Мы из Бреста. Бессмертный гарнизон - Вячеслав Сизов

Все они стояли по одиночке и группами, курили и о чем-то разговаривали. Разглядывая проходящих и спешащих в вагоны — словно хотели найти кого-то… Вдоль перрона не торопясь шел военный патруль, иногда останавливающий встречных военных и проверяя у них документы… Обычная жизнь, обычного вокзала на просторах России, неизменившаяся и в моем мире…

Меня никто не провожал и я был свободен в своих действиях. На всякий случай в ларьке прикупил пару колец «Украинской» колбасы, буханку хлеба, пару бутылок коньяка «Двин». Одна из бабулек навязала мне «дорожный набор» — несколько вареных картофелин, пирожки с мясом и соленые огурчики завернутые в газету.

Получить по квитанции багаж много времени не заняло. Очереди за получением багажа не было. Дел то было отдать кладовщику квитанцию и получить от него чемодан и два больших и тяжелых пакета.

… Мой вагон оказался посередине состава, рядом с вагоном-рестораном. У открытой двери вагона стояло всего несколько человек. В основном это были военные из числа старшего командного состава, гражданские в костюмах и галстуках, нескольких женщин. Их багажа видно не было, не считать же за таковой пару кожаных портфелей в руках у «шпаков». Скорее всего, остальное уже занесли в вагон. Некоторые о чем-то тихо разговаривали друг с другом и провожающими. Но они уже были не здесь… Каждый из них жил своей жизнью, уже отдельной от провожающих.

В форме, с чемоданом и пакетами в руках, я ничем не выделялся среди них. Проводник, в форменном синем кителе с шестигранниками в петлицах и фуражке, учтиво поздоровавшись, посмотрел на мой билет и пропустил в вагон. Здесь все блестело чистотой — ковровые дорожки, бархатные занавески на окнах, начищенные медяшки. Несколько купе были заняты и из них слышался тихий разговор. Пройдя по вагону и найдя свое купе, распахнул его дверь. Оно оказалось двух местным мягкими полками расположенными друг над другом. С бархатной обивкой, нижняя — широкий диван со спинкой, напротив — широкое мягкое кресло и дверь в душевую — умывальник (одна на два купе)… Тут никого еще не было. Мое место было на нижней полке. Зайдя в купе, положил вещи в рундук под полку, а купленные книги и пакет с едой на столик. Выглянул в окно.

Время тянулось ужасно медленно. Тревожные мысли возникшие неизвестно откуда крутились в голове.

Одиночество вот бич «попаданца». Он оторван от привычной для себя жизни, людей, окружения, техники. Он абсолютно один, хоть и в родном, но в тоже время чужом мире. И этот мир враждебен уже по своей сути, стараясь своими карательными органами удалить от себя неизвестную бактерию, которая может заразить здоровый организм. Возможно, потом и придет понимание, что бактерия безвредна и может быть даже полезна. Заведутся друзья или просто считающиеся таковыми. Но вот когда это произойдет — неизвестно. Время тут самый главный фактор. Поэтому действия «попаданца» должны быть как у разведчика острожными, чистыми и проверенными. А я тут насовершал кучу ошибок.

Сидеть в купе было тоскливо и я вышел в коридор. Прислонившись к окну, смотрел на соседние пути, железнодорожные составы. Постепенно вагон заполнялся пассажирами, в купе слышались тихие разговоры, стук опускаемых полок. В следующие за моим купе никто так и не заселился. В тамбур вошел проводник и хриплым голосом прокричал: «Товарищи провожающие! До отправления поезда осталось 5 минут, прошу освободить вагон». В это время из служебного купе вышел еще один проводник (молодой парень лет двадцати) и стал обходить купе, предупреждая об отправлении. Увидев меня, он улыбнулся, поздоровался и спросил: «Привет. Уезжаешь?». Видимо это был кто-то из знакомых Седова. Придется играть роль старого знакомого…

— Здорово, — сказал я, подавая руку для рукопожатия, — да в часть.

— А я, смотрю на перроне — ты — не ты. Весь такой нарядный, сияющий, с кубиками в петличках и кучей вещей. Да еще в наш вагон… Даже не поверил сначала. С окончание учебы. Далеко направили?

— Спасибо. В Минск, а там куда скажут.

— Ну и отлично. Свет посмотришь. Себя покажешь. Ладно, мне тут дела сделать надо, а то Петрович отругает. Потом поговорим. — И проводник прошел дальше по вагону.

