Маргарит, или Избранные душеспасительные изречения, руководящие к вечному блаженству, с присовокуплением некоторых бесед, относящихся исключительно к женским обителям - Иеромонах Арсений Минин

Молитвенное расположение есть дар Божий, но, смотря на степени сердечной чистоты и приемлемости, иные скоро чувствуют в себе присутствие сего дара, и тогда молитва бывает неизреченно сладостна и утешительна, а другие должны много потрудиться, чтоб возбудить в себе это благодатное чувство. Различное действие благодати в этом отношении приводит к мысли о мудром домостроительстве Божием: если дар получается без труда, то мы не всегда ценим его и легко утрачиваем, а приобретаемое усиленными трудами храним как драгоценное сокровище. Хорошо молиться, когда Господь дарует слезы умиления, в подобные минуты всего лучше, подражая жене-грешнице, мысленно припадать к стопам Распятого и, омывая их слезами покаяния, просить отпущения бесчисленных своих согрешений и при этом ни во что вменять ничтожные свои добродетели, но всю надежду, всё упование возлагать на одно беспредельное Божие милосердие, покрывающее все грехи наши. Сколько бы ни богоугодно было, по мнению нашему, молитвенное наше прошение, сколько бы ни глубока была наша скорбь, об избавлении от которой молим мы Господа, но исполнение прошения нашего должны мы предоставить совершенно Промыслу Божию, памятуя слова Божественного Искупителя: Отче Мой, аще возможно есть, да мимоидет от Мене чаша сия: обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты (Мф. 26, 39).

Вот высокий образ совершеннейшей молитвы, в которой выражается всецелая беспредельная преданность воле Божией! В случае особых нужд должно по примеру Спасителя молиться до трех раз, как Он молился в Гефсимании пред страданиями Своими.

Для человека, обремененного скорбями, нет лучшего утешения, как молитва. Злостраждет ли кто в вас: да молитву деет (Иак. 5, 13). Если беседа с другом утоляет скорбь, то не тем ли более с Самим Создателем, истинным Утешителем души? С трудом приобретается навык к внимательной, не развлекаемой молитве, и когда оный усвоится, то молитва делается источником непрестанного духовного утешения. Светило подвижников, святой Макарий Египетский, собственным опытом изведавший духовные утешения, следовавшие за молитвою, говорит о сем так: иногда огнь молитвенный возгорается и воспламеняется сильнее, а иногда как бы слабее; светильник сей, всегда горя и светя, по временам делается яснее, более возжигается от упоения благодатию Божиею, а в другое время сияние свое издает бережливо; в иное же время свет сей, явясь в сердце, отверзал внутреннейший, глубочайший и сокровенный свет, почему человек, всецело поглощенный этою сладостию и этим созерцанием, не владел уже собою. Описание такого блаженного молитвенного состояния не вполне доступно понятиям людей, мало упражнявшихся в молитве, а кто с прилежанием и смирением подвизается в этом святом занятии, у того отверзаются внутренние духовные очи, и открываются ему тайные неведомые дела Божии. Но скажем: если и всегда нужны духовные руководители, то тем более в молитвенных подвигах, дабы по удобопреклонности нашей к возношению вместо благодати не принять прелесть духа злобы, преобразующегося в Ангела светлого, как сказал святой апостол Павел (1 Кор. 2, 11–14).

Не пропустим без внимания и того, что при молитве надобно ограждать себя крестным знамением, которое есть апостольское учреждение. Совершать оное должно правильно, а не как иные, как будто стыдящиеся креста Господня. Небрежное крестное знамение оскорбляет Господа и молящемуся вменяется в грех, следовательно, не только не имеет никакой силы, но еще радует бесов, тогда как оно должно бы служить необоримым против них оружием, ибо не столько преступник боится места казни, сколько диавол трепещет креста и в страхе отбегает, не терпя взирать на силу его, опаляем им, как огнем. Святые силою креста Христова исцеляли болящих, воскрешали мертвых, безвредно испивали смертоносный яд, проходили сквозь огонь и воду, а нынешние христиане, подстрекаемые каким-то ложным стыдом, входя в дом или садясь за обед, даже и не думают перекреститься, как будто они не знают, что сказал Господь: Иже бо аще постыдится Мене и Моих словес в роде сем прелюбодейнем и грешнем, и Сын Человеческий постыдится его, егда приидет во славе Отца Своего со Ангелы святыми (Мк. 8, 38). Не крайнее ли безумие, не тяжкое ли ослепление души стыдиться Господа и Создателя своего, стыдиться Честного Животворящего Креста Его, того Креста, которым мы спасены и на котором пролита дражайшая кровь нашего Искупителя? Вникнем в следующее поучительное замечание о силе креста: когда мы знаменуем себя крестом, тогда между нами и Отцом Небесным, так сказать, висит на Кресте распятый Спаситель наш, тогда Божественным взорам Всевышнего предстоит уже не наше позорное чело, покрытое греховным бесславием, но увенчанная тернием глава Богочеловека, не наше коварное сердце, исполненное всяких нечистот, но прободенные ребра Искупителя нашего, не наши нечистые руки, непрестанно делающие беззакония, но пригвожденные ко Кресту пречистые длани всеправедного и всесвятого Господа Иисуса Христа. Вооружившись святым крестом, мученики шли на самые ужасные мучения безбоязненно, как бы в чужих телах, терпели с восторгом, как ликующие. Один из древнейших писателей первенствующей Христианской Церкви свидетельствует, что тогдашние христиане, следуя апостольскому преданию, при каждом действии и движении ограждали себя крестным знамением: при входе, одеваясь и обуваясь, при умывании, пред трапезою и после оной, зажигая огонь, ложась на постель, садясь на место – словом, при всяком занятии.

