Журнал «Вокруг Света» №06 за 1989 год - Вокруг Света

Боцман снова построил парусную вахту на верхней палубе, и снова к ним спустился с мостика капитан. Следом за ним, пряча подбородок в воротник, двигался помпоуч.

Пройдя перед строем курсантов, капитан остановился около Цветкова. Он сказал негромко:

— Всей парусной вахте объявляю благодарность. Боцман, составьте список и укажите отдельно, кто работал на рее. А теперь попробуем угадать, кто же все-таки.

Он опять прошел вдоль строя и безошибочно указал на четырех курсантов.

— Вы просто видели их в лицо перед подъемом,— вырвалось у помпоуча.

Капитан укоризненно посмотрел на него.

— Нет,— сказал он,— мне было некогда. За подъемом следил вахтенный помощник, я наблюдал за обстановкой, управлял судном. Нельзя было допустить шквала с подветра.

— Это точно,— вставил боцман,— тогда бы нас сдуло оттуда к чертовой бабушке.

— Поделитесь _ опытом,— не без иронии в голосе сказал помпоуч,— как же вам удалось угадать участников?

— Секрета нет,— сказал капитан,— по глазам. Когда все они вызвались на уборку паруса, в их глазах стояла решимость, граничившая с отчаянием и, значит, с долей страха. Теперь же у тех, кто был наверху, во взгляде появилось то, что мы называем победным блеском. Они преодолели страх.

«Янтарь» ложился на прежний курс.

Владимир Толмасов

У порога родопского неба

«Оглянись»,— сказала Магда, и я в последний раз увидела Родопы. Круг замкнулся, вернул меня к тем первым дням, когда знакомство с этим горным краем только начиналось...

Несколько часов пути отделяло Смолян, центр Среднеродопских земель, от Софии. Мы же с моей болгарской коллегой Магдаленой Исаевой добирались почти день. Это неторопливое путешествие началось с того, что Магда показывала мне собор Александра Невского в Софии, построенный в память о наших соотечественниках, погибших при освобождении Болгарии во время русско-турецкой войны; античный театр в Пловдиве; Бачковский монастырь под Асеновградом... Именно там увидела я портрет знаменитого Захария Зографа («зограф» по-гречески — «иконописец») и его стенопись в храме Святых Архангелов: суетливые черти, согбенные грешницы, сияющие глаза святых. И весы. Для определения меры человеческих грехов и добродетелей... Не есть ли это, подумалось мне, и весы истории? Ведь художник жил в прошлом веке, а монастырь был основан в одиннадцатом. Четыре столетия спустя его разрушили турецкие завоеватели. Но стоит монастырь, живет монастырь — даже после пяти веков османского владычества.

Возможно, и не тронул бы меня так Захарий Зограф, если бы и потом, в Родопах, я не встречала множество людей, почитавших, подобно художнику, долгом своим хранить национальное самосознание народа. Наша долгая дорога оказалась естественной прелюдией перед встречей с сегодняшними Родопами.

Уже на исходе дня шоссе закружило по крутым горным склонам. Все чаще стали встречаться по обочинам выложенные из камня стенки, словно подпирающие горы, не дающие им ринуться на дорогу. Сосны и ели взбирались по каменистым осыпям, вершины утонули в вечернем тумане. В сером сумеречном свете горы казались усталыми. Вдруг в долине под нами мелькнули огни. Длинная цепочка огней. И вскоре мы окунулись в шум большого города — бойкое движение машин, густая толпа людей в центре...

Со всех сторон Смолян окружали горы.

Утром глянула в окно. Город был словно нарисован тремя красками: светлые дома, зеленые горы и синее небо. Он звал на улицу.

Длинный и узкий, вытянутый вдоль главной магистрали, город казался бесконечным. Но это, как ни странно, не вселяло уныния — дома с выступами-эркерами лесенкой поднимались по склону, между зданиями зеленели лужайки, на балконах пестрела герань. На бульваре стайка ребятишек крутилась возле скульптуры «Орфей и Евридика» — сладкоголосый фракийский певец древности был, по преданию, родом из этих мест...

Потом, когда архитектор Николай Бечев показывал свой город, я узнала многое о том, что увидела этим утром, но первое впечатление не разрушилось. Смолян показался мне обжитым и уютным. Может, оттого неприятно поразили выхлопы газов, висевшие в воздухе; с каждой минутой они становились гуще (поток машин увеличивался), и даже близкий лес на склонах гор не помогал рассеять эту ядовитую синеву.

