Ваари (СИ) - Люро Полина

— Ты понял? Нет, ну ты понял?

На что, после слабой попытки вырваться из стального захвата, он обречённо покачал головой. Вот тупица ― пришлось объяснять:

— Мне больше не нужно ничего искать, судьба сама привела нас в этот час именно сюда ― вот оно, то, чем можно шантажировать Настоятеля. Хотя… ― и тут мой бурный энтузиазм быстро начал угасать, ― свидетели из нас с тобой «так себе»: кто поверит словам безродной выскочки и… ― я выразительно окинула Бадди грустным взглядом, ― короче, полная ерунда. К тому же, болтуны, замахнувшиеся на честь «его преосвященства», долго не живут…

Напарник, кажется, пришёл в себя, и стряхнув мои руки со своей шеи, сердито процедил:

— Поздравляю, наконец-то кое-кого посетила разумная мысль. И пока ты «думала», я всё сделал с помощью магии, ― он не без гордости продемонстрировал кристалл памяти, ― в нём записано то, что здесь произошло. Против такого доказательства даже твой Настоятель бессилен…

— И вовсе он не мой, ― хмыкнула с разочарованным видом, хотя в душе ликовала:

— Ай да умница, Ваари ― да ты просто везунчик, справилась с безнадёжным заданием за один день. В запасе осталось целых шесть, ну почти…

Мы вылезли из кустов, и, отойдя подальше от жертвы «святейшего гнева», я довольно задрала нос:

— Эй, Бад-«мастер на все руки», дело сделано. Быстренько отправляйся к Госпоже Лиззи и подтверди, что я выполнила свою часть сделки. Слышь, Бадди, ты где? ― он не ответил, и девичье сердце вздрогнуло в предчувствии беды…

Напарник лежал, скрючившись у моих ног, и по его полным боли глазам было видно, что дело плохо. Я плюхнулась на колени, сорвав платок с его рта, жадно хватавшего губами раскалённый летний воздух:

— Лекарство… в…

Хорошо, что в трудной ситуации у меня срабатывает древний инстинкт выживания, и соображаю я, как правило, быстро ― безрезультатно обшарив карманы куртки, вытряхнула на траву содержимое его сумки, которую Бад всегда носил на плече. Но вот беда, внутри оказалось не меньше десятка маленьких разноцветных флаконов. Пришлось по очереди подносить каждый из них к лицу «пациента», надеясь, что, в конце концов, не ошиблась, после того, как он слегка прикрыл веки, взглянув на невзрачный пузырёк с бурой жидкостью.

Последние слова, которые ему удалось выдохнуть перед тем, как потерять сознание, были:

— Одна капля… ― а дальше мне пришлось трясущимися руками открывать замершему парню рот, и, мыча сквозь слёзы:

— Только не вздумай умирать, зануда, прибью… ― вытряхивать на язык густую, как смола, никак не желавшую покидать флакон каплю зелья.

Время шло, но ничего не менялось ― почти ничего: его голова по-прежнему лежала на земле, глаза были закрыты, только вот мертвенно-бледная кожа начала подозрительно быстро краснеть, покрываясь неприятного вида пузырьками.

— Ожоги… Надо же, какая нежная кожа, ― думала я, прикрыв лицо бедняги сначала его же платком, а потом оторванным куском собственной нижней юбки.

И чудо свершилось ― Бадди, наконец, пошевелился, хрипло задышав, и даже смог сесть, правда, с моей помощью. Веки дрогнули, и я с трудом сдержала крик удивления ― его ярко синие глаза стали темнее южной ночи. Впрочем, голос остался прежним ― возмутительно холодным:

— Я срочно должен отсюда уйти…

Охотно с этим согласилась:

— Именно ― быстро возвращайся в свой мир, пока снова не грохнулся в обморок.

Он тяжело вздохнул:

— Ты не понимаешь ― в таком состоянии я не способен перемещаться, к тому же, солнечный свет разрушает мою кожу, выжигая глаза. Надо найти тёмное место, где можно переждать приступ ― подвал подойдёт…

Интересный, конечно, поворот… В Академию его вести было нельзя ― после взрыва как пить дать загремим в застенки, потому что рассказу полоумного курсанта никто не поверит, да ещё этот труп, будь он неладен… Настоятель наверняка постарается спихнуть его на нас.

