Гены-убийцы - Уоррен Мерфи

– Понял, – доложил Римо. – Буду на месте.

Он повесил трубку и сунул кодовую карточку в задний карман. Карточка походила на банковский календарь с невиданными процентами по кредитам.

Встреча со Смитом должна была состояться в бостонском аэропорту Логан.

Чиун сидел в «тойоте». Поэма о королевской любви была отложена. Как можно творить прекрасное, когда Римо кормит автомат монетками?

– Мы едем в Бостон, – сообщил ему Римо.

– Это на другом краю вашей страны?

– Правильно.

– Как же мне писать, когда мы мечемся с одного конца на другой?

По пути в Бостон он семь раз заводил разговор о том, что истинный художник не в состоянии творить во время путешествия, что, не будь путешествий, он бы уже закончил свое произведение, что лучшего момента для творчества не придумаешь и что он уже не повторится. Если бы не перелет с неизбежным хаосом, у него была бы готова книга. Теперь с этой мечтой придется расстаться навеки. А все из-за Римо.

Чиун оговорился, что не в его привычках клеймить ближнего. Просто надо расставить все по местам. Он не обвиняет Римо, но Римо мог бы с тем же успехом сжечь рукопись Чиуна – рукопись, превосходящую, возможно, творения Вильяма Шекспира, знаменитого писателя белых. Чиун упоминал знаменитых белых писателей по той причине, что если бы он привел в пример Чон Я Гена, то Римо обязательно спросил бы, кто это такой. Римо не стал спрашивать, кто такой Чон Я Ген. Зато человек с улыбкой до ушей, в клетчатом костюме и с часами на золотой цепочке, извинившись, что подслушал чужой разговор, попросил любезного джентльмена в кимоно ответить ему, кто такой Чон Я Ген. Ему хотелось заполнить пробел в своем образовании.

Римо легонько плеснул в лицо любопытному его же недопитый компот из пластмассовой чашечки; как он ни старался, чашечка при этом треснула.

Больше никто за весь полет над Северо-Американским континентом не интересовался, кто такой Чон Я Ген.

Римо так и остался в блаженном неведении.

В аэропорту Логан Чиун продекламировал отрывок из сочинений Чон Я Гена:

О, цепенеющий цветок,

Изгибающийся вкрадчивым утром!

Пусть утихнет ветра дуновение,

Шалость последнего вздоха жизни.

– Вот что такое Чон Я Ген! – гордо заявил он.

– Сентиментальная чушь.

– Ты – варвар! – Голос Чиуна прозвучал резко и визгливо, еще более раздраженно, чем обычно.

– Просто если мне что-то не нравится, я этого не скрываю. Мне наплевать, что Америка, по-твоему, отсталая страна. Мое мнение ничем не хуже, чем любое другое. Любое! Особенно твое. Ты всего-навсего убийца, такой же, как я. Ты ничем не лучше.

– Всего-навсего убийца? – вскричал Чиун с ужасом и замер.

Полы его легкого голубого кимоно затрепетали, как листва дерева, потревоженная ветерком. Они стояли у входа в аэропорт.

– Убийца?! – снова взвизгнул Чиун по-английски. – Стоило ли заливать мудрость десяти с лишним тысяч лет в негодный белый сосуд, если он после этого имеет глупость называть ассасина просто убийцей! Бывают просто поэты, просто цари, просто богачи, но просто ассасинов не бывает.

– Просто убийца, – повторил Римо.

Люди, торопящиеся к нью-йоркскому рейсу, останавливались, заинтересовавшись перепалкой. Руки Чиуна были вознесены к потолку, развевающееся кимоно напоминало флаг в аэродинамической трубе.

Римо, чья невозмутимость и мужественный облик, как всегда, делали беззащитными большинство женщин, возбуждая в них желания, о которых они за минуту до этого не подозревали, еще больше посуровел и огрызался как дикий кот.

Спор получился на славу.

Доктор Харолд В. Смит, известный как директор санатория Фолкрофт «крыши» КЮРЕ и хранилища гигантского массива компьютерной информации, посмотрел поверх аккуратно сложенной «Нью-Йорк Таймc» на спорщиков, один из которых был ассасином – карающей рукой КЮРЕ, а другой – его азиатским наставником, и пожалел, что избрал для встречи людное место.

Организация КЮРЕ была тайной, лишь одному ее сотруднику – Римо – разрешалось убивать, и только Смит, очередной президент США, и сам Римо знали, чем занимается организация. Чаще всего КЮРЕ отказывалась от задания, если возникала опасность разоблачения. Для нее секретность была гораздо важнее, чем для ЦРУ, потому что ЦРУ была структурой, имеющей законное право на деятельность. КЮРЕ, напротив, была создана в нарушение Конституции.

