Адъютор - Корн Владимир Алексеевич

Нет. Никто и никогда. Клаундстон – слишком лакомый кусок для кого бы то ни было. Город-порт с оживленной торговлей, огромными привилегиями в налоговой политике и многим другим прочим.

– Поздравляю! – только и оставалось сказать мне.

– Спасибо! – Он был искренен. Пожалуй, единственный раз за все время наших с ним встреч. – Теперь о главном. Даниэль, мне хотелось бы, чтобы ты сопроводил новоиспеченного наместника в Клаундстон. Ну и там не оставил его без своего внимания. По меньшей мере ближайший год.

«Чего бы ради? Чего ради покидать столицу, где меня устраивает все, кроме финансового положения? Всего лишь для того, чтобы стать нянькой вашему сыну, который все не может повзрослеть?»

– Конечно же вы отправитесь не вдвоем. – Его тон мне совсем не понравился. Такой, как будто бы он уже объяснял предстоящие мне задачи. – Сопровождение на всякий случай, думаю, полусотни наемников хватит. Мэтр Корнелиус Стойкий с учеником. И конечно же несколько слуг из тех, кто умеет неплохо держаться верхом и обращаться с оружием.

– Корнелиус Стойкий? – Я все еще плохо соображал, и потому вопросы были глупыми и неуместными.

– Да. Из Дома Милосердия. Попутчики, не более того. Хотя могут и пригодиться.

– Клаус уже знает?

Очередной глупый вопрос. И еще одна возможность, которой я не преминул воспользоваться – удивиться после ответа.

– Нет. Завтра скажу.

«Ну и какой из него ко всем Двенадцати Проклятым наместник, если он даже не посвящен заранее, а будет поставлен перед фактом?»

– Ладно, Даниэль, все остальные вопросы и ответы на них будут в ходе нашей дальнейшей беседы. Сейчас о деле. Отлично понимаю, ты не горишь желанием туда отправиться.

«Не горю желанием – это мягко сказано. Излишне мягко, чрезмерно».

– Тем не менее убежден, что у меня найдутся доводы все изменить.

В свою очередь полностью убежден, что их не хватит. В конце концов, что мне мешает в любое мгновение подняться на ноги и заявить: «Всего доброго, господин сар Штраузен! Был весьма рад встрече с вами. И передайте Клаусу, что я желаю всяческих успехов на его новом поприще».

Хотя какое там новое? Можно подумать, что у него были другие. Кроме как играть в куклы и мечтать о том, чтобы сбежать из дома с профурсеткой. Почему-то я был зол, и моя злость распространялась даже на Клауса. К которому всегда имел только дружеские чувства.

– Начнем с того, Даниэль, что самому тебе будет только на пользу на некоторое время сменить обстановку. Новые друзья, впечатления.

– Мне и в столице всего этого хватает с избытком.

– Как и долгов, Даниэль. Вот этих самых векселей и обязательств, в которых ты в самом скором времени утонешь.

Никогда бы не подумал, что всего того, о чем только что сказал сар Штраузен, у меня накопилось так много. И еще, что все они могут оказаться у него в кабинете. Гора целая. Камин неделю топить можно.

– Рано или поздно за них придется платить, Даниэль, – неожиданно мягко сказал сар Штраузен. – Желаешь ты того или нет. И что дальше? Долговая яма? Подмоченная репутация, которую никогда уже не вернуть?

Все это я отлично понимал и без его слов. И не находил выхода. Попросить помощи у тех немногих родственников, к слову, всех как один дальних, которые у меня есть? Они и сами бедны. К тому же проживают в провинции. Да что может быть унизительнее объезжать их одного за другим в надежде, что кто-нибудь откликнется на мою просьбу? Нет, на такой шаг я не пойду никогда.

Приставка «сар» означает благородное происхождение. У меня она звучит и пишется как «сарр». Такой нет даже у короля, и я единственный, у которого она имеется в Ландаргии. Единственный и последний в роду человек, чья родословная самая длинная. Но что она дает, кроме многочисленных ограничений? Нет, не по закону – по кодексу чести. Или из-за моей непомерной гордыни. Хотя скорее тщеславия. Один из моих немногих друзей, к мнению которых я изредка прислушиваюсь, не раз говорил: «Времена меняются, Даниэль. И мы должны меняться вместе с ними».