Но, несмотря на нерадостные перспективы, уже через минуту я, поддерживая почти ослепшего Бада, спешила в противоположную от Академии сторону ― в лес. Там почти полгода назад, пытаясь собрать грибов на похлёбку, вечно голодный курсант случайно обнаружила то ли хорошо замаскированный разбойничий схрон, то ли брошенную охотничью землянку. Это место стало моим тайным убежищем и сейчас идеально подходило для того, чтобы спрятать странного напарника.

С горем пополам мы добрались до укрытия, больше всего походившего на прикрытую густым лапником нору крупного животного ― из мебели там были только лавка, крошечный стол у земляной стены и самодельная печь. Но выбирать не приходилось, из грустного бреда Бадди стало понятно ― не выздоровев, он не сможет отправиться в свой мир, а значит, примерно через шесть дней мерзкое «нечто из шкатулки» разорвёт нарушительницу клятвы на куски. Возможно, напоследок закусив сахарными косточками ― такой расклад курсанта Ваари Тэй точно не устраивал…

И я, во всех смыслах, засучила рукава ― при тусклом свете старой лампы наспех прибралась в землянке, усадив почти ослепшего напарника на лавку, и велела ждать моего возвращения. Страшно вспоминать, как тяжело обречённой на смерть неудачнице дались эти несколько дней борьбы за здоровье Бадди. Пришлось вернуться в Академию, где, как и предполагалось, царила полная неразбериха. Всеобщая суета и паника, расчистка завалов и поиски уцелевших ― в такой нервозной обстановке никто не обращал внимания на подозрительные метания курсанта Ваари Тэй, успевавшей изображать бурную деятельность в лазарете и ловко исчезавшей с «поста» при первой же возможности…

Так много я ещё не воровала со времён проклятого приюта, научивший бедовую девчонку многим сомнительным, зато крайне полезным для выживания вещам ― да хранят демоны его толстые стены, за которыми неслышно стонов несчастных детей… Зато у Бадди появилась постель, еда, лекарства от ожогов и даже ночной горшок. Я прибегала к нему, как только могла, чтобы накормить, натаскать воды для умывания, постирать бельё, но, прежде всего, узнать:

— Как, ё-моё, здоровье, напарник? Сможешь переместиться, а?

И в очередной раз считая, сколько осталось времени до «казни», стиснув зубы, биться головой о стену, слыша трогательное, чтоб его:

— Прости, Ваари, не могу, сил не хватает… Клянусь, этого не должно было случиться, обычно приступы накрывают меня раз в полгода…

Отдышавшись, зачем-то спрашивала, заранее зная ответ:

— Как думаешь, когда тебе полегчает? ― надеясь на этот раз услышать что-нибудь ободряющее. Но снова подобно пощёчине звучало грустное:

— Обычно за неделю всё проходит, иногда даже раньше…

Заканчивался этот никчёмный разговор предсказуемо:

— Ты уж постарайся, Бадди. У меня осталось всего пять… четыре… три… два дня…

Но сегодня считать уже не было смысла ― если и завтра с утра он не сможет… Значит, остаётся только молиться, хотя раньше это не помогало. На этот раз его голос звучал как-то по-особенному:

— Ваари, сделай для меня ещё кое-что…

Я горько усмехнулась, еле сдерживая слезы отчаяния:

— Да всё что пожелаешь, господин «мастер на все руки», чего уж теперь…

Он вздохнул, слова давались ему непросто:

— Проводи, пожалуйста, к озеру ― хочу вымыться, сегодня мне уже гораздо легче, и глаза снова видят, хотя и плохо…

Кивнула без энтузиазма:

— Легче ― правда, что ли? Рада за тебя, пусть хоть одному из нас повезёт… Пошли.

Пока Бадди плескался в тёплой воде, я сидела на берегу, наверное, в последний раз любуясь розовым закатом и бросая камушки в воду, которые, конечно не нарочно, почему-то точно попадали в то и дело охающего напарника. Должна ли я была его ненавидеть? Наверное, из-за него моей жизни завтра предстояло оборваться самым неприятным способом, но, видно, в душе уже всё «перегорело», и злости не было ― только тоска и досада, что так и не удалось свершить свою месть…

Когда он сел рядом, я даже не подняла опущенной на руки головы, и чужое горячее дыхание у щеки до дрожи меня напугало. Сердито посмотрела на него, готовясь «взгреть» идиота за дурацкие шутки, но не смогла, разглядев в полутьме летних сумерек, что глаза Бадди снова полны синевой. В горле почему-то пересохло: