Осколки, острые, как ножи - Эфраим Тзимицу

— Эк ты его… Мишка–то? Он тоже вроде на подлете.

— А что тогда так поздно нас вызвали?

— А пес его знает. Мне сказали тебя везти, вот везу.

— Петька, лан тебе, ты ж у нас в отделе главный пройдоха. Рассказывай, что стряслось то?

— Эх Вась… Походу говорят Северный оживился…

— Северный?! И это накануне проверки?!

— Ну знаешь, я как то ему не указываю. Вот найдешь, тогда скажи, чтоб больше в это время делишки свои не проводил.

— Ага скажу… Северный… Да это ж верный глухарь, тут и копать не нужно!

— Да знаю я, что глухарь. А что толку? Приедем, оформишь протокол, то се.

— Оформлю… А с чего решили что Северный то?

— Ну сам понимаешь… Больше так вроде некому…

— Да уж… — протянул Петренко. Северного маньяка, назвали так, за его делишки как правило в северных районах города. Кто он такой, и как за него взяться — не представлял никто даже приблизительно, мотивы преступлений тоже были не ясны. Все жертвы маньяка были жутко изуродованы перед смертью.

Можно было сказать что их очень жестоко и мучительно убивали. Не было никаких следов насилия сексуального, несмотря на то, что все убитый были молодые и привлекательные девушки. Но вот жесткость с какой их убили заставляла ужаснуться даже бывалых спецов убойного отдела. И все это накануне проверки…

Непроизвольно Петренко поймал себя на мысли — как же он думает, тут убили человека, девчонку молодую, которой бы еще жить да жить. Да и убили как… Кожу живьем с неё содрали как минимум, Северный иначе не умеет. А он думает только о том, как бы показатели отдела перед проверкой не испортить.

Ну, что поделать работа такая — каждый день видишь убийства, поневоле душа зачерствеет, уже и не труп видишь а так — вещдок. Элемент места преступления, так сказать.

Тут неожиданно в кармане зазвонил мобильный телефон. Взяв трубку следователь услышал там голос начальника — Петренко!

— Да — ответил тот, про себя подумав, что еще случилось.

— Вась — неуверенно начал начальник, что жутко удивило того, к кому он обратился — Федорыч мужик жесткий, и обычно ни в выражениях ни в методах не стеснялся, ни с подозреваемыми, ни с сотрудниками, что ж он сейчас то робеет.

— Вась — продолжил начальник, видимо собравшись с мыслями — Слушай, может тебе туда не ехать, а? Мы там кого другого пошлем… Сегодня пятница, пораньше домой поедешь может… Ты Петьке скажи, мол я распорядился, он тебя прям до дома докинет.

— Да нет, Степан Федорович, что вы. Я ж развелся недавно, дочка с женой живет, я могу и задержаться, вот и проверка скоро, все дела обделаю, потом и отдохну. Делать то мне нечего больше.

— Не, Вась, ты хорошо подумай, нужно там… Я вон Иванова пошлю, у него дел меньше, чем у тебя, что ему штаны даром просиживать.

— Степан Федорович, случилось чего?

— Да так, Вась, в общем ничего особенного. Лучше б не ехал ты. Серега тебя послал, а мог кого другого… Точно не передумал?

— Да нет, Степан Федорович, мы приехали уже, тем более.

— Ну ладно, как знаешь… Ты это… Потом если что обращайся…

— Спасибо, Степан Федорович.

— Не за что — и с этими словами Федорыч повесил трубку.

Убирая мобильник в карман, следователь Петренко испытал прилив странных чувств. Его охватила какая–то неясная тревога и беспокойство. Что то в этом звонке и странном поведении обычно сурового Федорыча насторожило Василия Петренко.

— Петро — окликнул он водителя — А что Федорыч меня домой хотел отправить то?

— Вась — отозвались с места водителя — Вот хоть убей не знаю, честно. Может блажь какая? Федорычу это, конечно, не свойственно, ну а так кто его знает. Может он хочет, чтобы ты перед проверкой получше подготовился, ты ж мужик, типо, ответственный и толковый, тебя показать не стыдно.

— Ну допустим. А что так резко то?

— Вась, блин, ну откуда я то знаю?! Мое дело вас, охламонов возить по местам происшествий, а остальное — не моего ума дело.

— Ага, то–то наш архивариус про большинство вещей меньше тебя знает.

— Может и так. Но все равно он архивариус, а я нет. Выгружайся, в общем, приехали.

Захлопнув дверь, Петренко вышел из машины, и стал подниматься по лестнице на пятый этаж, где, собственно, и находилось место происшествия.

У открытой двери уже дежурил наряд милиции. Поздоровавшись со знакомыми, следователь прошел внутрь квартиры, где его уже ждал представитель прокуратуры — Михаил Монин, с которым они уже давно вместе работали на местах происшествий.