Все это я отлично понимал и без него. Понимал и не мог переступить через что-то чрезвычайно для себя важное. Что мешало бы мне, например, вступить в брак по расчету. С дочерью какого-нибудь состоятельного купца. Причем по своему выбору. Любой из них счел бы за счастье породниться с носителем единственной фамилии в королевстве. После чего продолжить прежний образ жизни. Далеко не праведный и даже предосудительный, но такой приятный. Или брать деньги там, где мне их настойчиво и постоянно пытаются вложить в руку. Например, за посещение балов и раутов.

Нисколько не сомневаюсь, слухи о том, что Даниэль сарр Клименсе почтит своим присутствием чей-то дом, начнут расходиться куда быстрее, чем приглашения для этих гостей. Ну а мне останется лишь наносить визиты. Любезничать с дамами, приветствовать господ, некоторым из них пожимая руку, чтобы они оказались на седьмом небе от счастья. И еще изредка хмурить брови. Как будто бы не в настроении и намерен затеять дуэль.

Или получать деньги за услуги, подобные той, что не так давно оказал сыну хозяина дома. Вместо всего этого предпочитаю сидеть в убогой комнате в скромной съемной квартире, ведя молчаливый диалог с бутылкой бренди, категорически не желая идти в ногу со временем.

– Даниэль сарр Клименсе, единственное ваше слово, и все они окажутся там! – Сар Штраузен через плечо указал большим пальцем на весело пылающий камин.

Раздумывал я недолго. И не потому, что соблазн был слишком велик. Как бы там ни было, попроси сам Клаус, и мне вряд ли удастся ему отказать. Вне зависимости от всех тех преференций, которые так настойчиво предлагает его отец.

– Жгите.

– Это означает…

– Да.

Никаких других гарантий не требуется. Сар Штраузен не хуже меня понимает, что я скорее сдохну, чем их нарушу. Взять те же векселя. Будь в них указан срок, когда следует вернуть деньги, мне пришлось бы худо. Но ни на одном из векселей его нет. Подозреваю, они являются всего лишь некой гарантией того, что однажды удастся меня заставить действовать в интересах кого-то из ростовщиков. Иначе к чему бы им устраивать между собой едва ли не соревнования, кто больше умудрится загнать меня в долги? Благо потребности мои достаточно скромные и в них не входят роскошные кареты, выезды о четверке белых лошадей и сплошь расшитые золотом камзолы, которые, следуя хорошему тону, следует менять каждый день.

– Помоги мне, – попросил один из самых могущественных людей королевства. А возможно, и самый могущественный. Если судить по тому, какое назначение получил его сын.

Векселя сгорели на удивление быстро. Глядя на них, извивающихся как живые, перед тем как вспыхнуть, я думал о том, что гибель каждой из них означает для меня частичку свободы. Полностью которую получу через год.

Чтобы снова затем залезть в кабалу прямоугольных листков бумаги высокого качества, заполненных красивыми буковками, печатью, почему-то всегда красного цвета, и подписями, одна из которых, самая корявая, будет принадлежать мне.

– Теперь о приятном, – заявил сар Штраузен, несомненно чем-то довольный. – По крайней мере, для тебя лично.

Когда я вопросительно взглянул на него, он без лишних слов положил на стол кошель.

– Любое путешествие подразумевает собой расходы. И чем длиннее оно, тем больше. Необходимы снаряжение, припасы и наличность. В случае, когда приходится прибегать к услугам придорожных харчевен и постоялых дворов. И еще обязательно нужна лошадь, которую выберешь из моей конюшни себе по вкусу.

– Спасибо, – сказал я, отрицательно покачав головой.

Сожженные векселя и лежащее на столе золото будем считать оплатой за ту услугу, которую я ему окажу. Но лошадь станет подарком, и принять я ее не могу. Мне и без того предстоит разобраться, достойно ли мое согласие имени, которое ношу? Хотя чего там разбираться? Заранее зная, что ответа мне не найти.

Сар Штраузен лишь пожал плечами.

– Вы отправитесь примерно через неделю. Двигаться будете без всякой шумихи, не загоняя лошадей, но и не плетясь черепахой.