Когда осенние печали. Часть 3 (СИ) - Пиженко Эвелина Николаевна

Домой они возвращались вдвоём – Михаил и Берта…

Злату Берта полюбила сразу… Впрочем, она полюбила всех членов Мишиной семьи – и его мать Александру, которая в очередной раз жила у своего сожителя, но часто наведывалась к сыну… и бабушку Веронику, которую Миша время от времени навещал в доме своего дяди – Олега Дзюбы. Она ластилась и к самому Олегу Семёновичу, и к его жене Татьяне, и к их младшему сыну, которому недавно исполнилось десять лет… Она с удовольствием оставалась в их огромном загородном доме, когда у Миши со Златой случались совместные ночные дежурства. Тогда он увозил Берту к бабушке, и это был лишний повод увидеться с ней самой…

…Узнав о предательстве Даши, Вероника Григорьевна оплакивала невесту внука самыми искренними слезами…

«Господи!.. – убивалась тогда пожилая женщина. – Господи, ну, покарай же ты меня… Внука-то – за что?!»

…Ему было невыносимо больно, но он, как мог, утешал свою любимую бабулю… Никто не виноват в том, что так случилось. Никто, кроме него самого… Он сам не смог удержать свою Дашеньку.

…Все эти годы Злата была рядом с ним – как будто заглаживая вину сестры. Они много времени отдавали своей работе, а вечера проводили вдвоём, в Мишиной квартире. У Златы было собственное жильё, и она была не против съехаться раз и навсегда, но Михаил хранил упорное молчание по этому поводу. В душе Злата оправдывала его, убеждая себя, что Миша – слишком ответственный человек, и не может бросить свою мать на произвол судьбы: Александра то жила со своим гражданским мужем – бывшим научным сотрудником, так же, как она, утопившим в алкоголе все свои проблемы, то шумно с ним расходилась на потеху соседям и знакомым. В такие периоды Александра Семёновна неизменно возвращалась в их с Мишей квартиру, где начинала заново устанавливать свои порядки… Злата уходила к себе, звала с собой Михаила, но, переночевав у неё пару ночей, тот начинал переживать за мать – в одиночестве та снова прикладывалась к бутылке.

Злата не упрекала, молча отпускала его назад – до тех пор, пока Александра снова не мирилась со своим гражданским мужем и не возвращалась к нему на неопределённый срок…

Их отношения казались странными. Они не расставались, но их жизнь нельзя было назвать совместной. Они понимали друг друга с полуслова и почти никогда не ссорились, но была ли это любовь – никто из них не смог бы сказать наверняка.

***

…Налив себе в тарелку густой, ярко-красный, с золотистым отливом на поверхности борщ, Михаил открыл навесной шкафчик, где всегда хранился хлеб. Бросив взгляд на полку, удивлённо замер…

…Рядом с батоном, купленным Златой ещё вчера, лежала целая буханка «Бородинского» - верный признак того, что приезжала мать. Александра всегда приносила с собой именно этот хлеб, когда в очередной раз возвращалась домой. К пятидесяти годам она решила заняться своим внешним видом и перешла на овощное меню в сочетании с диетическими сортами хлеба – до очередного запойного периода.

Отсутствие в квартире самой Александры Семёновны Михаилу показалось странным. Если Злата решила уехать вместе с Бертой, значит, мать заявилась с явным намерением остаться…

На часах было уже три пятнадцать ночи, но Михаил всё-таки решил позвонить матери на мобильный. По опыту работы ему приходилось сталкиваться с разными происшествиями, поэтому позднее время не являлось поводом ждать до утра.

- Алло… Миша?.. Алло… - судя по голосу, Александра была уже серьёзно навеселе, но спать вовсе не собиралась.

- Мама, ты где? – Михаил вздохнул с облегчением – хоть и пьяная, но живая. – Ты приезжала ко мне?

- Приезжала… мы с Вадиком поссорились… но потом помирились, и я вернулась… Миша, ты представляешь?! – мать говорила без остановки, заплетающимся языком, - Ты можешь себе представить?!

- Что я должен представить?.. – он уже в который раз за ночь устало потёр глаза. – Мама, ложись спать…

- Я лягу… - Александра на том конце довольно охотно согласилась. – Я лягу, сынок… сейчас мы с Вадиком кофе… выпьем… и ляжем…

- Зачем ты пила? Что опять случилось?..

- Миша, мы совсем чуть-чуть… Мне необходимо было выпить… А Вадик меня поддерживает… Мне сейчас очень трудно, Миша…

- Что случилось?

