Механизм мира - Владимир Радына

им и объясните, что не ваши разборки, хех…

– Я понял. – Гнус посмотрел на Миранду, он видел в её глазах, то чего ему не

хватало, то что могло бы наполнить сложившуюся картину до отказа, он увидел

слёзы. Дон Анджело сидел, задрав голову, он только что закинулся

обезболивающим и не глядя на оружие, пытался зарядить свой Хеклер.

– Возьми «глоток жизни», – сказал Крайс и протянул через плечо Гнусу упаковку

каких-то транквилизаторов, – мы выходим первые, дон и Костос позже. Что-то он

про Миранду промолчал. Гнус не стал спрашивать. Глоток жизни нужен был для

того, чтобы имел максимальную продолжительность. Гнус глотнул.

Ночной переулок напоминал млечный путь неба. Вдоль дороги светили тускло

фонари, их свет рассеивался от большого потока дождя и облаков испарений от горячих средств коммуникаций. Некоторые фонари, прикреплённые к стенам домов, светили по ярче. По средине дороги стоял большой чёрный автомобиль Тойота, представительского класса. С козырьков крыш на него стекала вода, она была по всюду. Открылось две двери с одной стороны автомобиля и вышло два человека, один напоминал гимнаста, в руке он держал опущенный дулом вниз обрез, он смерился с предстоящим, другой был вылитым представителем клана змея с задранными двумя Хеклерами. Неоновые указатели прицелов от Хеклеров преломлялись падающими каплями воды. Они осматривались, с двух сторон улицы стали появляться тёмные фигуры. С крыш домов по козырькам и отвесам, цепляясь лапами, спускались ДНК-мутанты, похожие на мангустов. Они подходили всё ближе к машине, один из явных зверей резко бросился к Гнусу. Выстрел последовал незамедлительно. Грохот несущий после себя размельчение головы чудовища до размера гречневой крупы. Сразу всё затихло, Гнус только слышал музыку, давно ему знакомую музыку. Только вот там должно было быть ещё пение, а его не было. Музыка издавалась от сферы, которую Крайс поставил на крышу машины. Что же это за мелодия? Все не двигались, настороженность максимальная, они уже потеряли одного, ждали и не хотели делать ответный ход. Гнус сплюнул в дождевую реку, которая скрывала его ступни, и прислушался к Крайсу. Тот напевал что-то шипящим голосом. Гнус вспомнил, он посмотрел на Крайса и вспомнил вдвойне. Это была мелодия “no blind eyes can see” одной старинной группы, Гнус закрыл глаза и услышал щелчок. С шипением и свистом ему что-то слабо обожгло лицо. Веки покраснели, а потом побелели, как будто он смотрел на Солнце закрытыми глазами. Волна ультрафиолета наполнила улицу, всё в миг побелело, влага стала светиться как бриллиантовая крошка. Простой глаз с трудом мог бы выдержать такую нагрузку. Подходившие фигуры осели, Гнус открыл глаза, вода струилась по его лицу, он был весь мокрый, улица искрила и освещалась как ясным днём. По щекам текли ручейки словно слёзы, выстрелы наполнили звуковую палитру восприимчивости. Он стоял, опустив дуло обреза вниз и наблюдал как Костос пробив оборону, сметая огнём мангустов уходил в другой переулок. Дон Анджело отстреливаясь бежал за ним, прикрывая спину. Развернувшись он глянул на Крайса, тот ему показал 4 пальца на одной руке и перекрестил ладони. Гнус всё понял, он сделал два точных выстрела по приближающимся уродам и с лёгкостью запрыгнул на самый низкий козырёк, он ощущал себя героем комиксов, присев он начал опустошать обойму. Внизу Крайс открыл багажник и что-то зажёг, закрыв он бросился в переулок, куда уже успели скрыться его босс с Костосом. Гнус начал считать, четыре, ещё два точных выстрела. Мангусты кинулись к машине, разглядев по ближе их лица, можно было бы в них увидеть жажду смерти. Машина дымилась, и твари пытались её распаковать. Один залез на крышу и прогнувшись закричал: Змеи, смерть вашей матери. Три, Гнус уже тремя козырьками выше, стоит и наблюдает за происходящим, нет. Два, Миранда внутри, он только сейчас понял почему такая реакция мутантов. Горел её гормон, её железы, дым врывался в их мозг только одним решением: Растерзать. Убийство матери змеев для мангустов первое дело, значит она тоже была змея, она была самка, она была… Один, Гнус прижался к стене дома, и замер, его память генерировала какие-то чувства, которых он так всегда боялся. Пронеслась вся жизнь, взрыв превратил толпу мангустов в месиво, оторвав козырьки разметал остатки Тойоты по переулку… Не хватает только слёз под глазами… Уже после, тело Гнуса лежало в воде в метрах тридцати от взрыва. Его козырёк оторвало вместе с ним и крутанув пару раз в воздухе, грохнуло о землю…

– Давай, давай, открывай глаза. – лицо старого змеелова ухмылялось, – Хочешь

стать змеем? хех.