...История города Смоляна началась в 1959 году после объединения трех селений — Устова, Райкова и Смоляна, корни которых уходили в глубь веков. Смолян был некогда владением воеводы Момчила, храброго народного защитника. Испытали эти земли и все тяготы османского ига, они соединились с Болгарией лишь в 1912 году. Во все времена это был очень бедный и отсталый край, где разводили овец, выращивали картофель и работали на лесопилках.

В Смоляне решено было развивать промышленность. Остановились на неметаллоемком производстве. Ведь город удален и относительно труднодоступен — как доставлять сырье? Как вывозить продукцию? Связь — только автодороги. Сейчас, когда в Смоляне уже действует несколько крупных заводов по производству элементов для вычислительной техники, гибких монтажных кабелей, электромеханических и электронных изделий, и этих дорог уже не хватает. Начаты проектные разработки по строительству железной дороги.

Было и еще одно — немаловажное — соображение, когда определяли будущее Смоляна: предполагалось создать экологически чистое производство, чтобы сохранить природу Родоп.

Рождение Смоляна — экономического, культурного и административного центра в Средних Родопах — потянуло за собой целый спектр проблем: от строительства города и подготовки технически грамотной рабочей смены до развития легкой промышленности и трудного высокогорного земледелия. Этими заботами и живет ныне Смолян — новый город с населением в 37 тысяч человек.

...В одном из кабинетов, где нам рассказывали об экономике города и общины, мы неожиданно стали участниками встречи, случайной, но весьма характерной для сегодняшнего Смоляна.

Когда мы вошли к Руске Главчевой, секретарю общинского комитета БКП, у нее уже были посетители. Хозяйка кабинета представила нам Николу Дамянова, известного филолога, историка, этнографа, директора Исторического музея в Смоляне, и его друга и коллегу Петера Юхаса, венгерского ученого-болгариста. Петер Юхас приехал на праздник, посвященный Дням венгерской культуры, проходившим в Смоляне.

— Мы стараемся разрушать нашу природную изоляцию,— улыбнулась Главчева.

Тогда же мы узнали, что до недавнего времени, когда существовал Смолянский округ, у него были дружеские отношения с Дагестаном. Два горных района, много похожих проблем в хозяйстве — контакт был явно полезным. Но в связи с новым административным делением (Смолян теперь — центр общины, входящей в Пловдивскую область), он «получил» в друзья город Бельцы в Молдавии. Не отвергая контактов с новыми партнерами, смоляне не хотят терять связей с Дагестаном. «Дружат ведь люди, а не административные единицы»,— говорят они.

— Горцы знают цену дружбы,— вступил в беседу Никола Дамянов.— Сколько веков отстаивали мы свою независимость! Но всегда будем помнить, что освобождение Смоляна, пусть и не окончательное, пришло вместе с бригадой казаков генерала Черевина...

Наш разговор был прерван (а может, своеобразно продолжен?) появлением полной русоволосой женщины. Она не вошла, а почти вбежала в кабинет, бросившись к Руске Главчевой со словами:

— Серебряная медаль!

Главчева засмеялась, довольная, и, повернувшись к нам, пояснила, что пловчиха из Смоляна только что завоевала награду в Сеуле. (В те дни проходили Олимпийские игры.) Потом сказала:

— Познакомьтесь. Елена Александровна Петрова, работает в Общенародном комитете болгаро-советской дружбы.

Я спросила Елену Александровну, как она оказалась в Смоляне, и услышала довольно-таки обычную ныне историю. Жила и училась в Ленинграде, в Горном институте. В институте же познакомилась со своим будущим мужем — болгарином. Долгое время они работали в Горубсо — Горнорудном болгарско-советском обществе, потом принимали участие в создании регионального вычислительного центра. Двое сыновей выросли у Елены Александровны, один окончил художественное прикладное училище, сейчас в армии; другой учится в Софии, будущий программист. Вот уже тридцать лет живет Елена Александровна в Смоляне и, естественно, считает его своей второй родиной.

— Знаете,— поддержала нашу беседу Руска Главчева,— советую вам съездить для начала в окрестные села. Там вы прикоснетесь к истокам нашей культуры и тогда лучше поймете и почувствуете наш город.

Село Широка-Лыка со всех сторон окружено горами. Оно лежит в излучине реки («лыка» по-болгарски — это изгиб, излучина), каменные мостики с деревянными перилами перекинуты через речку, и тропки на том берегу уводят на крутые склоны, поросшие черными елями. Широка-Лыка называют еще «деревней семи мостов». Когда-то половина ее жителей были пастухами, а половина — строителями.