Свет под землёй - Владимир Сисикин

— До свидания! — с облегчением воскликнул Шарик. — Извините.

— Извините, — пробасил Иван Иванович. — До свиданья, — он с кряхтеньем выдернул бревно, застрявшее между полом и потолком. — Дверь я вам обязательно принесу!

— Бог с ней, с дверью! — засмеялся артист.

Когда общественность спустилась вниз и уселась на лавочку, Слон произнес:

— Да-а-а, Шарик…

Сыщик сидел, опустив уши на глаза.

Подрывная деятельность в недрах двора

— Не бойся, глазастенький! — Крот погладил Захарку по голове, а Захарка фыркнул и отскочил в сторону.

Крохотные глазки Крота наполнились слезами, он всхлипнул и начал причитать:

— Бедный, бедный старый слепец! Маленький, миленький котенок его как чумы боится! А за что? Разве я когда-нибудь кому-нибудь что-нибудь сделал плохого? Наоборот, все обижали меня! Когда там, наверху, строили девятиэтажный дом, экскаваторы разрушили все мои подземные постройки и уничтожили громадные запасы зерна, червяков и различных семян. С тех пор целью моей жизни стала страшная месть. «Пусть провалятся!» — решил я и начал строительство подкопа…

— Это вы под наш дом подкоп строите? — спросил Захар. — Кто это должен провалиться? Мы, что ли, все?

— Что ты, малыш! — засуетился Крот.

Только сейчас Захарка понял весь смысл деятельности, которая кипела в пещере. Страшная опасность угрожала маме, братьям и сестренке, всем жителям девятиэтажного дома на улице Дружбы. Дом может рухнуть, похоронив под собой всех его обитателей! Нужно немедленно предупредить об опасности!

Захарка присел, шмыгнул между ног у Крота и бросился к выходу из пещеры.

— Держи-и его, Крыс! — закричал Крот.

Крыс в два прыжка настиг Захара и кольнул его в спину иглой.

— Еще раз вздумаешь бежать, проколю насквозь! — зашипел Крыс. — Проколю, зажарю и съем!

Захар узнал лапу, которая утянула его под землю, а сейчас тащила к Кроту.

— Вот что, малыш, — сказал Крот, — бежать тебе некуда, все равно заблудишься в тоннелях. Их у меня тысячи. Ты будешь у меня поводырем, я стал плохо видеть. Согласен ты помочь бедному старому инвалиду?

— Умру, а водить вас никуда не буду! — крикнул Захарка.

Крот приказал:

— Хомы, ошейник!

Тотчас подскочили два хомяка с ошейником и прикрепленной к нему цепочкой.

— Ну ты, — сказал один, — подставляй шеяку!

Захар решил бороться до конца и изо всей силы толкнул хомяка в грудь. Второй повис на Захаре сзади. Захар лягнул его ногой и вдруг услышал шепот:

— Соглашайся, котенок. Мы тебе потом поможем. А то погибнешь ни за грош.

И подумал Захарка так: «Ну, убьют меня, а что толку от этого? Нет, надо схитрить, а потом убежать, чтобы сообщить на поверхность».

И Захар покорно дал надеть на себя ошейник, цепочку от которого хомяки с низким поклоном вложили в лапу Кроту.

Крот сильно дернул поводок, и Захарка повалился к его ногам, заплакав:

— Ой, дяденька, больно. Я больше не бу-уду…

— А-а, с удовлетворением произнес Крот, — жидок на расправу! Веди меня к счетной машине.

Захарка быстро отвел Крота к машине.

— Теперь к чертежу.

Хомяк, который надевал на Захара ошейник, украдкой показал: поддержи, мол, под локоток Крота.

Захар, хоть и противно было, поддержал.

А Крот прямо-таки растаял.

— Тебя как зовут? — спросил он милостиво.

— Захар.

— Молодец, Захар! Хорошо дрессировке поддаешься.

— Захарка едва удержался от того, чтобы не подставить Кроту ножку. Вот треснулся бы! Понял бы, как мы поддаемся!

— Эй, хомы! — приказал повеселевший Крот. — Накормите моего поводыря!

Знакомые хомяки притащили молоко, и Захар подкрепился, с тоской вспоминая мамину кашу.

— «Ничего, — решил, — доберемся когда-нибудь и до каши».

Хомячок, наливая молоко, шепнул:

— Молодец. Так и держись.

Смотрит Захар, у хомяка на спине, прямо на шерстке, номер выжжен: 222. А у другого — 151. Смотрит — э, да тут все хомячки пронумерованы. Живые цифры бегают.

Поел Захар, повеселел, думает: «Эх, дрессироваться так дрессироваться!»

И говорит:

— Крот, скажите, пожалуйста зачем у ваших хомов цифры на спине?

Крот, довольный, что Захарка к нему так вежливо обратился, осклабился и сказал:

— А чтоб звать их, глупышка.

— Разве у них нет имен?

