Последний день Кали-Юги - Геннадий Дорогов

Как-то прихожу домой с работы, а Катерины дома нет. Ну, думаю, вышла во двор на солнышке погреться. Май на дворе, теплынь. Пошёл искать, а её нигде не видать. Обошёл все близлежащие дворы, в магазины заглянул – нету. И телефон не отвечает. А потом она сама позвонила: мол, не волнуйся, со мной всё в порядке, скоро буду. Я рассердился. Ну, думаю, придёт – нагоняй получит. А она приходит с такой ясной, светлой улыбкой, что у меня весь боевой настрой разом пропал. «Не сердись, – говорит. – Захотелось мне сегодня пройтись. Да, видно, неспроста появилось у меня такое желание. Сам Бог велел мне прогуляться». Я, конечно, ничего не понял, стал расспрашивать.

И вот что Катя рассказала:

«Иду я, Серёжа, сама не знаю куда. Ноги словно сами меня несут. А солнышко светит ласково, птички щебечут. И так умирать не хочется! А боль то отпустит, то опять вернётся. И вот прохожу я чужим двором, а там на скамейке дедушка сидит. Одет странно, не по-современному. А у меня как раз очередной приступ. Дедуля и окликает меня:

«Присядь, милая, отдохни».

Я и присела рядышком. А он спрашивает:

«Худо тебе, голубушка?»

«Худо, дедушка. Очень худо», – отвечаю.

«Что же ты к врачам за помощью не обращаешься?».

«Обращалась я к врачам. Говорят, что операцию срочно делать надо».

«И что ты решила?».

«Да вот не могу я решиться».

«Стало быть, не веришь медицине?», – опять спрашивает он.

«Не знаю, – говорю. – Сама ничего не знаю. Только вот словно противится во мне что-то. Страх, наверное».

«Это душа твоя противится, – объясняет дед. – Она, душа-то, знает, как правильно. Да разучились люди слышать душу свою. Всё больше на ум полагаются. Оттого и столько бестолковостей в мире творится».

Странными, необычными показались мне его слова, но только совсем не пустыми и не глупыми.

«Как же быть мне, если я подсказок своей души не слышу? На операцию идти боюсь, а что делать – не знаю».

«А ты меня послушай. Я ведаю, что тебе поможет».

У меня в душе надежда всколыхнулась. Что-то было в этом дедушке притягивающее, завораживающее, словно в добром волшебнике.

Спрашиваю:

«Что же меня может спасти, дедушка?».

А он отвечает:

«Корни. Корни тебя спасут».

Я сразу же ухватилась за совет, стала уточнять:

«Какие корни? От каких растений?».

Он так хитро на меня посмотрел.

«Об этом они сами тебе расскажут, когда научишься с ними разговаривать. А пока ты свои корни должна найти».

«Свои? – спрашиваю удивлённо. – Где же я их найду?».

«В земле, голубушка, – отвечает дед. – Где же ещё корням быть, как не в земле?».

«А где искать эту землю, в которой мои корни?».

А он пожимает плечами и опять улыбается.

«То мне неведомо. Да и зачем спрашиваешь меня о том, что сама знаешь?».

Я ещё больше удивилась.

«Но я не знаю! Я даже представить себе не могу, где искать свою землю».

Дедушка перестал улыбаться и посмотрел мне в глаза. А глаза у него синие-синие, словно васильки в поле. И так на душе вдруг стало светло и спокойно от его глаз. А он говорит мне:

«Это голова твоя ничего не знает. Потому часто подсказывает неверные решения. Не её слушай, а сердце своё. Сердцу всё ведомо. Научись слышать его. Оно не обманет».

И знаешь, Серёжа, показалось мне, что услышала я своё сердце. Закрыла глаза, и словно картинку увидела: поляна с сочной зелёной травой; рядом лес – есть лиственные деревья, но больше хвойных; а с другой стороны – ни то озерцо, ни то болотце – у берега осока тянется из воды. Хотела я дедушке рассказать о своём видении. Открыла глаза, а его уже нет».

Сергей умолк, погружённый в свои воспоминания. На лице его светилась нежная, трогательная улыбка. А Ярослав, потрясённый только что услышанным рассказом, вглядывался в лица попутчиков, пытаясь определить, как они восприняли историю. Сам он, услышь такое вчера, не очень-то поверил бы, сочтя встречу со странным дедом больным воображением измученной страданиями женщины. Но теперь всё воспринималось совершенно иначе. Иначе, потому что с таким же дедом он не далее, как сегодня, встретился сам. Конечно, старик не мог быть тем же самым. Расстояние между Москвой и Новосибирском приличное, не для преклонного возраста. А с другой стороны, почему бы не предположить, что дед был тот же самый?

Как же другие слушатели отнеслись к странной истории?

