Белая стрела - Валерий Николаевич Ковалев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Разрешите?» — подсаживается к нему опер.
«Будьте любезны».
Тот достает ксиву:
«Я из обэхээсэс. На какие деньги гуляем?»
«Я заключаю пари и всегда выигрываю», — отвечает дед. Мент сомневается.
«Ну что же, давайте проверим. Спорим на сотню: укушу свой глаз?»
«По рукам», — кивает собеседник.
Дед вынимает у себя один глаз (тот оказался стеклянный), кусает и вставляет на место.
«Ну, хорошо, — отдает сотню опер. — Это все?»
— Почему? Могу укусить и второй. Спорим еще на сотню?
«Ну, это ты заливаешь, — думает мент. — Ведь не слепой». И вслух:
«Спорим!»
Дед, вынув вставную челюсть, кусает второй глаз. Мент в трансе.
«Здорово, — отдает деньги. — А что еще можешь?»
«Написать тебе в ладонь, и будет пахнуть “Шипром”».
«Врешь!»
«Точно».
Короче, спорят еще и идут в мужской туалет, где старик делает «пи-пи» куда следует.
«Что-то “Шипром” не пахнет, — нюхает опер».
«Извини, сынок, фокус не удался. Держи сотню».
В салоне грохнул смех, анекдот понравился.
— А вот еще один, — сказал в прошлом боевой пловец Миша Шутов. — Заходит военный моряк после возвращения из похода в бордель. Снимает девицу, поднимаются в номер, она спрашивает:
«Где, дорогой, служишь?»
«На атомной подводной лодке».
«Так у вас же там радиация и все импотенты!»
«Насчет импотенции брехня, — отвечает тот. — Нам выдают свинцовые трусы, они предохраняют».
Потом раздеваются, ложатся на кровать и трахаются. А когда кончают, она глядит: у моряка на ногах нет пальцев.
«А это что?» — делает круглые глаза.
«Да понимаешь, на моих как-то резинка оборвалась».
Позади снова захохотали, а Левитин с Орловым переглянулись: веселые у нас ребята.
На въезде в столицу начался дождь, перешедший в ливень. Дворники на лобовом стекле щелкали вверх-вниз, за окнами плыли ряды автомобилей и жилые массивы. Когда въехали на Лубянскую площадь, ливень прекратился, ярче засветились фонари и неоновые рекламы. Обогнув здание ФСБ с правой стороны, автобус свернул в Фуркасовский переулок, въехал под арку старинного дома и остановился перед глухими воротами. Металлические створки беззвучно отворились.
В утренних новостях сообщили: «Ночью на юго-западе Москвы произошла очередная бандитская разборка, обнаружено шесть трупов. По данному факту возбуждено уголовное дело».
Глава 5. Спустя несколько месяцев
За бортом воздушного лайнера размеренно гудели турбины, рядом, в кресле, дремал Боря Рыбаков, Орлов смотрел в иллюминатор. Там в дальние страны плыла армада облаков, подсвеченных неярким зимним солнцем. Оба летели в Киев, в служебную командировку.
Рыбаков был снайпером в спецназе ГРУ в Приднестровье, а затем попал в отделение Орлова. По жизни был смелым и немногословным.
С момента создания Железным Феликсом ЧК система не терпела в своих рядах предательства. А когда подобное случалось, расправлялась с оборотнями жестко и безжалостно. Причем в любой точке мира, куда те порой сбегали. Двурушников расстреливали неизвестные, давили автомобили, поражали смертельные болезни, а некоторые кончали самоубийством. Так было и сейчас — преемственность поколений.
Им надлежало в столице «вильной» Украины привести к знаменателю очередного. С руководством вопрос был согласован, форма исполнения тоже.
Объект носил фамилию Гусятинский (кличка Гриша Северный). В прошлом старший лейтенант КГБ, в начале 90-х он уволился из системы и организовал в Москве банду, набрав соратников из спортсменов и бывших военных. Для начала окучивали торговые палатки, а затем, расширив сферу влияния, стали крышевать несколько московских рынков, ювелирных компаний и турфирм. Ну а после вошли в ореховскую ОПГ, и между лидерами начались распри. Главарь ореховских Сильвестр был подорван в собственном «Мерседесе», а над Гусятинским стали сгущаться тучи. Не желая испытывать судьбу, он уехал в Киев, имея намерение там отсидеться.
Спустя полтора часа самолет стал снижаться, на табло зажглись таблички No smoking. Рыбаков открыл глаза и зевнул:
— Уже прилетели?
— Похоже, — отозвался Орлов, подняв спинку кресла.
Лайнер меж тем зашел на посадку, коснулся шасси взлетной полосы и со свистом понесся по бетону. А когда остановился, к нему подкатил трап, и пассажиров пригласили на выход.
Орлов, со спортивной сумкой на плече, спустился первым, Рыбаков, с удлиненным кейсом в руке, следом. На обоих вязаные шапочки без рисунка и темные аляски. У входа в аэровокзал их встретил улыбающийся человек в дубленке, по фамилии Мартыненко.
— Рад видеть московских гостей, — поприветствовал Орлова.
— А я тебя. Это мой сотрудник, знакомься, — представил он Рыбакова.
— Борис, — протянул тот руку.
— Виталий, — тряхнул ее киевлянин. — Это весь ваш багаж?
— Весь.
— Тогда идем за мной.
После чего, минуя таможенный контроль, провел обоих через ВИП-зал к выходу в город. Там все уселись в черную «Волгу», и она вырулила со стоянки. Оставив позади Борисполь, машина понеслась вперед, спустя полчаса въехала в столицу и остановилась у одной из гостиниц.
— Выходим, — выключил киевлянин двигатель.
— А снега у вас с гулькин нос, — взглянул по сторонам Орлов. — У нас много больше.
— Затэ мы гарно спиваем, — поднял тот вверх палец.
Номер на двоих был заранее забронирован, вскоре все трое, сняв верхнюю одежду, сидели в нем и беседовали. Мартыненко служил в СБУ Украины, где руководил подразделением по борьбе с коррупцией и организованной преступностью. Они с Орловым нередко пересекались по работе и иногда проводили совместные операции, на что имелось межведомственное соглашение.
Год назад, по ориентировке украинских коллег, ФСБ задержала и передала им лидера одной из киевских ОПГ, некоего Рыбку, приехавшего в Москву для установления криминальных связей. А на этот раз по запросу ФСБ те вычислили Гусятинского в своей сто— лице.
— Значит, так, — закурил сигарету полковник. — Фигурант снимает квартиру на Подоле, где живет вместе с девицей. Установил связи с нашими бандитами, ведет деловые переговоры.
Затем рассказал о режиме дня и назвал ресторан с ночным клубом, которые посещал Гриша Северный.
— Будете его брать или… — выдул вверх тонкую струйку дыма.
— Или, — ответил Орлов.
— Понял. Самое удобное место — квартира. Отлично просматривается с соседней высотки.
— А расстояние? — прогудел Рыбаков.
— Метров сто пятьдесят — двести. Ну что, пойдем пообедаем? А в восемь вечера я свожу вас на место.
Чуть позже они подкреплялись в гостиничном ресторане фирменным борщом с пампушками и котлетами по-киевски, хлопнув под них по паре рюмок «Немирова».
— Хорошая водка, — сказал Рыбаков.
— Потому как на меду и с перцем, у вас