Крот захохотал:

— А зачем им, ничтожным, имя? Имя у меня есть, у Крыса. Ну и тебя за хорошее поведение я решил осчастливить: имя оставить. А то мог бы назвать тебя каким-нибудь… ха-ха… нулем. Без палочки. Так что цени мою доброту. Ценишь?

— Ценю, — насилу выдавил из себя Захарка.

— Молодец. Хочешь Крыса по морде съездить? Он на тебя замахивался, помнишь? Лупи, не стесняйся. Эй, Крыс, давай сюда свое очаровательное личико!

Крыс подставил свою отвратительную физиономию и зажмурился.

— Нет, — сказал Захарка, — в честном бою я бы ударил. А так не хочу.

— В честном бою, — наставительно сказал Крот, — и сам можешь получить. Несмышленыш ты еще. Ничего, я тебя воспитаю

«Как бы не так», — подумал Захар.

Где- то далеко послышался крик:

— Срочное донесение! Срочное донесение! Прочь с дороги!

Крот навострил уши.

Крик приближался, и вот в пещеру ворвался хомяк и бросился к Кроту.

— Пусть провалятся! — выпалил он, задыхаясь.

— Пусть провалятся! — ответил Крот. — Кто ты?

— Слухач… Тридцать второй! Пост подслушивания у пятого подъезда! — Вестник едва стоял на ногах и часто-часто дышал.

— Докладывай.

— Слон собирает верхних на воскресник. Хочет… убрать свалку, под ней… копать, чтобы посадить деревья…

— Что-о?! — заревел Крот. — Когда воскресник назначили?

— Слон проболтался, что воскресник завтра, — слухач покачнулся, хватая воздух широко открытым ртом.

— Ты понимаешь, что ты говоришь, хом? Они же вот здесь копать будут! — Крот показал на потолок пещеры. — Они же все ходы-выходы обнаружат и до Главной пещеры доберутся под домом! Ты не ослышался, хом? Если ты ослышался, я тебя…

— Я не ослышался, — прошептал хомяк. — Слон еще говорил, что жильцы не хотят идти на воскресник. Так что есть надежда… Со Слоном… сыщик… ищет котенка…

Хомяк схватился за сердце и рухнул на землю.

— Ты почему замолчал? — всполошился Крот. — Эй, Тридцать Второй!

«Меня ищут! — обрадовался Захарка. — А как же могло быть иначе?! Конечно, ищут!»

— Крыс, что с ним? Посмотри! — приказал Крот.

Крыс опустился на землю и приложил мохнатое ухо к груди хомяка.

— Готов, — сказал Крыс. — Отхомячил. Сильно торопился, дурак.

Крот распоряжался:

— Вычислители — на машину! Немедленно рассчитать, сколько рабочих нужно, чтобы дом рухнул завтра утром до начала воскресника!

Хомяки полезли на счеты, и машина заработала, застучала: чок-чок-чок.

Крот продолжал командовать:

— Сто пятьдесят первый. Двести двадцать второй! Тележку мне, быстро!

Хомяки побежали в темноту, и Крот приказал Захарке:

— Веди за ними!

Что делать? Повел Захар Крота с надеждой, что где-нибудь обнаружит выход на поверхность и сейчас же убежит.

Подскочил вычислитель:

— Пусть провалятся!

— Давай без церемоний! — рявкнул Крот.

— Чтобы дом рухнул завтра, необходимо направить в Главную пещеру сто двадцать рабочих!

— Крыс!

— Я!

— Поднимай вторую смену! Гони в Главную!

— Будет сделано! — Крыс умчался.

Через железные, ржавые от сырости ворота Захар вывел Крота в тоннель. Он был слабо освещен светляками, подвешенными в клеточках к потолку. Цепочка зеленоватых огней уходила далеко-далеко вниз и терялось во тьме. Было сыро. Кое-где наверху медленно набухали капли воды и начинали бросать на стену тусклые блики. Потом капля отрывалась, отсветы пропадали, и слышалось: кап. Весь тоннель призрачно мерцал и был наполнен таинственным шорохом капель. Рядом с Захаром в стене что-то завозилось, земля вспучилась, кусок стены отвалился. Показалась голова гигантского земляного и червя и стала качаться вверх, вниз, в стороны, ища опоры. Наконец, голова дотянулась до противоположной стороны, вгрызлась в нее и начала исчезать. Туловище червя перегородило тоннель, как живое бревно, и по этому бревну бежали бесконечные кольцевые волны. Наконец, показался жирный хвост и исчез в противоположной стене.

Захар перевел дыхание.

Как и не было червяка, только в стенах зияли две дырки, словно тоннель прострелили навылет.

— Где же тележка? — топнул Крот ногой.

Вдалеке послышался стук колес, и вскоре из-за поворота вывернулся четырехколесный экипаж, запряженный все теми же хомяками. Чтобы удобнее бегать подземными ходами, они были запряжены цугом, то есть один за другим, длинной цепочкой. Правили упряжкой Сто пятьдесят первый и Двести двадцать второй.