Миграционные процессы в современном городе - Лариса Руденко

3. Особенности занятости мигрантов

Массовые миграции второй половины XX в. породили множество исследований трудовой адаптации и ресоциализации иммигрантов. Чрезмерная концентрация переселенцев в определенных секторах экономики поставила вопрос о причинах этого явления.

Е. Ю. Фирсов выделяет следующие экономико-социологические модели занятости мигрантов12.

Модели этнического обособления Э. Боначич в своей работе «Теория этнического антагонизма» (1972) автор утверждает, что к антагонизму, который находит свое выражение в этнических терминах, приводят не расово-культурные различия, а экономический конфликт между тремя типами акторов: владельцами предприятий, высокооплачиваемыми местными рабочими и готовыми работать за любые деньги иммигрантами. Таким образом, расколотость рынка труда по этническому признаку является в большей степени следствием асимметрии информации и различия в торговой власти между нанимателями и работниками-иммигрантами, чем специфических характеристик этнических образований, подобное явление вполне может возникнуть и при найме арестантов или женщин.

Модель Уолдингера предлагает оригинальную микроэкономическую теорию иммигрантского бизнеса. Основой успеха мигрантов становится не постепенное вытеснение местных предпринимателей в результате жесткой конкуренции и недоступной для них групповой мобилизации, а занятие рыночных ниш, пустующих в силу малой прибыльности, непостоянного спроса и значительной рискованности капитальных вложений. Главный вывод его теоретических построений таков: с одной стороны, этническая экономика оказывается производной от экономики принимающего общества, с другой – значение культурных ресурсов этнических сообществ и исторических обстоятельств иммиграции не отрицаются.

Уолдингер тесно увязывает развитие этническую занятость с иммиграционными волнами. Авторы отмечают, что во многих европейских странах развитие этнического бизнеса сдерживалось ограничительной иммиграционной политикой. «Во многих сферах условия входа на рынок не позволяют иммигрантам открывать свой бизнес. Еще одним барьером служат правовые/институциональные ограничения развития малого бизнеса…»13.

В основу интерактивной модели развития этнической занятости исследователи Р. Уолдингер, Х. Олдрич, Р. Уорд заложили два параметра: структуру возможностей и характеристики этнических групп14.

Структура возможностей включает рыночные условия, которые могут способствовать производству товаров и услуг для представителей своей этнической группы, а также созданию условий для обслуживания более широкой доли рынка, не связанной с данной этнической группой. Среди характеристик группы учитываются обстоятельства, предшествовавшие иммиграции, отношение этнической группы к условиям жизни в принимающей стране, мобилизация различных ресурсов этнического сообщества.

Группы могут задействовать только те ресурсы, которые предоставлены им средой, причем в современных индустриальных обществах структура возможностей постоянно меняется. Но если рыночные условия благоприятны только для развития бизнеса, удовлетворяющего нужды этнического сообщества, то предпринимательские возможности иммигрантов ограничены. Если же рыночные условия благоприятны и для удовлетворения потребностей населения, не принадлежащего к данной этнической группе, то возможностей для предпринимательской деятельности гораздо больше.

Однако в любом случае иммигрантским меньшинствам необходимо получить доступ к бизнесу, а этот доступ зачастую контролируется представителями коренного населения.

Мощным стимулом к предпринимательской деятельности, по мнению исследователей, является блокировка мобильности. Дело в том, что иммигранты испытывают определенные трудности на местном рынке труда: недостаточное владение языком страны, в которую они приехали, неадекватные или неподходящие навы-ки, возрастные ограничения, дискриминация. Не имея таких воз-можностей, как коренное население, для стабильной карьеры, иммигранты чаще делают выбор в пользу открытия собственного дела. Вторым фактором является мобилизация ресурсов, которая тесно связана с динамикой этнической идентичности. Здесь, прежде всего, необходимо проанализировать субкультурное измерение этничности, т. е. социальные структуры, посредством которых члены одной этнической группы связаны друг с другом, и способы их использования. Эти социальные структуры состоят из двух частей: 1) сетей родства и дружбы, вокруг которых выстроены этнические сообщества; 2) переплетения этих сетей с позициями в сфере хозяйства (рабочие места), в пространстве (жилье) и в гражданском обществе (институты).

