Имперский маг - Оксана Ветловская

— Могу поспорить, этот сраный герой нарочно сюда свалился.

Штернберг снова бросил взгляд в сторону разбитой «Штральканоне», с досадой зарылся пальцами во взъерошенные ветром волосы.

— Да ничего подобного. Чистая случайность, дьявол её раздери. Пилот уже был мёртв. Чтоб ему в аду гореть, идиоту.

Они вышли из укрытия и направились к обрыву. Слева, на утёсе пониже, возвышался старинный замок, ещё ниже простирался чадящий город. Вдалеке вокруг жирных клубов дыма «Мессершмитты» гоняли одинокий «Спитфайр», В сущности, всё уже было кончено. Остатки десанта суматошно грузились на катера, в то время как с берега их поливали бешеным огнём. Два катера, один за другим, перевернулись под напором отступающих. Штернберг злорадно улыбнулся, Валленштайн издевательски зааплодировал.

Штернберг подошёл к самому краю обрыва и, сложив руки на груди, принялся по-хозяйски оглядывать пляж, густо усеянный мёртвой техникой. Далеко, за входом в гавань, белой стеной возвышался восточный утёс. Берег у Дьеппа назывался Алебастровым. Прекрасное название для места, где одержана первая победа. Подотдел Штернберга существовал только месяц, и в нём было, не считая его самого, лишь два человека — но первый же проект, за который они взялись, проект по усовершенствованию орудия Хельвига, увенчался, несмотря ни на что, успехом.

Край утёса густо порос высоким чертополохом с сочными зелёными шипами, У берега уходил под воду один из английских катеров. Загнанный «Мессершмиттами» истребитель рухнул где-то в порту. Крупные лохматые цветы чертополоха были похожи на застывшие лиловые вспышки, над ними планировали чёрно-рыжие бабочки-репейницы. Одна бабочка, едва выйдя из крутого пике, уселась Штернбергу на рукав, чуть повыше нашивки над обшлагом — чёрного ромба с белой руной «Альгиц», символом «Аненэрбе»; руна походила на условное изображение человека, в ликовании вскинувшего вверх руки. Огненно-рыжая бабочка на чёрном сукне мундира смотрелась торжественно, как орден.

Валленштайн разглядывал в бинокль подбитые машины.

— У англичан новые танки. Хотя это барахло явно не оправдало их надежд.

— Да это не танки, а шезлонги, — усмехнулся Штернберг. — Англичане, должно быть, думали, им тут будет уик-энд. Привыкли до войны ездить в Дьепп на выходные.

— Нет, на самом деле они проводили учения, — подхватил Валленштайн, — просто их вынесло не к тому берегу.

— Подумаешь, немного сбились с курса. А когда увидели немцев, решили малость пострелять и посмотреть, что из этого выйдет. Между прочим, наши прогнозисты не ошиблись со временем начала высадки, зря ты строил из себя скептика, Макс…

Едва видная за дымами полоса далёких утёсов то проступала, то исчезала, словно какая-то смутная мысль. Меловые скалы, неровные, в уступах, трещинах и тёмных пятнах зелени, с иззубренными напирающей сверху растительностью краями, живописные в своей неправильности, — разве похожи они на отвесную гладь точно срезанного исполинским ножом золотистого песчаника, отражающуюся в зеркальной поверхности воды?

Валленштайн уже разговаривал поодаль с каким-то лейтенантом.

— Большинство там — канадцы, — сообщил он, когда Штернберг подошёл к ним. — Эти вояки захватили здешнее казино. Операция века. А когда им всё надоело и они сдались, кто-то из наших предложил раздеть их всех до трусов, чтоб не разбежались. Курортники, ага? Офицеров уже допрашивают..

— Нам требуется ваша помощь на допросе, оберштурмфюрер, — добавил лейтенант, не глядя на Штернберга.

По каменистой тропе они спустились в город.

— Канадцы на берегу вели себя как ненормальные, — говорил лейтенант. — Лезли под огонь собственных пулемётов. У кого-то уже потом крыша съехала. Бог знает что такое. Кое-кто из наших солдат тоже себя очень странно вёл…

Штернберг нахмурился: вот он, неизученный эффект «Штральканоне». То, что не было принято во внимание и теперь могло грозить серьёзными неприятностями.

Солдаты на улицах провожали их неприветливыми взглядами. Гарнизон Дьеппа состоял из сорокалетних резервистов, у которых едва ли могла вызвать расположение нагло-самодовольная молодость, помноженная на офицерские петлицы и чёрную, тыловую форму СС. Но было здесь и нечто большее. Возле перекрёстка, у пулемёта на зенитной треноге, пожилой солдат переглянулся с товарищем. Он не произнёс ни слова, но до Штернберга донеслось: «Господа учёные… Оружие… Отобрали победу…» Вот оно что, ухмыльнулся Штернберг. Это даже лестно.

Навстречу шла колонна пленных. Канадцы в истрёпанных серых мундирах несли в руках неказистые каски, напоминающие кухонную утварь. Кое-кто и впрямь был полураздет. Пленные кидали в сторону лощёных, при галстуках, очень молодых офицеров угрюмые взгляды, изредка цеплявшиеся за ломаный взгляд Штернберга. Он не отводил глаз, он давно научился не опускать взгляда. Он многое умел слышать, мог бы услышать и отголоски боли — в шеренге были раненые, — но не хотел слышать ничего подобного.

— Welcome to France, — бросил он канадцу, посмевшему с вызовом усмехнуться ему в лицо.

— Приехали, суши кальсоны, плотва! — гаркнул на пленного Валленштайн.

Ратке молча улыбался. На той стороне узкой улицы кинохроникёры наводили на лица бредущих вдоль тротуара канадцев камеру: крупный план.

На первом этаже старинной гостиницы, в большом тускло освещённом прокуренном зале несколько человек собрались вокруг закованного в наручники англичанина.

— …и не принимайте нас за идиотов. Мы прекрасно понимаем, что силы были слишком велики для рейда и недостаточны для вторжения. Так что это, в конце концов, было? — допытывался дознаватель на довольно приличном английском,

— Я был бы вам необычайно признателен, если б вы сами объяснили мне это, — отвечал англичанин без малейшей доли сарказма.

— Я вам сейчас объясню! — вспылил дознаватель. — На берегу нашли дюжину наших солдат, они были задушены. Их так скрутили верёвками что они задохнулись. Это вы тоже не можете объяснить?!

— Приказ. Брать как можно больше пленных. Связывать так, чтобы они не могли уничтожить документы…

— Цели операции! — заорал дознаватель.

— Вы разрешите, я с ним немного поговорю? — Штернберг отстранил дознавателя, прибавив с брезгливой гримасой:

— Фюрер, знаете ли, не одобряет табакокурения. Вы не согласны с фюрером?

Дознаватель хмыкнул, однако сигарету затушил. Англичанин вскинул на Штернберга глаза. Штернберг положил ему на плечо левую ладонь, чувствуя его недоумение — пока без страха. Так, имя, звание… Англичанин подобрался — так пальцы сжимаются в кулак. Штернберг широко улыбнулся.