Шелест корней - Люсьен Эгген

Из вертолёта вышел мужчина в строгом костюме, быстро оббежал вертолёт, выдвинул лестницу и открыл дверь. Вышедший из вертушки человек резко контрастировал со своими охранниками. Старый спортивный костюм, кеды, синяя бейсболка и небольшой чемоданчик в правой руке. Человек был небольшого роста, с небольшим пузом. И, если бы не его глаза, можно было принять его за доброго учителя физкультуры. Но его взгляд резал меня своей силой, будто ножом. Это был взгляд человека, не привыкшего к отказам или иным препятствиям.

— Рад увидеться с вами лично, Андрей. Можете называть меня Илья, или просто Ювелир, — сказал он, протягивая мне руку.

Я не сильно удивился тому, что он знал моё имя. Хотя я даже скупщику его не называл.

— Взаимно, — ответил я, пожимая руку.

С ним прилетели ещё три человека, двое остались у входа, а один стоял позади него, держа в руках спортивную сумку.

— Тот сапфир очень понравился мне и моим друзьям. Крайне редкая вещица. Не буду задавать вопросы о том, где вы его взяли. Камни такого качества встречаются один на миллион. Если рубин, который сейчас находится у вас во внутреннем кармане, хоть наполовину такого же качества, то уверяю вас, мы быстро найдём общий язык.

Я достал камень и положил на стол.

— Да никаких секретов, нашёл их у бабушки в коробках. Она много путешествовала по стране, и бог знает, где могла их найти.

Он взял камень, достал из чемоданчика всякие приспособления и стал пристально его изучать. Просвечивать разными фонариками, взвешивать на весах и рассматривать в микроскоп. Через несколько минут он так громко рассмеялся, что я даже вздрогнул от неожиданности.

— Парень, сорок лет я имею дело с драгоценными камнями. Поверь мне, я видел камни, которые покупали за сотни миллионов долларов. Но такого качества не видел никогда. Он на сто процентов натуральный, но чистый, словно он синтетический. С уверенностью могу заявить, рубин идеальный. После огранки это будет идеальный рубин цвета драконьей крови в двадцать карат.

Он собрал все свои приспособления в чемоданчик и с громким щелчком закрыл его. Камень положил в какую-то коробочку и положил в карман спортивной куртки.

— Короче, сколько ты хочешь за этот камень? — он слегка постучал по своей куртке, под которой был камень.

Я что-то промямлил о том, что не разбираюсь в камнях и ценах на них.

— Никит, — сказал он громко, — отдай ему сумку и свой бумажник.

Человек, стоящий позади него, не задавая вопросов, положил у моих ног сумку, достал из заднего кармана брюк толстый бумажник и положил его на стол передо мной.

— Эти деньги с лихвой покроют любые ваши траты в течение всей вашей жизни, какой бы длинной она ни была.

Он как-то странно произнёс слово «длинной», тогда я не на шутку перепугался.

Он протянул мне руку, и я пожал её. Напоследок он мне тихо сказал, не отпуская моей руки.

— Даже если ты гений, и научился создавать синтетические камни такого качества, я никому не скажу. Если это так, ты мне сейчас об этом скажи, и мы вместе станем богаче на пару миллиардов не рублей.

Я понятия не имел, что такое синтетические драгоценные камни, но, разумеется, ответил, что я далеко не гений и создавать камни не умею. Он улыбнулся, отпустил руку и через минуту я допивал свой кофе под звук удаляющегося вертолёта.

Видели бы вы, как на меня смотрели работники кафе. Как на человека, на встречу с которым прилетают на вертолёте. Я тогда ощущал себя какой-то суперзвездой.

Заглядывать в сумку, находясь в кафе, я не стал. Открыл её только тогда, когда оказался в родных стенах. Внутри неё было сто двадцать пачек по сто тысяч рублей. Двенадцать чёртовых миллионов рублей. Моя зарплата, приблизительно за двадцать пять лет! Для меня это была просто гигантская сумма, как, я уверен, и для подавляющего большинства населения страны. Можно было на этом уже ставить жирную точку в моём рассказе, так сказать, закончить на позитивной ноте. Но до основных проблем оставалась всего пара недель.

За следующие пару месяцев ничего особенного не произошло. Кроме, разве что, увольнения меня и моего напарника по работе в крематории. Родственники того двухсоткилограммового толстяка посчитали, что пепла слишком мало, и, к тому же, обнаружили части молнии и фурнитуру от спортивных сумок. Я прокололся уже на втором воровстве трупа. Хорошо хоть не стали привлекать к делу полицию. После этого я решил на некоторое время залечь на дно, дабы не привлекать к себе лишнего внимания. Двести пятьдесят тысяч я анонимно отдал в местные приюты для животных, в попытке искупить свою вину за убийства.

С каждой ночью шелест всё больше сводил меня с ума. Он требовал и требовал от меня ещё жертв, давил на меня со всех сторон, словно голодный хищник. Постепенно это неутолимое чувство голода становилось частью меня. К тому моменту я уже понимал, что золото я могу получить, только если своими руками отниму жизнь и принесу тело.

Через пару месяцев, когда вся листва с деревьев уже давно слетела, я решил на самом деле поставить точку. Голод до чужой жизни не давал жить мне самому. Я был вечно раздражён и никакие дорогие покупки не могли поднять мне настроение. Я точно знал, что сможет снять с меня этот груз. Только убийство.

Я решил убить какую-нибудь большую собаку и отнести её на поляну. Я уже не хотел никакого золота, мне нужно было лишь спокойствие, хотя бы даже и временное.

План я придумал максимально простой. Заказал в интернете спортивный лук с максимальной доступной силой натяжения, со стрелами, и как только он пришёл, я решил действовать. В бору недалеко от помоек всегда бегали несколько собак, были среди них и довольно большие. Вечером я взял тележку с лопатой и отправился на импровизированную охоту. Солнце уже собиралось садиться, и времени на убийство у меня было не так много. Недалеко от первой же помойки меня ждал успех, огромный пёс терзал мусорный пакет, не обращая на меня никакого внимания. Я достал лук, вставил стрелу, натянул тетиву и хорошо прицелился.

— Что это ты делаешь? Что тебе Джек сделал? Это мой пёс.

Поначалу я даже не увидел, от кого исходит голос. Голос точно принадлежал какому-то сильно пьяному человеку преклонного возраста. Присмотревшись, я увидел голову, торчащую из мусорного контейнера. Это был старик лет восьмидесяти