Заключим беседу нашу теплым молением к Спасителю нашему Сладчайшему Господу Иисусу:

Многомилостиве Господи! Сподоби нас божественного дарования святой молитвы, изливающейся из глубины сердечной, собери расточенный наш ум, дабы всегда стремился он к Тебе, Создателю и Спасителю своему, сокруши разжженные стрелы лукавого, отревающие нас от Тебя, угаси пламень помыслов, сильнее огня пожирающий нас во время молитвы, осени нас благодатию Пресвятого Твоего Духа, дабы до скончания нашей грешной жизни Тебя единого любить всем сердцем, всею душею, и мыслию, и всею крепостию, и в час разлучения души нашей от бренного сего тела, о Иисусе Сладчайший, приими в руце Твои дух наш и помяни нас, егда приидеши во Царствии Твоем. Аминь.

О любви к Богу

Возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем умом твоим, и всею крепостию твоею… (Мк. 12, 30). Исполнение этой первой и большей за-поведи заключается в сих евангельских словах: аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет; далее говорит Господь: и Отец Мой возлюбит его, и к нему приидема, и обитель у него сотворима (Ин. 14, 23). Итак, любовь к Богу состоит в исполнении святых Его заповедей, из коих главная – это любовь к ближним, что видим мы из евангельского повествования о дне Страшного всемирного Суда Божия, на коем любовь, оказанную ближним, Господь вменит Себе Самому и за оную сподобит вечного блаженства. Следовательно, тот любит Бога, кто любит ближнего своего; если же кто в этом усомнится, того да уверит святой Иоанн Богослов: Аще кто речет, яко люблю Бога, а брата своего ненавидит, ложь есть: ибо не любяй брата, егоже виде, Бога, Егоже не виде, како может любити? (1 Ин. 4, 20). Из всех наших добродетелей любовь Господу приятнейшая, потому что в ней заключается исполнение всего закона: Любы долготерпит, – говорит святой апостол Павел, – милосердствует: любы не завидит: любы не превозносится, не гордится… не раздражается, не мыслит зла: не радуется о неправде, радуется же о истине: вся любит, всему веру емлет, вся уповает, вся терпит: любы николиже отпадает… (1 Кор. 13, 4–7). Кто любит Бога более всего, тот всегда помнит о Нем, размышляет о Его совершенствах и делах, старается познавать волю Его, всё делать по заповедям Его; душа, истинно любящая Бога, всегда стремится мыслями и желаниями к Нему: Идеже бо есть сокровище ваше, ту будет и сердце ваше (Мф. 6, 21). Кто истинно любит Бога, тот всегда старается более и более подражать Божеским совершенствам Его. Будите убо вы совершени, якоже Отец ваш Небесный совершен есть (Мф. 5, 48).

Диавол, ища погибели человека, угашает в нем чувство любви к Богу, возбуждая вместо него пристрастие к земному, неблагодарность, холодность, неверие, ропот, гордость; он тщится напоить человека тем смертным ядом, которым сам упился.

Любовь к Богу возгорается в сердце человека при размышлении о благодеяниях Божиих, излитых на род человеческий, и как нам не любить Бога, ибо Он сотворил нас невинными и блаженными, напечатлел в нас образ Своего Божества, вдохнул в нас бессмертную душу, украсил ее мудростию, святостию и правдою, соделал человека владыкою всех земных тварей, и когда он за преслушание подверг себя и всё свое потомство, погрязшее в нечестии, вечному осуждению, то Господь извлек нас, падших, из этой бездны, сошел с небес, принял на Себя естество наше, пролил за нас пречистую, святейшую кровь Свою, положил за нас душу Свою и не только избавил нас от вечного осуждения, но соделал нас чадами Божиими, наследниками бесконечного Небесного Царства – как же после всего этого не любить нам Бога! Поистине, кто не любит такого Благодетеля своего, тот хуже язычника, ибо и они любят любящих их; даже и в бессловесных животных видим мы это.