— Здорово, Мих! — пожал Василий его крепкую руку — тут мне Петро наплел, мол, у нас глухарь потенциальный образовался.

— Да видимо да — протянул Монин — тебе твой Петро не сказал, что тут наверное Северный поработал?

— Сказал. Ты что думаешь, он таки?

— Я не спец, но думается мне, что все таки он, почерк у него уж характерный. Тут не то что спец, тут обыватель запомнит такое…

— А криминалист, он что сказал?

— Он там сейчас на месте, все замеряет, фотографирует, ну ты знаешь.

— Кто тело то нашел?

— Да вот он там в углу сидит, в себя приходит.

И Монин показал ему на очень бледного мужика в углу, который сидел, уставившись невидящим взглядом в стол, и трясся от ужаса.

— Что с ним? — спросил Петренко.

— Да я ж тебе говорил, тут Северного работа. Как бы наш свидетель умом не тронулся, сам знаешь…

— Знаю… А эскулапы еще не подъехали?

— Да они не торопятся, труп же, им только тело забрать надо.

— А то может, они бы пассажиру сделали бы укольчик какой–нибудь. Глядишь к нему бы дар речи вернулся.

— У меня тут с собой есть… Но он дорогой, жалко, а так бы глядишь влил бы ему полстакана сорокаградусного, так вмиг бы очнулся.

— Ладно, ты ж небось бережешь?

— Ну вроде того.

— Ладно, подождем, может сам очухается.

— Ага.

— Ладно, Миш, что мы еще имеем? Какие данные, может известно кто выходил из квартиры, кто входил.

— В общем, так, Вась. Я тебе сейчас все скажу, потом еще в ваше ведомство передам материалы в печатном виде.

— Ну, само собой.

— Итак, погибшая Ольга Шепелева, живет, точнее, жила в этой самой квартире. Живет с матерью и с отчимом, это вот он там, в углу сидит, в себя приходит. Он, значит, наряд вызвал. На него и на сожительницу — они не расписаны — я потом еще досье скину. Хотя за ними ничего особо нет, так, парковка, превышение скорости пару раз… Ну, в общем, ничего особенного. Оснований подозревать их — никаких. Соседи, как водиться, молчат как рыбы об лед. Никто ничего не видел и не слышал.

— Ну, понятно, как обычно, в общем. Слушай, а ты сказал погибшую звали Ольга Шепелева?

— Да, а что?

— Да я ж с моей Ленкой развелся, она себе девичью взяла, тоже Шепелева… И дочку с собой забрала…

— Это она Василий — неожиданно раздался убитый голос из угла, где сидел отчим погибшей — Это твоя дочка, Ольга, лейтенант.

— Врешь, сволочь! — вспыхнул следователь.

— Не вру — окрепшим голосом проговорил отчим, вставая со стула — Она это… Ленка с тобой и развелась, боялась твоей работы, и вот до тебя, сволочи, дотянулось…

Петренко изменился в лице, и бросился в комнату, где работал криминалист. И при взгляде на убитую в глазах у него поплыло — в изуродованном ножом лице, он узнал лицо своей дочки Ольги…

— Выродок… я тебя найду теперь… сука… — сказал он непонятно к кому обращаясь.

— Вась, я тут закончу все, потом зайдешь лады? Не мешай — рассеяно произнес криминалист.

— Сашк.

— Что?

— Знаешь, Сашк… — и Петренко коротко высказал криминалисту, куда тот может идти со своей работой. После чего, он вышел из комнаты.

— Васьк, ты что? — окликнул его ошарашенный криминалист, но следователь, ничего ему не ответил.

— Миша — обратился он к представителю прокуратуры — Точно никого не видели? Соседи там, или еще что?

— Нет… Вась, это что правда, твоя дочка?

— Да… Она это, Мишк, она.

— Соболезную, Вась.

— Спасибо… на добром слове.

Как во сне, механически, Василий заполнял все необходимые документы, допрашивал отчима Оли, записывал его показания. Внешне он выглядел собранным и спокойным… более спокойным, чем обычно.

А в душе его воцарилась пустота. Он вспомнил, что с Олей он не виделся ни разу после развода — все дела, да дела, подготовка к проверке из министерства. А вот теперь оказалось, что … А что было теперь вздыхать.

Тем временем приехала бригада скорой. Вместе с ними он спустился в низ, не в силах оторвать взгляд от черного мешка, в котором исчезло Олино тело. И когда его погрузили в машину, он направился к их служебной машине, разбудив дремлющего Петьку.

— Петьк.

— А?

— Петьк… У тебя же есть я знаю… Ты под сидением прячешь…

— Вась, ты что? Нам же сейчас в отделение, там Федорыч…