Искатели странного - Анатолий Андреев

— Быстро все съедай и выходи к фонтану. Я тебя жду, — вернул ее к действительности голос Габровского. Он успел заказать для нее завтрак. В голосе его проскользнула интонация, заставившая ее не возмутиться бесцеремонностью, не заказать заново и совсем не то, что заказал для нее он, а молча придвинуть тарелку и приняться за еду. Габровский хотел что-то еще сказать, передумал и вышел из кафе.

До отеля, где жил Габровский, было минут сорок ходьбы, но глайдер он вызывать не стал. Пошли пешком, и она опять промолчала, хотя было жарко. Местные деревья тени почти не давали. Пешеходная дорожка была посыпана крупным песком. Он хрустел под ногами. Его хруст мешал сосредоточиться. Мысли вертелись по кругу, подчиняясь ритму шагов. Габровский за всю дорогу не проронил ни слова. Она тоже молчала. Так, молча, и поднялась к нему в номер, быстрым взглядом окинула его — не как в обычно обезличенных номерах отелей, здесь было видно, что живут, — и опустилась на диван.

Габровский уселся в кресло, протянул руку к шкафчику доставки, набрал шифр. Через полминуты звякнул звонок. Он вынул из шкафчика бутылку и два бокала.

— Что это? — Она первая нарушила молчание.

— Вино. — Чуть приметная улыбка скользнула по его лицу. — Сухое виноградное вино. И не смотри так на меня. Пей. Это не неприятно, а в такую жару даже полезно.

И, видя, что она колеблется, добавил:

— Пей, не бойся.

— Откуда здесь вино? — неуверенно беря бокал, пробормотала она.

— С Земли, судя по этикетке. — Он пригубил и смотрел, как она с опаской отпила из бокала.

Пока Габровский возился у пульта информатора, готовя запись, Вера пролистала инструкцию линии доставки. Шифра вина там не было. Вообще вина не было в длинном — пятьсот наименований — перечне.

Вино вообще-то не числилось в списке запрещенных к применению продуктов. Просто пить его не было принято, как не принято было курить. Все это настолько вошло в кровь Веры, что сейчас поведение Габровского вызвало недоумение и легкое любопытство.

Она по-новому взглянула на него. А он тем временем закончил приготовления и нетерпеливо повернулся к ней:

— Смотри. Вот аэрофотокарта района гибели «Консулы».

Тон его был деловым. Он оказался первым, не считая комиссии по расследованию катастрофы, кто прямо и открыто заговорил об аварии. И впервые напоминание о несчастье не вызвало у нее привычного уже чувства отчаяния. Подумав об этом, она отвлеклась на минуту, и ей пришлось внимательно вслушаться, чтобы поймать суть разговора. А Габровский продолжал все так же сухо и размеренно, как автомат:

— Таким образом, получается, что ты не могла спастись, даже если бы у вас с Крисом на пути не разлилось горючее. Корабль взорвался раньше, чем вы могли бы отбежать на безопасное расстояние. Вы должны были погибнуть. И Крис погиб. А ты осталась жива. Молчи, не перебивай. Я и так знаю, что ты не понимаешь, как это получилось. И никто не понимает. Больше того, никто даже не догадывается, что ты не должна была спастись!

Вера сидела на самом краешке дивана, готовая в любую минуту встать. Было видно, что она не понимает, к чему он клонит.

— Значит, в развитие событий вмешались какие-то неучтенные обстоятельства, а если так, то ты в гибели Ионина не виновна. Конечно, тебя никто и не винит, кроме тебя самой, пусть подсознательно. Я говорю это для того, чтобы ты перестала заниматься самобичеванием.

— Что я… Что мне… — У Веры перехватило горло, она прокашлялась и все же выговорила: — Что мне нужно делать?

— Есть у меня кое-какие соображения по этому поводу. Их надо проверить, и ты мне поможешь.

Габровский уже не был так неприятен Вере, как прежде. И она спросила, что он собирается делать и в чем будет заключаться ее помощь. Она уже совсем справилась с голосом. Странно, Веру совсем не обидело, что Габровский отказался полностью посвятить ее в свой замысел, а ограничился конкретным заданием.

На несколько дней Вера переселилась в номер Габровского. Где пропадал сам Габровский, она не знала. Вера занималась электроникой — собирала автоматику управления. Схему ей накидал Габровский. По ее мнению, это была полнейшая дичь, сапоги всмятку. Впрочем, может быть, это она, в теперешнем ее состоянии, не способна была разобраться в простейшей схеме?.. Словом, Вера выкинула из головы такие вопросы и сосредоточилась на работе руками. Задача была не из сложных, хотя работать приходилось с узлами, выдираемыми из старых блоков, целую кучу которых натащил Габровский. Это заметно усложняло и замедляло дело, но через неделю у нее все было готово. Алексей забрал схему и увез куда-то.

Еще два дня Вера изнывала от безделья. Она пыталась читать, но фильмокниги валились из рук. Все валилось из рук. Наконец появился Габровский, в синем форменном комбинезоне, осунувшийся и подтянутый, и коротко бросил:

— Собирайся.

Она тоже надела форму, и когда вышла к ожидавшему ее Алексею, поняла по его взгляду, что сделала именно то, что нужно. Только теперь она почувствовала, что Габровский затеял что-то серьезное. И еще не зная, что должно произойти, она начала волноваться.

Габровский вел глайдер на предельной скорости, не глядя на пульт. Промелькнул жилой поселок, потом долго тянулись поля, по которым тут и там ползали комбайны-автоматы, — местное лето близилось к концу.

Пропищал зуммер радиостанции. Габровский повернул рычажок, негромко сказал что-то. Вера не вслушивалась, рассеянно всматриваясь в проплывающую под ними картину.

Местность изменилась. Лесистые холмы кончились. Пошли изрытые оврагами, заросшие кустарником пространства. Тут и там мелькали плешины голой каменистой земли. «Необжитая планета», — равнодушно подумала Вера. Она уже не нервничала. Она перешагнула ту грань, за которой наступает безразличие.

Алексей бросил машину в сторону и с ходу, с разворотом, посадил. Вера успела заметить примерно в полукилометре навес. Что находилось под навесом, она не рассмотрела. Тут же она забыла об этом, потому что они вылезли из глайдера и быстро пошли. Вера спешила, чтобы не отставать от Габровского, и часто спотыкалась. Из-под ног ее, гремя, вылетали камешки.

— Сейчас будет поровнее, — бросил, не оборачиваясь, Алексей. Он помнил о ней, и Вере сделалось на мгновение тепло от этого. Дорога действительно стала ровнее. Они шли еще минут пять, и Габровский резко, как делал все, остановился.

Грудой были навалены пустые ящики. Алексей вытянул из кучи два из них, поставил. На один уселся сам, на другой кивнул Вере. Она тоже опустилась, готовая в любую минуту встать и идти дальше. Глаза ее машинально обежали пологий пригорок с выгоревшей на солнце красноватой землей. На ящиках в стороне стояла какая-то аппаратура. Взгляд Веры привычно выхватил собственное неуклюжее творение. Толстый кабель от приборов тянулся в сторону и спускался в овраг. На сгибах он маслянисто поблескивал. Кусты в овраге отсвечивали не привычной земной изумрудностью, но явственным на этой планете красноватым оттенком. Легкий ветерок обвевал разгоряченное при ходьбе лицо.