Сейчас, трясясь от волнения, Смит наблюдал за наемным убийцей, вслух разглагольствующим насчет убийц. На случай, если это не привлечет достаточного числа любопытных, рядом с ним находился Чиун, Мастер Синанджу, последний отпрыск более чем двухтысячелетней династии безупречных убийц-ассасинов, в кимоно, с раскрасневшимся пергаментным личиком, и испускал пронзительные вопли. Насчет убийц. Смиту очень хотелось завернуться в «Нью-Йорк таймс» и исчезнуть.

Впрочем, будучи рациональным мыслителем, он догадывался, что большинство зевак не поймет, что эти двое и есть убийцы-ассасины. Опасность заключалась в другом: вдруг Смита увидят разговаривающим с Римо?

Придется отложить встречу.

Он свернул газету и влился в поток пассажиров, вылетающих очередным «челночным» рейсом в Нью-Йорк. По пути на посадку он отвернулся от бранящейся пары, которая не обратила на него никакого внимания. Он делал вид, что его больше всего интересуют самолеты на летном поле и смог над Бостоном.

Он почти достиг рукава, ведущего в чрево лайнера, когда кто-то похлопал его по плечу. Это был Римо.

– Нет, у меня нет спичек, – отмахнулся от него Смит.

Это означало что контакта не будет. Смит не мог позволить, чтобы его вовлекли в публичный скандал, безответственно развязанный Римо.

– Бросьте, Смитти, – сказал Римо.

Торчать столбом и отрицать, что он знаком с Римо, значило привлечь к себе еще больше внимания. Чувствуя омертвление во всех членах, Смит вышел из потока людей и, не обращая внимания на церемонный поклон Чиуна, зашагал прочь. Вся троица залезла в такси и покатила в Бостон.

– Если вы вместе, то каждый может заплатить только половину тарифа. Так дешевле, – сообщил таксист.

– Спокойно, – молвил Смит.

Римо впервые заметил, что Смит закован в свой серый костюм, как в колодки. Впрочем, в освобождении он отнюдь не нуждался. Он, казалось, так и появился на свет с несварением желудка и испорченным настроением.

– Это относится и к вам обоим, – добавил Смит. – Прошу спокойствия.

– Понимаете, – не унимался таксист, – это наш новый городской тариф, призванный обеспечить более справедливые и экономичные условия перевозки.

– Вот и славно, – сказал Римо.

– Еще бы! – обрадовался таксист.

– Уши у вас в порядке?

– Да.

– Тогда слушайте внимательно. Этого тарифа вы не получите. Если вы еще раз меня перебьете, то я брошу вам на колени мочки ваших хорошо слышащих ушей. Честное слово!

– Римо! – прикрикнул Смит. Его бескровное лицо еще больше побледнело.

– Просто убийца! – проскрипел Чиун, глядя на закопченные кирпичные стены северного Бостона. – Врачей, например, сотни тысяч, и большинство из них только причинит вам вред, но они – не «просто врачи»

Римо посмотрел на Смита и пожал плечами.

– Не пойму, что вас расстраивает.

– Очень многое, – ответил Смит. Вы все время создаете проблемы.

– Жизнь – уже проблема, – сказал Римо.

– У любой страны есть царь, президент или император. Без них не обойдется ни одна. Но мало где имеются хорошие ассасины. Убийцы. Это благословенный дар и большая редкость. Кто скажет «просто император»? А ведь он-то, действительно, просто император. Император – это обычно не получивший специальной подготовки человек, вся деятельность которого ограничивается рождением вовремя и у подходящих родителей. Тогда как убийца... О, как трудно готовить настоящего убийцу! – причитал Чиун.

– Я не хочу обсуждать это прилюдно, – сказал Смит. – Вот одна из наших проблем.

– Ко мне она не имеет отношения, – сказал Римо.

– Книгу может написать любой идиот, – не унимался Чиун. – Не такое уж это достижение, когда у человека есть время и его не тревожат шумные белые. Но кто скажет «просто писатель»? Писать может любой человек, располагающий покоем. Зато убийца...

– Пожалуйста, уймитесь оба!

– Что значит «оба»? – не понял Римо.

– Чиун тоже говорил, – сказал Смит.

– О! – произнес Римо.

Услышав обращенный к нему призыв уняться, Чиун повернул свою старческую голову к Смиту. Обычно он проявлял подчеркнутую вежливость к тому, кто в данный момент прибегал к услугам Дома Синанджу, но на сей раз дело обстояло по-другому. Раз в несколько столетий появлялся несдержанный на язык император, требовавший от Мастера Синанджу, чтобы тот унялся. Это был опрометчивый ход, не подлежавший повторению. Верно служить – это одно, позволять себя оскорблять – совсем другое.

Смит почувствовал взгляд Чиуна, его глубочайшее, невероятное спокойствие. Это было больше, чем угроза. Впервые над Смитом нависла ужасная опасность, исходящая от хрупкого старичка-азиата. Видимо, Смит переступил какую-то невидимую черту.