Спящий бог Ари-Ча - Юрий Погуляй

Лишь одно оружие было нам подвластно. Камни. Мы решили завалить отряд северян, как только те начнут подъем к пещерам Спящего.

Но хитрый Дави предусмотрел наш ход…

Мы узнали об этом только утром, с первыми лучами солнца, согревающими остывшие за ночь камни. На дальней тропе, ведущей к Кари-Ча, неожиданно для нас показалось несколько северян ведущих с собой спотыкающуюся женщину.

Я узнал ее сразу и не поверил глазам, а Улле даже вскочил в изумлении. Северяне вели в лагерь Сури… А это значило, что чужаки были в нашей деревне. Что мы пропустили их. Что мы провалили нашу миссию и не предупредили никого в Вилли-Ча. Сердце мое билось спокойно, но в горле застрял комок, обрубок языка словно обожгло пламенем.

И заныли крепко стиснутые челюсти.

Я увидел, как откинулся полог у шатра главаря и перевел «дальногляд» на него. На улицу ступил длинноволосый убийца из деревни Кари-Ча, а рядом с ним, плечом к плечу, встал встречающий жену Дави и, я готов поклясться, жрец смотрел прямо на меня и улыбался.

Предатель обманул нас дважды. В первый раз, когда спустился с гор в лагерь дикарей, а второй раз сейчас. С горечью я понял, что он сообщил чужакам о нашем надзоре, и те миновали нас в темноте, а затем добрались до нашей деревни. Скорее всего падший жрец объяснил как это сделать проще всего, Дави-Северянин знал эти края… Или же у них была карта, нарисованная серыми лазутчиками. Сейчас это было неважно.

В моей голове роилось много вопросов, но не было ответа на самый главный: цела ли моя родная деревня. Не пролилась ли кровь на уютных улочках Вилли-Ча? Я смотрел на Дави и чувствовал, как обуревает меня жгучая ненависть.

Они ушли в горы почти сразу же после того как в лагерь привели Сури. Проклятый жрец уговорил командира северян взять женщину с собой, и нам с Улле оставалось лишь шипеть от злости. Никто из нас не посмел бы обрушить камни на ее голову.

Так Дави прикрылся от нашего гнева собственной женой. Да пусть проклянет его имя Спящий! Пусть он откроет тысячу глаз и увидит того ничтожного червя, которого выбрал себе в служители…

Ни я, ни Улле не решились возвращаться в деревню. Нам было стыдно и страшно. Что мы можем увидеть там? Камни, залитые кровью близких? Немой укор в мертвых глазах старика Аххана?

А если беда миновала Вилли-Ча, то что нам скажут, когда мы, дозорные, вернемся туда, где больше нет Сури? Как мы допустили такое, спросит нас старик Аххан, а Иссури промолчит и гневно сожмет губы. И печально будут качать головами все остальные, пряча от нас глаза.

Северяне двинулись по тропе, ведущей прямиком к верхнему городу, к Зулга-Ча. И это лишь подогрело нашу ненависть к предателю. Он действительно вел их туда, куда заказан путь всем, кроме служителей Спящего. Мы скользили неподалеку от отряда, в стороне, прячась среди камней как ящерицы, и поднимаясь по склонам быстрее горных козлов. Никто из дикарей нас так и не увидел. Сгибаясь под тяжестью доспеха, изнемогая от жары и с трудом переставляя ноги, иноземцы с каждым днем поднимались по узким каменистым тропам все выше и выше. Но ночью и вечером они, невзирая на усталость, несли вахту вокруг лагеря. Дави предупредил чужаков, что гнев Спящего может настичь их в любую минуту.

Вместе с отрядом в горы поднимали три черные бочки. Их несли на плечах настоящие великаны, с трудом переставляющие ноги на склонах, но берегущих свою ношу пуще жизни. Один раз косматый силач споткнулся на переходе, потерял равновесие, накренившись в сторону глубокой расщелины, и из последних сил оттолкнул бочку на замешкавшегося напарника, а сам с долгим криком отчаянья свалился в ущелье. Его товарищ с трудом удержал упавшую ношу, и спустя пару минут к нему на помощь пришел новый носильщик. Никто из них даже не проводил взглядом рухнувшего в расщелину северянина.

Мы с Улле ждали, когда северяне, наконец, устанут. Когда ослабят бдительность. Но те берегли Дави как короля, а во время переходов жрец-отступник держался неподалеку от Сури, наверняка прикрываясь ею от «дальнобоев». Жалкий червяк!

Я видел, как плакала чернобровая красавица Сури, как мокрые дорожки рассекали ее смуглые щеки. Я видел, как она пыталась уйти с тропы, сорваться вниз, со скалы, но цепи, притянувшие ее к двум косматым охранникам-конвоирам, не давали ей сделать ни единого лишнего шага. Дикари одергивали ее, не слушая возмущенные возгласы Дави, хрипло посмеивались и шли дальше, иногда волоча Сури по камням.

Она ни разу не заговорила с Дави. Предатель несколько раз подходил к ней, с несчастным, умоляющим лицом. Но та была непреклонна. Горда, прекрасна и невообразимо грустна… Я гордился ею.

С каждым днем нам становилось все сложнее скрываться от чужих взглядов. Все меньше расщелин, все больше голых равнин. Теперь, когда мы хотели рассмотреть наших врагов получше, нас выручал только «дальногляд». Давно осталась позади наша деревня, давно мы пересекли границы верхних поселков, где никогда прежде не были. Позади остались опустевший Зулга-Ча и отводы в Пещеры Эха. А отряд иноземцев поднимался все выше, и мы шли следом, словно привязанные.

Мы страдали от ночных холодов и спали тесно прижавшись друг к другу. Мы мучились от жажды на горных плато и сражались с голодом на мертвых каменных полях. Мы не сдавались. Мы ждали.

И Спящий послал нам шанс. Это произошло вечером, незадолго до того как солнце закатилось за снежные пики. Путь отряда пролегал по высокой гряде, покрытой сыпучим камнем. С обеих сторон от тропы высились обветренные горные клыки, растущие из черных пропастей. Здесь приходилось идти очень осторожно, одному за другим. Тщательно проверяя, не колыхнется ли под ногами опора, не провалится ли в расщелину, увлекая за собой незадачливого путешественника.

Драться на этих камнях невозможно. Особенно когда на твоих плечах несколько десятков фунтов стали. И вновь я пожалел, что у нас не было «дальнобоя». Мы легко могли убить предателя, не рискуя ничьими жизнями…

Но судьба была против нас.

Отряд растянулся, преодолевая препятствие, а затем рухнул один из великанов, преградив черной бочкой путь остальным и отрезав их от хвоста колонны. По великому счастью и провиденью Спящего, последними шли носильщики и Дави, вместе с убийцей из Кари-Ча. Упавший северянин неуклюже поднялся и вместе с напарником попытался вытащить бочку, застрявшую меж камней.

Улле решил рискнуть. Сливаясь с камнями, он метнулся по тропе наверх, за северянами. Пыль и грязь въелись в него за последние дни так, что только чудом его можно было отличить среди серых скал.

Улле бежал ловко, словно лучший охотник народа Ари-Ча, и стремительно приближался к замыкающим колонну дикарям. Я присел, наблюдая за ним в «дальногляд». Сердце мое впервые за последние дни забилось чаще, а на губах сама собой поселилась молитва Спящему.