Лица Павлухи Ярослав не видел, так как полка, на которой тот лежал, находилась над головой. Серж откровенно ухмылялся, и Веселов порадовался тому, что Сергей не видит его лица. Иван Соломонович сидел с задумчивой улыбкой, словно заглядывал внутрь себя самого или вспоминал что-то далёкое и светлое. Трудно было понять, поверил ли он услышанной истории или нет. Но рассказ зацепил его, затронул душу. А Нина Аверьяновна, затаив дыхание, смотрела на Плетнёва с трепетным ожиданием продолжения.

– Что же дальше было? – спросила она взволнованно.

Сергей встрепенулся.

– Ах да! Так вот, выслушал я Катюшу, и душа моя слезами облилась. И раньше понимал, чувствовал, как ей плохо, а тут меня словно самого пронзило насквозь. В рассказ её, честно говоря, не очень поверил. Далёк я был от этой темы. Это я сейчас понимаю, что ничего Катя не выдумала. А тогда решил, что либо заснула она во дворе, и сон ей такой привиделся, либо из обычного разговора с незнакомым стариком сочинила необычную историю. Положение у неё – врагу не пожелаешь. А она смотрит на меня ясным взором и спрашивает:

«Серёженька, поедем искать нашу землю?»

А я держусь из последних сил. Боюсь, лишь чуточку расслаблюсь – и слёзы ручьями побегут по щекам. Говорю ей:

«Поедем, милая».

«Как думаешь, найдём мы её?».

«Обязательно найдём».

Смотрю на неё – в чём только душа держится. Уж какая там земля! Но если появилась у неё надежда, значит, надо поддержать. Взял на работе отпуск – спасибо начальнику, вошёл в моё положение. Поехали мы с Катериной землю искать. Не знаю, каким образом она определяла направление, да только на второй день мы увидели тот участок земли, который привиделся ей во дворе. Удивительно! Однако поначалу мне было не до этого. Всё боялся, что застрянем. Дороги там нет, да ещё болото рядом. Но обошлось.

Поставил я палатку на поляне. Намазался мазью от кровососов. Комары тучей висят, аж гул в воздухе стоит. Да к тому же поздняя весна – самое время активности клещей. А Катя бродит среди деревьев, прижимается к стволам, шепчет что-то. Словно ожила, на щеках румянец появился. И тут я понял, что буду здесь строить дом. Поверил, что именно это место спасёт жизнь моей супруги.

– Офигеть! – раздался голос с верхней полки.

Все повернули голову на Сержа. А тот, лёжа на спине и пялясь в потолок, стал лениво растолковывать:

– Наш Сергей, как я понимаю, пишет сказки. И сейчас мы дружно прослушиваем его новое творение. Ну, сами подумайте: болото и здоровье – вещи несовместимые. А у него получается наоборот.

– Ну, почему же… – начала, было, возражать Нина Аверьяновна и умолкла, вопросительно глядя на Плетнёва.

– Да это, в общем-то, и не болото в привычном понимании, – ответил Сергей. – Скорее, мелкое озеро. Дно мягкое, податливое, словно травою застеленное. Но топей и хлябей нет. И вода чистая, прозрачная.

– И что же ваша супруга? – спросил Иван Соломонович. – Избавилась от болезни?

– Да. Выздоровела моя Катюша. Расцвела – краше прежнего стала. Не сразу, конечно. Сначала я там поставил летний домик. Когда отпуск кончился, хотел забрать жену в город, но она наотрез отказалась. Попросила только на выходные дочек привезти. Я первую неделю места себе не находил. Боялся, что не увижу свою любимую живой, хотя и надеялся на лучшее. Сейчас-то проще: позвонил, и всё стало ясно. А тогда сотовая связь ещё только начинала развиваться. Когда же вновь приехал туда, удивлению моему предела не было. Катя встретила меня с радостной улыбкой. Слаба ещё была, но всё же выглядела бодрой и весёлой. Девочкам нашим место тоже понравилось. Поначалу часто мазались кремом от комаров, но потом привыкли.

Серж свесился с полки с ехидной физиономией. Видимо, хотел отпустить очередную остроту, но передумал и вновь улёгся на спину. А Сергей продолжал:

– Так мы на семейном совете и порешили, что будем здесь жить. К осени я поставил новый бревенчатый дом. Мы продали квартиру и всей семьёй перебрались на новое место. Дочерей перевели на домашнее обучение. Теперь дочки выросли, заневестились. Старшая, Снежана, на меня похожа. И характер мой. А младшая, Валентина, копия Катерины. И такая же целеустремлённая, твёрдая, хотя с виду не скажешь.

Послышался голос проводницы. В вагоне началось заметное оживление. Поезд сбавлял ход, приближаясь к очередной станции.

Глава 3. Дети кали-юги

Утро следующего дня выдалось хмурым. За вагонным окном раскинулась равнина – степи и поля с приютившимися на их просторах небольшими группами деревьев и лесочками. В пасмурную погоду с её мягким освещением красота российской равнины, лишённая контрастов, казалась ещё более впечатляющей.