Фантастика, 1963 год - Сборник Сборник

Анатолий Днепров сравнительно недавно выступил в литературе, но он уже прочно занял место в научной фантастике. Его рассказ “Суэма” — один из лучших в советской фантастике. В текущем году вышла в свет новая книга его рассказов “Мир, в котором я исчез”, небольшая по объему, но очень значительная по тем проблемам, которые в ней затрагиваются. А.Днепров — наиболее читаемый писатель в среде молодых ученых: физиков, математиков, кибернетиков. Объясняется это тем, что в его остросюжетных рассказах затрагиваются сложнейшие философские проблемы современного естествознания.

Рассказы “Мир, в котором я исчез” — о кибернетическом моделировании капиталистической экономики — и “Игра” — о жарко дискутируемой проблеме “Может ли машина мыслить?” — являются большими удачами писателя.

Можно, конечно, продолжить перечень вышедших в 1962 году научно-фантастических книг, опубликованных рассказов. Но гораздо важнее отметить те существенные черты, которые отличают новую фантастику, рождающуюся и бурно развивающуюся на наших глазах, от литературы этого жанра, впервые появившейся в двадцатых—тридцатых годах, как и литературы следующего поколения, вышедшего на поля литературных сражений в сороковые—пятидесятые годы.

В процессе роста меняется сам жанр фантастики.

В нашей стране она вновь родилась после революции на скрещении путей литературы научно-популярной и литературы приключенческой. Пережитки этих генетических линий иногда сильно чувствуются и в наши дни. Об этом направлении до сих пор не может забыть критика, которая если и занимается фантастикой, то лишь как одним из методов “занимательной популяризации”. Отсюда подмена анализа художественной ткани произведений, системы образов, характеров героев, языка рассуждениями о тех научных проблемах, которые затрагивают и по-своему решают писатели. Отсюда и оценка фантастики лишь как одной из ветвей детской литературы, с непонятной “спецификой” и обязательным схематизмом героев и бедностью образов и языка, “неизбежными” в этом “ущербном” жанре.

А советская фантастика живет и борется не за внимание читателей — этого ей не надо завоевывать, — а за законное место в общем потоке большой литературы, сражающейся за построение коммунистического общества и воспитание гармонического человека завтрашнего дня.

Новая фантастика, как ее хочется назвать, не является ни выдумкой, ни привилегией молодых писателей. Ее мастера — И.Ефремов, Г.Гор, А.Глебов, Л.Лагин — принадлежат к старшему поколению.

К ним относятся и такие писатели, как Александр Полещук, автор книг “Звездный человек”, “Великое делание” и “Ошибка Алексея Алексеева”; Владимир Савченко, написавший очень интересную повесть “Черные звезды”; Игорь Забелин. Они активно работают, на письменных столах их лежат новые рукописи, которых с нетерпением ждут читатели.

А дальше идут Илья Варшавский, Север Гансовский, Глеб Анфилов и многие другие молодые авторы. У них еще нет отдельных книг, но книги эти уже в портфелях издательств и вскоре увидят свет.

Илья Варшавский выступил в литературе очень недавно, но уже много его рассказов появилось в периодической печати. Своеобразный, острый, иронический рассказчик, он работает в жанре сатирическом, полемическом, а то и просто пародийном. Его рассказ “Роби” (“Наука и жизнь”) — один из самых ярких памфлетов этого года. И не случайно его другой рассказ, “Индекс-81”, отмечен премией на международном конкурсе.

Север Гансовский публикуется сравнительно мало, но он уже имеет свой стиль, свой почерк. “Хозяин бухты” (“Мир приключений”) по научной идее и по своим литературным достоинствам очень интересен.

Интересными рассказами дебютировали в жанре научной фантастики молодые авторы М.Емцев и Е.Парнов. Умение работать над формой, найти то центральное событие, которое позволяет сконцентрировать на малой площади большое содержание, позволяет надеяться на интересный сборник рассказов, который они готовят.

Молодые авторы, берущиеся за перо, всегда должны помнить, что большая литература — это литература больших идей, не научно-технических, а прежде всего социальных, психологических, этических.

И произведение научно-фантастическое должно создаваться по тем же законам, что и любое другое произведение художественной литературы: сюжетно завершенно, психологически оправданно, по стилю и языку оно должно быть совершенное и. образное.

В сборнике “Фантастика, 1963 год” собраны разные произведения разных писателей — представителей старшего и младшего поколений и рядом с ними рассказы авторов начинающих, публикующихся впервые. Но всех их объединяет одно — стремленье отразить реальную, окружающую нас необыкновенную жизнь, нашу великолепную современность, бесконечный и победоносный бег времени!

Перед всеми поколениями, перед всем нашим народом, людьми, чьи лица освещены светом будущего, новые вершины, иногда покрытые снегом, но всегда освещенные солнцем, и новые трудности, которые нужно одолеть. И в одном строю со всеми, кто сражается за коммунизм, находятся и советские писатели, работающие во всех жанрах, в том числе и в жанре научно-фантастическом. Молодая фантастика полна сил. Она наступает, она борется, она непобедима, потому что за ней будущее.

Е.ПАРНОВ, М.ЕМЦЕВ

УРАВНЕНИЕ С БЛЕДНОГО НЕПТУНА

Профессор Крабовский был одинок. Детей у него не было, жена умерла много лет назад. Всю свою нерастраченную любовь, соединенную с ревнивой стариковской привязанностью, профессор перенес на племянника Марка. Родители Марка погибли в одном из звездных рейсов, когда мальчику было четыре года. Ворчливый и педантичный ученый, высокий и тощий, как Дон-Кихот, стал для Марка отцом, учителем и няней одновременно.

Когда Марк подрос и обзавелся первыми в своей жизни друзьями, профессор испытал щемящее чувство ревности. Вопреки логике непоседливые мальчишки с изодранными коленками и визгливые девчонки, чьи косички напоминали крысиные хвостики, почему-то значили для Марка неизмеримо больше, чем тихие вечерние часы, проведенные в неторопливой беседе с ним, дядей.

Профессор хотел воспитать из племянника мыслителя, точного и кропотливого исследователя. Чтобы дисциплинировать жадный и впечатлительный ум ребенка, профессор (кстати, вопреки советам учителей школы первой ступени, куда осенью должен был пойти Марк) начал обучать его латыни.

И как смущен и растерян был ученый, когда Марк, вместо того чтобы прочесть знаменитую речь Цицерона, начинавшуюся словами “О темпора, о морес”, захлебываясь от счастья, пропел: