Джек и Джилл - Олкотт Луиза Мэй

Когда беспрерывный трезвон угомонился, до спальни Джека на втором этаже стали отчетливо доноситься звуки рояля. Это Эд тихонько играл в гостиной, надеясь, что музыка успокоит раненого и хоть чуть-чуть отвлечет его от боли. Так и случилось на самом деле, но еще больше, чем музыка, Джека вдохновлял тот факт, что этот блестящий молодой человек, можно сказать король среди сверстников, дарит ему, несмотря на большую разницу в возрасте, искреннюю дружбу. Не снисходительную, а дружбу на равных. Вот и сегодня Эд уже много часов провел вместе с Гасом в их доме, оказывая посильную помощь и ему, Джеку, и его маме, и Фрэнку…

— Ну, тебе стало полегче? — склонилась миссис Мино над сыном, когда тот, прислушиваясь к мелодичным пассажам, откинулся на подушку и закрыл глаза.

— Да не сказал бы, — честно признался он. — Но под музыку я словно забываю о боли. Старина Эд играет мои самые любимые мелодии. Это так приятно. Как же он переживает за меня, мама!

— За тебя все переживают, — заверила сына миссис Мино. — Фрэнк не в состоянии говорить о том, что с тобой случилось, до того расстроен. Гас даже отказался сходить домой попить чаю. Считает, что должен находиться здесь, если вдруг зачем-то нам понадобится. А Джо принес обломки твоих бедных санок. «Не хочу, — говорит, — чтобы кто-то чужой их присвоил. Да и Джеку, вероятно, захочется их оставить на память».

Джек коротко хохотнул и тут же ойкнул от боли, но все же весело произнес:

— Джо хотел сам на них прокатиться, а я не позволил: боялся, что он их сломает. Думаю, у него это вряд ли бы получилось лучше, чем у меня. Обломки «Удара грома» — не слишком приятный для меня сувенир. Хотя я уверен, что наше падение выглядело впечатляюще. Грандиозная катастрофа. Жаль, ты не видела этого, мама.

— Вот уж уволь! — воскликнула та. — Страшно представить себе, как ты кубарем катишься с этого кошмарного склона. Умоляю, никогда больше не повторяй подобных экспериментов.

— Не волнуйся, — улыбнулся Джек. — В ближайшее время мне не придется кататься. С какого бы то ни было склона, даже самого безопасного. Но если серьезно, то я и сам теперь понимаю: спускаться на санках вниз с этой жуткой ухабистой кручи было настоящим идиотизмом с моей стороны. Но знаешь, ведь иногда риск так и манит, — добавил он хмуро, ни словом, однако, не упомянув о том, что сумасбродная идея принадлежала не ему, а Джилл.

Мать улыбнулась, гордясь в душе благородством сына. Джилл-то ей честно во всем призналась, пока ее несли из саней к коттеджу.

— Безумие рисковать собой понапрасну, Джек, — покачала головой миссис Мино. — Надеюсь, ты убедился в этом. Тебе следует научиться тверже отстаивать свою точку зрения. Это поможет Джилл обуздать собственное упрямство, а нам — избежать множества испытаний в будущем.

— Я учту это, мам. Терпеть не могу пререкаться и что-то доказывать, но, видимо, иногда надо так делать. Сказал бы ей твердо «нет» — и мы избежали бы кучи проблем. Вообще-то, я пытался, но она настаивала. Бедная Джилл! Мама, ей очень плохо?

— Ну, особенных болей у нее нет, и мы все надеемся, что она не слишком сильно пострадала. Впрочем, завтра я уточню, как у нее дела, — постаралась как можно бодрее ответить миссис Мино.

— Жалко, что Джилл приходится поправляться не в такой же прекрасной комнате, как эта. В их-то коттедже не слишком уютно. — Джек окинул взглядом просторное, прекрасно обставленное и теплое помещение, где даже сейчас, насколько это было возможно в его состоянии, он чувствовал себя хорошо и комфортно. Теплые тона мебели. Яркие ситцевые занавески на окнах.

Пол устлан мягким, матово-розового оттенка ковром. Кресла и стулья удобны и мягки. В камине с веселым треском и гулом пляшут оранжевые языки жаркого пламени.

