Дом без чёрного хода - Константин Иванович Курбатов

— Пап, — спросил Денис, — мы сегодня на футбол пойдём?

Папа осторожно поставил в угол гирю и сказал:

— Обязательно. Мне сегодня совершенно нечего делать. До обеда я буду спать, после обеда мы поедем на стадион, а вечером я буду бить баклуши и обсуждать с тобой футбольные прогнозы.

— Баклуши, баклуши, — пробурчал Денис, скидывая майку, чтобы идти под душ. — Вечно у тебя что-нибудь.

За завтраком папа подшучивал над мамой и посматривал на часы.

— Разве это квартира? — возмущался он. — Плита без газа. Когда дадут, неизвестно. Может, и вообще на нас не хватит. Ванна с дыркой. И чего тебе здесь нравится?

— Ты не опаздываешь? — спросила мама.

— Что ты, — сказал папа. — Я же начальство. Разве начальство опаздывает? Небольшая задержка: жена слишком долго жарила гренки.

В окно видно, как, огибая по асфальтовой дороге болото, к дому медленно подкатила светло-серая «Волга».

— За мной, — вздохнул папа и посмотрел на часы. — Тютелька в тютельку.

Николай Николаевич вышел на улицу и запрокинул голову к небу. Тихое, залитое солнцем утро предвещало хороший день.

— Погодка-то, а? — сказал он, садясь рядом с шофёром. — Самый раз на пляже загорать. Поехали, что ли.

— На пляж? — улыбнулся шофёр.

— А куда же?

«Волга» выскочила из тесных перекрёстков города и свернула на Приморское шоссе.

Папа бьет баклуши (продолжение)

Сегодня Николай Николаевич Шапранов собрался в гости к Бахромцеву. Это был не совсем обычный визит. Бахромцев гостей не звал. Никаких дружеских чувств он к Шапранову не испытывал, Николай Николаевич тоже не питал симпатий к Бахромцеву. И всё же, познакомившись два месяца назад, они изредка встречались.

До этого Илья Исидорович семь лет подряд шил в тюрьме ночные тапочки. По три пары в день. Разумеется, на ночных тапочках особого состояния не сколотишь. Поэтому он покинул толстые каменные стены с кошельком довольно тонким.

Но не успел Бахромцев выйти на свободу, как дальние родственники подарили ему под Ленинградом отличный дом. С юга к Бахромцеву прикатила некая Нина Александровна с ребёнком. По денежно-вещевой лотерее они выиграли автомашину и холодильник. И зажил Илья Исидорович прежней жизнью. Тюрьма научила его только осторожности. Все «подарки» и «выигрыши» были абсолютно законными. Ведь выигрывать и получать подарки не возбраняется никому.

— Слышал, что вы подыскиваете себе работу, Бахромцев, — говорил при встрече Николай Николаевич. — Весьма разумно. Поди, перебиваетесь с хлеба на воду.

— Я уже докладывал вам, что работать не могу, — вежливо улыбался Илья Исидорович. — Я инвалид. Вот документы.

Документы у него имелись на все случаи жизни. По бумагам он действительно числился инвалидом. Это удостоверилось вескими печатями и официальными подписями.

— Сочувствую, — вздыхал Николай Николаевич. — Трудненько вам. На что же вы существуете?

— На пенсию.

— На тридцать рублей в месяц?

— Мне хватает, я экономлю.

На дряблом лице Бахромцева масляные глаза-щёлки. Смотрит он ласково и предупредительно. На любой вопрос у него готов заранее обдуманный ответ.

Первый раз его судили за обвешивание покупателей. Отсидел год — выпустили. И даже судимость сняли. Каким-то образом ему удалось доказать, что пострадал невинно. Второй раз дали семь лет.

Процесс тогда был шумным. В посёлке до основания сгорел магазин, которым заведовал Бахромцев. На следствии Илья Исидорович категорически отрицал свою причастность к пожару. У прокуратуры были только подозрения, улик не было. Но тут в другом конце страны задержали спекулянта с рулоном шерстяного габардина. Случайная ниточка от этого рулона привела к Бахромцеву. Отрез оказался одним из тех, что «до тла сгорели» в сельмаге. Куда делось остальное «сгоревшее», выяснить не удалось.

Не нужно быть слишком проницательным, чтобы понять, откуда теперь у Бахромцева появились столь дорогие «подарки» и такие счастливые «выигрыши».

— А почему не работает Нина Александровна?

— У меня с ней ничего общего, — улыбается Илья Исидорович. — Она лишь снимает у меня комнату. Почему она не работает, спросите, пожалуйста, у неё.

Спрашивали. Да, квартирантка. Сняла у него комнату как у старого знакомого. Не работает потому, что на руках ребёнок. На какие средства живёт? Получает от государства пособие как мать-одиночка.

Всё законно. И разве могут быть какие-то претензии к Нине Александровне только на том основании, что она работала продавцом в сельмаге, который сгорел при загадочных обстоятельствах? Никаких. К ответственности её не привлекали, дело на неё не заводили. Выступала на суде в качестве свидетеля. И только.

Сотрудники отдела борьбы с хищениями социалистической собственности установили тщательное наблюдение за Бахромцевым и его «квартиранткой». Но нащупать ничего не удалось.

И тогда, после долгих раздумий и сомнений, после детального изучения архивных дел, Николай Николаевич решился на крайнюю меру — сделать в доме Бахромцева неожиданный обыск.

В Лисьем Носу «Волга» свернула с асфальта на просёлочную дорогу и вскоре остановилась у дома Бахромцева. Четверо мужчин подошли к глухой калитке.

На стук простуженным лаем отозвалась собака. Минут через пять, спросив, кто такие, им открыла Нина Александровна.

— Утро доброе, — кивнул головой Шапранов. — Гостей принимаете?

Она встретила их не очень любезно.

— Заходите, Как вас не примешь?

— Сам дома? — спросил Николай Николаевич, шагая за женщиной к высокой веранде.

— А куда ему деться.

Пёстрый петух застыл на одной ноге. Он пристально смотрел на незваных гостей круглым, с золотым ободком, глазом. Около петуха квохтали.

— Обыск? — предупредительно спросил он. — Я так и думал, что будет обыск. Человеку, который один раз оступился, веры нет. Ищите. Я весь, как на духу. Не прогневитесь только, чтобы всё по форме, — документики ваши, разрешеньице на обыск.

Искали тщательно и не спеша. В спальне просмотрели все ящички и полочки новенького гарнитура из карельской берёзы. В большой комнате заглянули в самые потаённые уголки. Прощупали детскую комнату, веранду, кухню. Поднимали доски пола. Простукивали стены. Железным штырём истыкали засыпанный шлаком пол в подвале. Со специальным прибором, похожим на миноискатель, метр за метром облазили двор и сад. Обшарили чердак и мансарду.

Ничего!

Под руками всё время крутился сын Нины Александровны — нахальный мальчишка со вздёрнутым носом.

— Чего же вы потеряли-то? — заглядывал он в лицо Николаю Николаевичу. — Давайте помогу. Вы только скажите. Я мигом. Я тут каждый закуток знаю.

— Яшка! — грохотал по столу Илья Исидорович. — Лопнет у меня терпение, вздую.

— Жалко, если лопнет, — щурил зелёные глаза Яшка. — Но ведь людям помочь нужно. Может, люди часы обронили. Или ещё что. Чего они зря маются?

К вечеру, когда солнце порыжело и стало нежарким, решили, что дальше искать