Информация о принимающем обществе (соответствующая действительности или вводящая в заблуждение) передается посредством сетей коммуникации или личного взаимодействия между мигрантами и членами их родного сообщества. В результате образ, нарисованный мигрантами, подталкивает и других членов сообщества к тому, чтобы попробовать свои шансы за границей.

В силу тяги к чему-то знакомому, эффективности личных контактов и социального дистанцирования от институтов поддержки принимающего общества иммигранты полагаются на связи с теми, кто приехал раньше, с их помощью ищут жилье и работу и в результате оказываются в этническом профессиональном и поселенческом гетто. Повторение этого процесса приводит к двум последствиям. Во-первых, интенсивное взаимодействие внутри общей среды усиливает чувство общности и принадлежности к группе. Во-вторых, формируется критическая масса, необходимая для создания формальных этнических институтов – церкви, общества взаимопомощи, в некоторых случаях – профсоюза, политического клуба, которые в свою очередь усиливают этническую идентичность.

Таким образом, согласно концепции Р. Уолдингера, Х. Олдрича, Р. Уорда, можно сделать несколько выводов: вопервых, в сколь бы уязвимом и невыгодном положении ни находились иммигранты, при помощи своих связей и взаимной поддержки они могут создавать ресурсы, которые защитят их от суровости принимающей среды; во-вторых, социальные структуры сообществ иммигрантов порождают формальные и неформальные организации в контексте, который в противном случае мог бы вести к аномии; в-третьих, подобные неформальные организационные ресурсы могут обеспечить иммигрантам преимущество в конкуренции с коренным населением, если институциональные механизмы, связывающие индивидов с организациями в нормальных условиях, недостаточно развиты или плохо функционируют.

Существенным нововведением в работе авторов И. Лайта и С. Карагеоргиса явилась лаконичная формулировка принципов выделения этнических экономик, обязательной чертой которых является не использование ресурсов этнической солидарности, а характер занятости иммигрантов в принимающем обществе. Основополагающим становится тот факт, что переселенцы придают большее значение не возможностям, предлагаемым на местном рынке труда, а самостоятельному решению проблемы обеспечения себя средствами к существованию. Ориентировка этнических предприятий на удовлетворение собственно спроса на «этнические» товары в связи с этим не принципиальна – успешность этнических экономик скорее определяет экстенсивное развитие, а не замыкание в рамки своей среды. Такая чисто экономическая перспектива, тем не менее, не исключает необходимости объяснять, почему достижения разных меньшинств различаются. Авторы не предлагают здесь опираться только на традиционные объяснения, связанные с использованием этнических ресурсов. Не менее важна, по мнению исследователей, классовая солидарность: «…Классовая принадлежность в стране исхода предшествует и репродуцирует себя в принимающей стране…»15.

Американский социолог М. Грановеттер выдвинул тезис «включенности» экономической деятельности в социальные отношения16. Исследователь отмечает, что действия и решения экономических субъектов вовсе не свободны от политических или этнических влияний, сама среда экономической деятельности может быть в известном смысле этнически определена.

Обращение отечественных исследователей, вслед за западной традицией, к изучению феномена «этнической занятости» становится тенденцией начиная с 1990-х гг. XX в. Российский опыт изучения этнического предпринимательства сочетает в себе как преемственность с западной теоретической традицией, так и учёт российской действительности. Согласно точке зрения А. Андреева, «…в бывшем СССР экономическая дифференциация этносов приобрела такие формы, которые делают невозможными прямые аналогии с другими странами. В большинстве случаев этнические предприниматели в России не столько встраиваются в систему существующих экономических отношений, как в США и странах Западной Европы, сколько распространяют этнические уклады на территорию других этносов, что вполне закономерно воспринимается как экспансия…»17.