Оружие победы - Василий Грабин

Мы - артиллерийские конструкторы

Неожиданное задание. - "Артиллерия" - от слова "артель". - Немного истории. - Вместо КБ - на завод. - "Красный путиловец": вторая академия конструктора. - Козырная карта Фохта. - ГКБ-38 - первые шаги... и последние? Ракеты и пушки: из крайности в крайность. - Мы уезжаем в Приволжье.

1

Наш выпуск закончил Артиллерийскую академию весной 1930 года. Неву еще покрывала истончившаяся, побуревшая корка льда, но у берегов, возле опор Литейного моста, возле каменных быков Троицкого - теперь это Кировский мост уже чернели разводья. Недалеко было время, когда река вскроется, посветлеет, а две или три недели спустя по ней пойдет чистый-чистый, с голубизной ладожский лед, и в Ленинграде на несколько дней похолодает.

Молодые артиллерийские инженеры, мы прощались с городом, давшим неизмеримо много каждому из нас. Прощались друг с другом, с величаво-суровым зданием, у фасада которого и посейчас стоят темные старинные пушки, а возле них сложены пирамидками чугунные ядра. Уже позади были государственные экзамены, позади защита диплома и распределение. Меня назначили в конструкторское бюро номер два. Где находилось это КБ-2, чем конкретно оно занималось, я себе не представлял.

И вдруг командование академии собирает нас, выпускников, всех восемьдесят или девяносто человек. Комиссар академии объявляет: выезжать надо срочно, завтра же, но не по месту распределения, а в различные военные округа.

- Командировочные предписания получите в канцелярии. Будете работать в специальных правительственных комиссиях. Я оглянулся на стоявших рядом товарищей. Их лица выражали недоумение: таких случаев, мы хорошо знали, в академии еще не бывало. Первый за всю историю!

Началось спешное оформление документов, торопливые сборы Чувство было такое, будто нас подняли по тревоге. О задачах правительственных комиссий, к которым нас прикомандировали, о наших обязанностях мы узнали, только прибыв на место. Оказалось, принято решение тщательно проинспектировать все артиллерийские части: проверить состояние орудий, боеприпасы, всевозможные приборы - и то, что есть в наличии, на вооружении полков, и мобилизационные запасы. Каждая комиссия должна была дать заключение, насколько боеспособна проверенная ею группа войск. Инспектирование было повсеместным, выпускников разослали во все военные округа.

Мы не связывали впрямую полученное задание с тем, что творилось в мире, но эта связь угадывалась - пусть не умом, так сердцем.

Лишь впоследствии я задумался над тем, как необыкновенно сложен был мирный 1930 год. Все было в напряжении: выполняя первую пятилетку, план индустриализации, наша страна строила Магнитку, сотни больших и малых заводов. Вырастали новые города и рабочие поселки. На рельсы коллективизации переходила деревня. И в то же время газеты приносили из Германии вести одна другой хуже: о запрете всех собраний под открытым небом, шествий и демонстраций, об осадном положении в Берлине, о лишении депутатской неприкосновенности коммунистических депутатов "с тем, чтобы предварительное следствие и слушание дел, возбужденных против них, было проведено в ускоренном порядке".

"В Гамбурге идут бои безработных с полицией,- писала в феврале "Правда".На одной из улиц этого пролетарского города рабочие начали строить баррикады На требования безработных гамбургские социал-фашистские власти отвечают градом свинца. Есть убитые и много раненых.. "

В марте вышло в отставку правительство социал-демократа Мюллера. Его сменило профашистское правительство лидера католической партии "Центра" Брюнинга. А Брюнинг расчищал дорогу фашизму.

Да, впоследствии стало понятно, почему весной 1930 года было решено проинспектировать все воинские части

Мне и еще одному выпускнику выпало ехать на Смоленщину. Председателем нашей комиссии был начарткор (начальник артиллерии корпуса) Рябинин, человек с богатой воинской биографией. В петлицах он носил ромб, что соответствовало нынешнему генеральскому званию. От Рябинина мы узнали, что комиссия не подчинена местному командованию и все инспектируемые части обязаны безоговорочно выполнять наши указания.

Огромное доверие, огромная ответственность.

Мы ездили по частям, изучали, исследовали, проверяли, осматривали всевозможные типы артиллерийских систем, начиная от полковых и зенитных пушек и кончая АРГК - артиллерией резерва Главного командования. Дошла очередь до парка 76-миллиметровых скорострельных пушек образца 1902 года Путиловского завода, иначе говоря, трехдюймовок. Выстроенные в одну линию на ровно утрамбованной площадке с дорожками, посыпанными гравием и песком, охраняемые часовыми под традиционными армейскими "грибками", каждая со своим передком, с зеленым зарядным ящиком, стояли приземистые, ладно сложенные пушки, отвоевавшие, может быть, три войны.

Не одна страница нашей военной истории связана с ними. По своим тактико-техническим характеристикам они превосходили современные им 77-миллиметровые немецкие и 75-миллиметровые французские полевые пушки.

Генеральный штаб царской армии считал трехдюймовку и ее снаряд-шрапнель универсальным типом артиллерийского вооружения. Идею универсализма русские генштабисты заимствовали у французов. Французы в свое время полагали, что предстоящая, то есть первая мировая, война будет кратковременной, маневренной и что "все боевые задачи в маневренной войне может прекрасно решить скорострельная пушка сравнительно небольшого калибра, легко передвигаемая и стреляющая по наступающему противнику снарядами большой убойной силы". Перспектива единства калибра и снаряда пришлась по вкусу русскому военному министерству, потому что таким образом, во-первых, удешевлялось производство материальной части артиллерии, а во-вторых, упрощалось обучение стрельбе и использование артиллерии в бою

Начало первой мировой войны, как известно, носило действительно маневренный характер. В ту пору трехдюймовка оправдала себя с лихвой. За считанные минуты она почти начисто уничтожала атакующую пехоту врага, а уцелевших прижимала к земле. Трехдюймовку прозвали тогда "косой смерти".

Русские артиллеристы тех времен были беднее техникой, чем австро-германцы, но зато лучше владели искусством стрельбы. Они хорошо знали теорию и умело пользовались ею, превосходно стреляли с закрытых позиций. А австро-германцы занимали преимущественно полуоткрытые или вовсе открытые позиции. Не раз и не два выскакивали они со своими батареями на вершину какого-нибудь холма или пригорка и столько же раз бывали жестоко биты огнем русской артиллерии. Они вынуждены были переучиваться во время войны, заимствовать русские приемы закрытого расположения батарей и отчасти русские правила стрельбы.