— Не беспокойся. Я прослежу, чтобы Дженни ни в чем не нуждалась, — ответила миссис Мино. — А ты постарайся поскорее заснуть. Это сейчас важнее всего. — И она приложила прохладные ладони к его разгоряченным щекам.

Он послушно закрыл глаза и стал слушать, как Фрэнк с Эдом, будто уловив настроение своего друга, запели внизу «Милую радость мою», [5] стараясь, сколько можно, умерить свои грубоватые голоса, так чтобы гимн более походил на колыбельную. Джек затих, и его матери показалось было, будто ее сын заснул, и тут по раскрасневшимся щекам мальчика скатились две слезинки.

— Что с тобой, мой мальчик? — встрепенулась миссис Мино, ощутив, что ладони ее оросила влага.

Джек распахнул голубые глаза, улыбнулся и со смущением произнес:

— Да вот видишь, какой я слабак. Все так добры ко мне — вот я и раскис хуже лапши в бульоне.

— Нет, это не слабость, — пылко принялась возражать ему миссис Мино. — Ты просто впервые осознал, насколько тебя все любят. В этом и кроется положительная сторона несчастий: только когда они к нам приходят, мы начинаем отчетливо понимать, на какое участие и доброту оказываются способны наши истинные друзья и как просто при случае нам самим протянуть им руку помощи. Всегда помни об этом, пожалуйста, мой дорогой.

— Ну, забыть мне вряд ли удастся теперь, когда я узнал, как это прекрасно, — прошептал Джек. — Да и ты в случае чего напомнишь. Поцелуй меня на прощание, мам, и, как говорит в таких случаях Джилл миссис Пэк, я стану совсем хорошим и быстро засну. Спокойной ночи.

Золотистая его голова уютно устроилась на материнской ладони, он закрыл глаза и затих. Фрэнк с Эдом по-прежнему продолжали петь внизу. Джек с удовольствием слушал их, пока, убаюканный пением своих друзей, не провалился в глубокий сон — самое эффективное средство от всевозможных страданий и болезней, каким только обладает матушка-природа.

Глава III

Палата номер один

Следующие дни проходили для Джека и Джилл без особенных изменений. Спасительный сон сменялся невеселым пробуждением, с которым к ним снова возвращались физическая боль и мрачные мысли о том, что они, по всей вероятности, на несколько месяцев вперед лишены и походов в школу, и развлечений, и даже просто возможности покинуть кровати. Примириться с этим было очень трудно, и потому они торопились поскорее вновь погрузиться в забытье.

А городок тем временем продолжал тревожиться об их участи. Первое, о чем спрашивали люди друг друга при встрече: «Ну как там Джек? А вы не заходили еще к Джилл? Не знаете, им уже лучше?» Юные, взрослые, пожилые — все жаждали новостей о здоровье раненых, которых представители старшего поколения именовали теперь не иначе как несчастными страдальцами.

Впрочем, в возрасте Джека и Джилл организмы крепки, а души податливы. Не прошло еще и недели, как оба начали постепенно выздоравливать и приспосабливаться к новым для себя обстоятельствам, весьма осложнив этим жизнь домашних, которые изо всех сил стремились развлечь своих лежачих пациентов.

Успешней всего нелегкая эта задача была решена в палате номер один, как прозвала миссис Мино комнату, где лежал Джек, представление о которой я и хочу вам дать прямо сейчас. Ведь она станет сценой, где развернется множество увлекательнейших и знаменательных событий.

Каждый из братьев Мино обустроил свое жилище в соответствии с собственными склонностями и увлечениями. Комната Фрэнка была полна книг, географических карт, разнообразных механизмов, химических реактивов. На стенах вместо картин висели изображения геометрических фигур и какие-то мудреные схемы, напоминающие хитросплетения паутины. Читал он обычно в большом мягком кресле, задрав ноги выше головы. Рядом с креслом всегда находилась корзина с яблоками, чтобы в любой момент дня и ночи ими можно было перекусить. А главным украшением письменного стола являлась огромная чернильница, в которой одновременно купало перья несколько ручек.