– Нет спасибо, я как-нибудь сам, – сказал Гнус и улыбнулся, – сколько я лежу?

– Пол час мистер. – Старый змеелов как-то хитро смотрел на Гнуса. Пол часа это

много, время не должно утекать попусту, Гнус за это время полностью

восстановился от падения.

– Где дон Анджело?

– Он просил передать, что сделки не будет. Ему сейчас не до бизнеса. Также

просил извиниться перед вами мистер Гнус и сообщить, что тело будет и он сам

вас найдёт, когда сочтёт нужным.

– Вот уж вряд ли. – Гнусу что-то не нравилось. Этот амбар, где он очнулся

настоящее логово змеев. Атрибутика на стенах, запах и атмосфера, всё было по

змеиному, не по-человечески. Нечего больше здесь делать, почесав локоть правой

руки он пошёл к выходу.

– Мистер Гнус, машина у входа будет рада доставить Вас куда угодно. – старик

заулыбался так, как будто за это дело пришлось заплатить ему всем своим

банковским счётом. Гнус натянул улыбку и буркнул:

– Благодарю за взаимовыгодную сделку…

Базарный день.

– Булька, маленький засранец, помнишь ещё старика Урфина, хех. – Большой,

Толстый старик сидел и гладил тёмно-перламутрового мастиффа. – Молодец, молодец, на сахарок, возьми, возьми. Буль слизнул сахар, и почавкал. Человеческий мозг в голове собаки всё время путался. Мысли не настраивались на то что надо. Запахи и сторонний шум отвлекали от главной идеи, от получения информации, а ещё Урфин чесал за ухом, состояние прострации увеличивалось. Вау, ты собака и тебе всё по кайфу.

– Пойдём, Булька, пойдём на рынок. Урфин зашагал по направлению к рынку. Он шаркал и помогал себе тростью. Пёс кружил вокруг старика и старался задеть его своим виляющим хвостом. Он будучи собакой, прекрасно понимал что трость Урфина – это смертоносное оружие, которое в умелых руках бывшего самурая может принести значительный ущерб. Да и сам он, Буль (Большой Универсальный Лазутчик), представлял собой машину для убийства с имплантированными хромированными когтями и челюстью, а также шкура была заменена на образец сырого вида резины с вживлённым мехом, такие опыты допускались только над животными. Неуязвимая парочка, так их величал весь даунтауновский рынок и его прилегающая территория. Урфин верил в себя, в своё искусство боя, а Буль верил в Урфина, хоть он был и стар, но боец в нём ещё сохранился. Не каждый выходной в даунтауне несёт в себе сражение, пройтись в одиночку по базару мало кто себе позволил бы.

Переулки менялись, картинки были цветными, но снизу было сложно разглядеть лица встречающихся людей. Буль всё пытался ловить полезные для себя сведения, смотрел по сторонам и фотографировал взглядами входы и выходы некоторых зданий. Всё это собиралось потом в картотеку и могло использоваться, как вспомогательная информация при проведении операций разной сложности в этих местах. В человеческом обличии здесь появляться Буль не желал.

Всё шло хорошо, пока не дошли до торговых рядов. В начале были продуктовые лавки и свободные торговцы, у всех был разный товар: свежая, и провяленная рыба, мускатные и миндальные орехи, колбасы до трёх сот видов, мясные сервированные порции, табак и специи, которые щипали нос, всё это для Буля было всего лишь набором запахов, которые он непроизвольно складывал и разделял на группы в своей голове, тем самым мешая работе. После продовольственных рядов стояли кухнари. Они стояли между общим и пищевым рынками, для того чтобы к ним можно было добраться за их продукцией с обоих концов пройдя одинаковое расстояние. Кухнари готовили на жаровнях и противнях разные лакомства и продавали свои разгорячённые яства своим коллегам с других торговых рядов. Всё было приготовлено в основном из мяса, и именно поэтому, когда Урфин вёл Буля по этим рядам, у мохнатого зверя напрочь сносило его морщинистую голову. Слюни сами удлинялись до самой земли, поскуливание само вырывалось из большой пасти, и до максимума задранные глаза сами наполнялись слезами. В таком положении Буль плёлся, по другому не назовёшь, за Урфином до самого места назначения. И мог спасти ситуацию, только сын последнего, со стороны пищевых рядов, кухнаря Хаима. Мальчишку звали Шейпик, он был ростом чуть выше Буля и всегда восторгался при виде пса. Зачастую он с боязнью протягивал ему большую сахарную кость, которая превращалась в крошки за считанные секунды, и повизгивал при виде того как псина пожирает своё угощение. Всё это происходило по ходу движения Урфина по этим рядам, и с некоторым временем, за счёт постоянства происходящего, стало напоминать маленький обряд, парнишка всегда пытался выбрать кость подостойнее, а Буль всегда пытался лизнуть пацана перед тем, как тот отдаст ему кость. И в этот раз всё произошло по тому же сценарию, кость была сочной, с остатками крови, вкус которой ещё больше превращал Буля в настоящего зверя.