В лучах прожекторов - Николай Шмелев

Но ценные данные о противнике, карты с расположением фашистских войск и линиями обороны хотелось побыстрее вручить нашему командованию. На одиннадцатые сутки один из наших умер. На двенадцатые сутки совсем обессилели. Решили дальше не двигаться, а ждать своих. Вскоре скончался еще один товарищ. Осталось трое.

К вечеру на поляне показались люди в маскировочных халатах. Кто они? Немцы или наши? Каждый поудобней устроился за деревом, лег, положил около себя маузер, пистолет, нож. Лежим, ждем. Они нас заметили. Долго что-то обсуждали. А затем разошлись в разные стороны и стали окружать. Кольцо сужалось. Мы выжидали.

Кто же они? Наши или чужие? Они ползли, плотно прижавшись к снегу, не поднимая головы. Один из них, очевидно, наткнулся на что-то и выругался на самом настоящем русском диалекте. Свои!

Привели нас в штаб дивизии, потом отправили в штаб армии. Под контролем врачей стали кормить. Сначала понемногу, а затем стали давать побольше. Сегодня уже третий день, как мы питаемся нормально. Вот и вся история…

Рассказчик умолк.

Некоторое время в комнате стояла тишина.

— Так вот что такое война… — глубоко вздохнув, произнес девятнадцатилетний Зорин. А мне подумалось: «Вот что значит быть коммунистом, уметь по-партийному выполнять свой долг…»

Этот вечер крепко запал в душу каждого из нас, и мы не раз вспоминали о нем.

На следующий день с рассветом три самолета вылетели из Теряевой Слободы и взяли курс на Перхушково.

После посадки направились в лес. Там размещался штаб Западного фронта. В бараке у шлагбаума находилось бюро пропусков. Войдя в помещение, Синиченко предложил посидеть на скамейке, отдохнуть и на прощание покурить.

Из двери напротив вышел высокий мужчина в коричневом меховом комбинезоне и с удивлением стал рассматривать нас.

— Синиченко? — наконец произнес он, подбежал к разведчику, обнял его, уткнулся в воротник комбинезона.

Мы слышали, как наш ночной гость повторял:

— Товарищ майор, командир… жив!

Потом слышалось одно:

— Жив, жив!..

Наконец:

— Пойдем. Через час будем докладывать командующему…

— Нет, погоди, надо проститься.

И Синиченко подошел к нам:

— Спасибо, дорогие друзья. Будете в Москве, заходите…

Тепло распрощавшись с десантниками, мы вернулись в полк.

Во второй половине декабря полк перелетел в деревню Смольниково. Летный и технический состав разместился в домах у колхозников. На краю деревни, недалеко от леса, батальон аэродромного обслуживания оборудовал хорошую посадочную площадку. В сосновом подлеске были замаскированы самолеты.

К этому времени войска 1-й ударной армии вышли на реку Ламу и с ходу стали прорывать вражескую оборону, а авиационные части получили приказ — поддерживать наступление.

Все наши самолеты переоборудовали и приспособили для бомбометания. Позади штурманской кабины прорезали отверстие и вставили металлический цилиндр, куда помещалось 5–6 мелких осколочных бомб.

В холодный зимний вечер летчики и штурманы собрались на командном пункте. Командир полка капитан Куликов объявил:

— Получена боевая задача. Нам приказано нанести бомбовый удар по узлу сопротивления в районе Чекчино, на западном берегу Ламы. Это километрах в двадцати пяти от Волоколамска. Фашисты ведут оттуда усиленный пулеметный и минометный огонь. Предстоит уничтожить фашистские огневые точки и помочь нашим войскам освободить населенный пункт.

— Вот мы и стали ночными бомбардировщиками, — задумчиво произнес Виктор Емельянов, когда командир полка закончил указания и разрешил идти.

— А почему бы и нет? Пора, пора! — услышав разочарованный возглас Виктора, как-то очень тепло сказал парторг полка Жарков. — Идет большое наступление наших войск. Нужно их поддержать всеми силами. Вот и настало время стать ночными бомбардировщиками — теми, кем мы называемся и кем хотим стать. А теперь пошли, ребята! Надо подготовиться!

Жарков поднялся, вдавил недокуренную папиросу в пепельницу из консервной банки, улыбнулся своей светлой улыбкой и направился к двери. За ним потянулись и остальные.

Когда совсем стемнело, мы направились к своим «ночным бомбардировщикам».

Вот и первый боевой вылет. Настоящий боевой вылет за линию фронта. С нетерпением мы ждали этого часа.

Механик Коновалов доложил о готовности самолета к полету. Штурман Гарифуллин проверил подвеску бомб. Все было в порядке.

Запустив мотор, вырулил на старт. Старт дали немедленно. Самолет плавно оторвался от земли.

— Забирайся выше! — передал Гарифуллин.

Стрелка высотомера медленно поползла вверх.

Еще несколько минут полета — и внизу замелькали десятки вспышек: красных, желтых, синеватых. Вот она, линия фронта. Даже ночью не знают здесь покоя.

Высота полторы тысячи метров, а внизу отчетливо виднеется каждый разрыв. На стороне немцев вспышек больше. Это наша артиллерия обрабатывает их передний край.

Самолет идет над лесом. Вот и деревня.

— Цель вижу! — доложил штурман. — Держи правее!

Деревня вытянулась с востока на запад километра на полтора. На снегу отчетливо чернели квадратики изб, а возле них — автомашины.

— Заходи вдоль деревни, — скомандовал Гарифуллин. — Еще правее! Так держать! Гитлеровцы в избах! Греются, гады!

— Сейчас зашевелятся, ответил я.

Где-то в стороне засветил прожектор.

Мотор работал на полную мощность. Вдруг спереди у самого винта темноту прорезал сноп огня. Струя светящихся точек стремительно ринулась с земли навстречу самолету. «Крупнокалиберный зенитный бьет», — мелькнуло в голове.

Трасса прошла совсем рядом. Кажется, еще какое-то мгновение — и самолет налетит на эту смертоносную струю. Я откинулся на спинку сиденья. Машину качнуло. Слева тяжело ухнул зенитный снаряд. В этот момент в ушах раздался голос Гарифуллина:

— Сбросил!

Я тут же свалил самолет на левое крыло и, отворачиваясь от зенитного огня, стал терять высоту.

— Разворотило сарай, из которого бил пулемет! Загорелись автомашины! Капут! — крикнул штурман. — Давай домой!

Огненные трассы тянутся к самолету. Совсем близко вспыхивают разрывы снарядов. Еще! Еще! Но это уже не страшно. Самолет нырнул и на бреющем прошел западнее деревни Узорово. Ночь надежно скрыла нас.

— Ну как, Коля? — взволнованно спросил Гарифуллин.:— Жив?

— Жив!

— Бомб маловато! Еще бы заход сделать!

— Ничего! Сейчас другие добавят!

Внизу знакомым пятном проплыл лес. Впереди, за лесом, линия фронта.

Мотор неожиданно перестал работать. Винт завертелся вхолостую. Затем мотор чихнул. Самолет вздрогнул и, словно подраненная птица, клюнул носом.