Дом под каштанами - Хелена Бехлер

— Тогда будешь Красной Совой, хочешь?

— Ладно. У меня много красной краски.

И Кася принялась красить перья. А Пётрусь сел у вигвама и начал выстругивать из дерева трубки. Кася посмотрела, нет ли поблизости Тимонека, стала его звать, но напрасно.

— Пропал в лесной чаще. Позови его, ты это умеешь. Пётрусь и в самом деле умел звать Тимонека. Где бы тот ни был, он сразу являлся.

Тигрёнок, глаза у тебя озорные,в какие ты чащи забрался, в какие?Про нас, пожалуйста, не забудь,устрой нам, пожалуйста, что-нибудь!

Ребята ждали, глядели в темноту сада — молчание, пустота. Пётрусь снова позвал тигрёнка. Пронёсся шелест, послышались шаги на дорожке, что-то похожее на шуршанье перьев. Ребята опять посмотрели в сад, но не оттуда, а со стороны леса появился тигрёнок.

И не один. За ним следом шёл индеец — весь в перьях, в бахроме, с луком и пучком стрел. В руке он держал уздечку, но коня при нём не было. Пётрусь и Кася уступили ему место у костра, и он сообщил, как его зовут.

— Я — Зодотоглазый Змей.

Он раскурил большую трубку. Но смотрел он не на ребят, а в сторону леса. И тогда Пётрусь спросил:

— Ты кого-то ждёшь, Золотоглазый Змей?

Золотоглазый Змей указал на уздечку.

— У меня сбежал конь. Я оставил его в лесу — ненадолго, пока чинил уздечку. А он сбежал. Дикий был, необъезженный. До лагеря путь далёк, без коня не доберёшься.

Индеец был явно расстроен и всё время смотрел в лес, точно надеялся, что оттуда примчится конь.

Пётрусю вспомнилась его черногривая лошадка, которая была всегда таким славным конём и несла его, как вихрь, когда они встретили на мосту короля.

Пётрусь встал.

— Подожди, Золотоглазый Змей, не уходи. Сейчас у тебя будет конь.

Пётрусь бросился к дому, но впереди, ещё быстрей, чем Пётрусь, нёсся тигренок. Дверь на чердак была открыта, лошадка ждала, она подняла голову. Она поняла, что помчится галопом, навстречу новым приключениям.

— Тигрёнок! — прошептал Пётрусь и положил руку скакуну на шею. А потом — этот топот на лестнице!

«Только бы тётя не услыхала», — подумал напуганный Пётрусь.

У костра Золотоглазый Змей внимательно осмотрел коня, который тряс в нетерпении головой, готовый скакать дальше.

— Хорош, — произнёс с удовлетворением вождь. — Мчится, наверное, как птица.

Он взнуздал коня, вскочил в седло и сказал на прощанье:

— Прощай, Дикий Скакун! Прощай, Красная Сова! Когда настанет ночь…

Но больше они ничего не услышали, потому что черногривый конь помчался к лесу.

Костёр догорал, и при последней вспышке огня Кася увидела оброненное в траву перо. Она протянула его Пётрусю.

— Держи. Это ты потерял.

— Я? — удивился Пётрусь. — Да ведь оно не похоже на мои перья. Оно больше и красивее. Его потерял Золотоглазый Змей.

За ужином Кася перестала вдруг мешать сахар в стакане. За окном послышался конской топот.

— Что это значит? Вернулся Золотоглазый Змей? Помнишь, он сказал: «Когда настанет ночь…»? Может, он хотел сказать, что ещё вернётся, а мы не расслышали.

Но индейского вождя в саду не было. Под деревом остановился черногривый скакун с пустым седлом, разгорячённый долгим бегом. Он тихо заржал. Пётрусь погладил спутанную гриву.

— Золотоглазый Змей доскакал до лагеря и отпустил нашего коня. Конь вернулся один. Ведь дорога знакомая.

БОЛЬШАЯ МЕДВЕДИЦА

День выдался знойный. Воробьи купались в ручейке, куры дремали в тени под кустами. Даже ветер испугался солнца, ни один листик не тронул, и только под вечер выбрался украдкой из леса и полетел над травами и деревьями.

Тётя задёрнула занавеси, чтоб в комнату не залетали ночные бабочки. Она позвала Касю и Пётруся.

— Устали мы от этой жары. Выйдем в сад к левкоям и летучим мышам. Я покажу вам Большую Медведицу.

Все звёзды высыпали на небо, даже самые маленькие, едва заметные.

— Это потому что нет луны… — пояснил Пётрусь. — Стоит показаться луне, как она велит маленьким звёздочкам ложиться в постель, их уже не увидишь. Но когда луны нет, большие звёзды уговаривают маленьких выйти на небо и полюбоваться землёй.

— Над домом светят самые большие, — заметила Кася. От тёти они узнали, что это Большая Медведица — так называется семь красивых звёзд, собранных в одно созвездие.

А Пётрусю показалось, что он видит не только семь звёзд, но и саму Медведицу — серебряную, разлёгшуюся на небе, точно на неведомой лужайке.

— Раз это медведица, значит, у неё должны быть дети, — и Кася принялась высматривать нет ли на небе маленьких медвежат.

По саду пронёсся запах левкоев. Левкои ждали, чтоб темнота сгустилась, чтоб можно было благоухать ещё сильнее. Летучие мыши бесшумно скользили над деревьями, словно ночные ласточки.

Тётя вернулась в дом, и разрешила детям погулять ещё немного в саду.

Откуда-то из-за клумб появился Тимонек, понюхал левкои и лёг на траву рядом с Касей и Пётрусем.

— Тигрёнок, погляди на звёзды, — обратился к нему Пётрусь.

Тигрёнок, глаза у тебя озорные,какие тайны ты знаешь, какие…

Над домом заклубился туман, набежало сверкающее облако. С неба спустилась медведица и прошла по гребню крыши. Вот её мех засветился над крыльцом между ветвями, вот она уже возле клумбы, вся серебряная и блестящая. В саду стало совсем светло, точно встал месяц. А по траве протянулся серебристый след.

Ребята погладили медведицу. Она была мягкая и пушистая. Из её меха, когда к нему прикасались, взвивалось легкое облачко светлой пыли. Медведица наклонила голову, точно высматривая что-то в траве.

— Она голодная. Чем её угостить? — И Кася поглядела вокруг. Но медведица сама подошла к клумбе и выбрала белые астры. Она срывала их и ела, только стебли хрустели. Потом снова принялась искать что-то.

— Наверно, ей хочется пить. Сводим её к ручью.

Ребята положили руки медведице на шею и повели к ручью. Медведица сунула морду в воду и стала лакать её вместе со звёздами, которые в ней купались. Их лучи стекали с её губ, как стебельки светящейся травы.

Ребята снова прошли через сад, и медведица шла рядом, послушно, как собака. В доме зажглись огни, и тётя выглянула из окна. Медведица подняла голову, потёрлась о Касины колени, прикоснулась носом к руке Пётруся и медленно поднялась на крышу, потом на каштан, который под ней заколыхался. Она шла по верхушкам деревьев, словно по траве, и как ни в чём не бывало улеглась на небе.

И сразу вокруг неё сгрудились явившиеся неведомо откуда пузатые облачка.

— Это медвежата, — прошептала Кася. Они ждали её.

Пётрусь и Кася поспешили на следующий день выйти пораньше в сад. Им не терпелось увидеть его после вчерашней ночи. Трава была вся серебряная, а на паутине, растянутой между ветками крыжовника, поблёскивало множество мелких капелек.

— Это следы Большой Медведицы, — сказал Пётрусь. — Она шла по траве и коснулась кустов. И всё стало серебряное.

Но тётя заметила кое-что другое и сразу направилась к цветочной клумбе.

— Мои астры! Все белые астры кто-то оборвал. Розовых не тронул и лиловых, только белые понадобились вору! А они были самые красивые.

Ребята стали объяснять тёте, что это совсем не вор.

— Это не вор, это Большая Медведица, тётя. Она была голодная, и цветы ей очень понравились.

ЧЕРНЫЙ МАГОЛ И ЛЕОПАРД

Тигрёнка всю ночь не было дома. Утром он появился, хмурый и злой. Одно ухо было у него разорвано, а хвост — его прекрасный рыжий хвост — ободран. На переднюю лапку он прихрамывал.

Тимонек никому ничего не пожелал рассказывать, но тётя сама обо всём догадалась.

Он подрался с чёрным котом Маголом, который живёт у нашего соседа пана Леона. Магол перебежал ему дорогу, а Тимонек этого не любит, правда, Тимонек?

Но Тимонек не хотел откровенничать, он отвернулся от людей, ко всему безразличный. Таким его ещё никто не видел. Даже взлохмаченного хвоста не стал расчёсывать.

Он поднялся и, прихрамывая, отправился на чердак. Хвост у него при этом торчал трубой. Пётрусь и Кася пошли следом. Они сели на диван, на котором была разостлана шкура леопарда, настоящая шкура с головой, которая скалила зубы.

— Он думает, как бы ему отомстить, ты только посмотри, какое у него выражение, посмотри, — сказал Пётрусь про Тимонека.

А кот меж тем, не отрываясь, глядел на леопарда и глаза у него были немножко дикие.

Тигрёнок, глаза у тебя озорные,какие ты тайны знаешь, какие?Скоро заветный час пробьёт,скоро проснётся кошачий род!

Заскрипели старинные часы и стали бить. Били без конца — как сумасшедшие. С первым ударом леопардовая шкура дрогнула, задвигалась голова, заскрежетали зубы… С дивана поднялся леопард и стал на лапы. Правда, пятна на шкуре отсвечивали разным цветом, потому что шкура была запачкана синими чернилами и краской.