Так, еще одна задача. Проводник знает Седова, а я вот о нем ни слуху ни духу. То что парень не заканчивал учебу в училище понятно. Не ходил бы по вагону младшим проводником. Значит знает Седова по иным обстоятельствам. Надо будет прислушаться к разговору проводников, возможно удастся что-нибудь выяснить. По поведению старшего, проводника, Петровича, можно сказать, что он меня точно не знает или просто не показывает вида. Грубых ошибок я, вроде бы, пока не сделал. Знать бы точно, что к чему. Сейчас главное спокойно уехать из Тамбова, а там посмотрим. Плохо, что не знаю расписания остановок поезда — не было времени узнать на вокзале. По идее в вагоне должно висеть. Во всяком случае, в мое время висело, а вот как сейчас неизвестно. Пока шел по вагону внимания не обратил. В случае ЧП трудненько мне придется. Но в принципе это решаемо. Нужно будет попозже сходить за чаем и посмотреть что к чему. Скорее бы поезд отправлялся, тогда хоть одну проблему с себя сниму…

Наконец раздался гудок паровоза и поезд медленно тронулся с места. За окном провожающие махали руками, что-то кричали на прощание. За высоким деревянным забором промелькнули постройки и цеха завода «Ревтруд». С противоположенной стороны показались казармы военного училища…

Кажется все, можно возвращаться на место. Вот было бы прекрасно если бы я ехал в купе один. Можно было бы отоспаться, привести мысли в порядок, написать письмо, продумать дальнейшее. Хотя это вряд ли. Кто-то обязательно подсядет. Или придет. Например, тот же молодой проводник с которым придется вести разговоры. А это облом…

Валя

До Мичуринска меня так никто и не побеспокоил. Не считать же беспокойством ожидаемое появление проводника с проверкой билета. Больше в купе никто не зашел. И я мог наслаждаться одиночеством не менее полутора часов. Следующей большой остановкой поезда был Мичуринск и там кто-то мог подсесть в купе. Так что до прибытия туда у меня было время изучить багаж.

Что везет военный только что закончивший училище и получивший необходимое вещевое довольствие? Правильно только его родное. То чем его одарила Родина. Комплектами военной формы, нижнего белья и необходимыми в армии аксессуарами. Так что увидеть что — то необычное я даже и не надеялся.

В самом тяжелом из пакетов оказалась теплые зимние вещи, выданные лейтенанту в училище. Короче, все без чего совершенно спокойно могу обойтись, уезжая в часть, но положенное к выдаче выпускнику в училище. В другое время я бы за это ухватился, но, увы, не судьба. Собрал и сложил все назад.

Во втором пакете оказались более необходимые вещи: парадный китель командного и начальствующего состава со знаками различия лейтенанта, темно-синие галифе с кантом, летняя фуражка с двумя чехлами, тонкие форменные перчатки, кавалерийская (с двумя плечевыми ремнями) портупея, летние портянки, пустая командирская сумка, форменные с кантом брюки на выпуск, носки. Все новое и еще не обмятое. Во внешнем левом кармане парадного кителя, нашелся чистый носовой платочек и костяная расческа.

Надев галифе и китель, посмотрелся в зеркало. Вроде бы все в норме. Во всяком случае, не весит и не торчит во все стороны. Фуражка тоже по размеру. Чему был особо рад. Сняв с себя форму, аккуратно сложил ее на место. И убрал пакеты в рундук освобождая место для доставшегося мне чемодана…

Обклеенный коричневым дерматином, с металлическими накладками на углах, дополнительными широкими ремнями снаружи, двумя металлическими блестящими замочками, достаточно легкий, вместительный и удобный чемодан, лучился своим качеством. Ключ найденный в кармашке прекрасно подошел к замкам.

Раскрыв чемодан, стал осматривать его изнутри, выкладывая вещи из него на полку. Ничего удивительного в нем ожидаемо не было. Только то, что мне могло пригодиться в дороге и по прибытии в часть: новое нижнее белье, комплект летней походной командирской формы с вшитыми петлицами, санитарные принадлежности, носки, фланель, ткань на подворотнички, пара носовых платков, пара тонких черных кожаных перчаток, запасная фурнитура, несколько чистых тетрадей (в мою любимую клеточку) и сапожный крем с щеткой. Были тут и деньги. Несколько тысяч рублей аккуратно завернутых в чистую бумагу и спрятанных в карман ношенного «хэбэ». В другом кармане нашелся еще один подарок — небольшой замшевый мешочек в котором лежал золотого цвета перстень с крупным камнем. Само кольцо было старым, большим, широком, витым, с крупным 8-угольным ограненным камнем. Камень был необычный. Он состоял из 4 цветов — белого, красного, желтого и изумрудного цветов, переходивших из одного цвета в другой. Металл тяжелый, прохладный. На душках кольца имелись спирали. Для того, чтобы лучше рассмотреть перстень, я поднес его ближе к свету. Как только электрический свет коснулся камня, тот засверкал всеми огнями радуги и стал нагреваться. Камень в перстне сменил свое разноцветье на сплошной красно-желтый цвет. Примерил перстень, одев его на безымянный палец сначала правой, а затем левой руки. Перстень как будто сделали для меня. Он отлично сидел на пальце, не мешал. Можно сказать: «был как родной». Лучше всего смотрелся на левой руке. Тяжесть металла совсем не чувствовалась. Сам перстень не вызывал отторжения и очень естественно смотрелся на пальце.