- Эту гадину… эту гадину!.. – мать неожиданно всхлипнула на том конце, - Показывали по телевизору!.. Миша!.. Эта гадина – дирек-тор!.. Ты только представь… Ди-рек-тор!..

- Какая гадина, мама?.. Какой директор?..

- Гадина!.. Которая разбила мою жизнь… твою жизнь… дедушкину… Ну, Господи!.. – Александра нетерпеливо прицокнула языком. – Анька!.. Анька Свиридова… Ну, Морозова!.. Я включила у тебя телевизор, а там – она!.. Представляешь?! Она – директор лицея!..

- Ну, и что…

- Как это – ну и что?.. Она разбила нашу жизнь!.. Она даже твоему родному отцу разбила жизнь!.. Да-да, Миша… у тебя есть родной отец!..

- Я знаю, мама. В общем, так…

- Ты не знаешь!.. Ты ничего не знаешь!.. Вы все ничего не знаете!.. Вы все меня предали… Все!.. – видимо, во время разговора Александра ещё выпила, и теперь еле шевелила языком. – Меня все предали, Миша!.. И муж… и брат… и мать…

- Бабушку не трогай.

- А зачем они Таньку пр-стили?! Эту гадину-у-у-у… Все они – гадины… Один Вадик меня понимает… - судя по тому, что мать убавила тон, в это время она обращалась к своему сожителю. – Да, Вадик?.. Я ему п-звонила, он ск-зал – Аля, в-звр-щайся… я тебя всегда п-йму…

- Мама, ложись, пожалуйста, спать. Завтра я к тебе заеду.

- Ты её посадишь?.. Мишка… по-сади её… по-са-ди…

…Он так и не понял, о какой передаче говорила мать, но это сейчас было неважно. Удивительным образом, сама того не ведая, Александра попала «в яблочко». Только сегодня он вспоминал о своём родном отце, и воспоминаниям этим была причина.

О том, что на самом деле произошло между его матерью и неким Александром Морозовым, курсантом военного училища, тридцать два года назад, Михаил узнал от своей бабушки. Та долго скрывала подробности этой мимолётной связи, и все эти годы Мишка искренне считал, что Морозов просто бросил его мать. Но несколько лет назад, после того, как от него самого сбежала Даша, Вероника Григорьевна не выдержала…

«Господи… - пожилая женщина уже в который разскорбно прикрыла глаза. – Неужели и это – расплата… Тебе-то за что?!»

«Может, за отца?» - Миша сказал это, лишь бы что-то ответить, он совершенно не ожидал, что при этих словах бабушка отчаянно встрепенётся.

«Да отец-то твой вообще ни в чём не виноват!»

«Как это? Он же маму бросил…»

«Не бросал он, Мишенька… - Вероника Григорьевна медленно покачала головой. – Он и знать о тебе не мог…»

В тот раз бабушка рассказала ему абсолютно всё – и о той роковой встрече его родителей, и о том, как Виталий Мясников устроил дебош в ресторане, и как его «спасла» Александра – ценой обмана, женитьбы и признания его, Миши, своим сыном.

«Почему ты мне раньше этого не рассказывала?» - потрясённый услышанным, Миша не сводил взгляда с жёлтой латунной пуговицы, которую Вероника достала в качестве доказательства.

«Как такое расскажешь, Мишенька?.. Натворили мы с твоей мамой дел… а теперь расхлёбываем… И тебя судьба не пощадила. Прости нас, Миша… Прости, если сможешь…»

…С тех пор Михаил время от времени вспоминал и думал о своём отце. Теперь он знал и его имя, и адрес, и даже номер домашнего телефона, но за все эти годы не сделал ни одной попытки познакомиться и рассказать, что он – его сын…

Зачем? У этого человека своя жизнь, он даже не подозревает о его, Мишкином, существовании. Они, по сути, чужие люди. У Александра своя семья… жена, сын… Уже работая в следственном отделе, Михаил навёл справки обо всех Морозовых – просто так, из интереса. Оказалось, что Дмитрий – его родной брат по отцу – довольно известный музыкант, лидер популярной рок-группы… Эта новость удивила и… ещё больше отдалила его от этой семьи. Они – совершенно разные люди, без очевидных точек соприкосновения.

Он ничего не стал говорить ни бабушке, ни матери – одна бы лишний раз расплакалась, а у другой появилась бы новая – «пьяная» тема о том, какая она несчастная, и что нужно бы всё же отомстить этой «Аньке Свиридовой», которая отняла родного отца у него, Миши.