Совет двенадцати - Александр Рудазов

— Это всего лишь историческая легенда, повелитель Шамшуддин, — вмешался в разговор Клевентин. — Серьезные историки считают, что колдовство просто развивалось постепенно — от малого к великому, от отдельных колдунов—самоучек к професиональным гимнасиям. Те далекие времена вообще изучены очень плохо, сведения крайне туманны и противоречивы. Например, этот самый последний король Дрема — о нем неизвестно ничего, кроме того, что он существовал. И то эта информация основывается лишь на нескольких строчках из древней летописи: «В годе одна тысяча пятьсот тридцать осъмом презрел земные блага и отошел в мир призрачный король велик, что собрал под руцей своей двенадесятъ королевств меж морей четверых и соделал Дрем державой сильномогучей. Не оставиши наследников и письма завещательного, соделал смертию своей Дрем державой сиротливой и безправной, что великия смуты породило, докудова спустя годы многая не воссел вкруг стола Совет Двенадцати, правя мудро и влекодушно землею, что Серой отныне рековаласъ».

— Как это все… интересно, — вежливо кивнула Ванесса.

— Кстати, насчет даты тоже идут споры, — добавил Клевентин. — Многие считают, что тысяча пятьсот тридцать восьмой год, упомянутый в летописи, относится не к современному летосчислению, принадлежащему эйстам, а некоему другому, забытому. И это вполне возможно — в те далекие времена эйсты были полудикими созданиями, живущими стаями на морском дне. Людям тогда не было дела ни до них, ни до их хронологии — если она вообще у них тогда была. Большинство историков сходится на том, что эйсты начали отсчитывать годы «от Нисхождения Ивы» сразу с трехтысячного года, если не с еще большего. Так что вполне может быть, что нашей Серой Земле не пятьдесят шесть веков, как то считается официально, а значительно меньше.

— Все это замечательно, но времени уже половина первого, — нетерпеливо произнесла Ванесса. — Нам в конце концов дадут поесть или бросят умирать с голоду?

Она уже хотела потребовать, чтобы обед начинали немедленно, не дожидаясь отсутствующих, но тут Тивилдорм Призрак как раз появился. Даже не подумав извиниться за опоздание, он подплыл к столу, бегло осмотрел его и процедил сквозь зубы:

— Не так сели!

При этом он сверлил Ванессу особенно злым взглядом. Та поежилась, не понимая, в чем проблема, и воинственно спросила:

— Что не так?

— Ты четвертая в Совете, — хмуро ответил Тивилдорм. — Ты должна сидеть вон там, в кресле «четыре». А на этом месте должен сидеть я.

— Но я хочу сидеть рядом со своим женихом.

— Это против правил. Пересядь на свое место.

— Чрево Тиамат, ученица, давай просто пересядем, — поморщился Креол, покидая кресло. — Половина мест свободна.

Ванесса не возражала. Ей было абсолютно все равно, как пронумеровано ее кресло. Судя по лицам лода Гвэйдеона, Хобокена и Шамшуддина, их это тоже нимало не беспокоило. Единственным, кому такое решение Креола не понравилось, оказался все тот же Тивилдорм.

— Это по—прежнему против правил, владыка Креол, — наставительно заявил он. — Вы должны сидеть на первом месте, я — на втором, повелитель Шамшуддин — на третьем, ваша невеста — на четвертом. Сядьте как положено.

— Молчать! — рявкнул Креол. — Я глава Совета Двенадцати?!

— Безусловно.

— В таком случае я буду сидеть там, где хочу!

Тивилдорм Призрак гневно насупился, а его лицо стало еще прозрачнее обычного. Однако спорить дальше он не стал, просто устроившись в отвоеванном у Ванессы кресле «два». Трудно сказать, зачем ему все это было нужно — сидеть по—настоящему он все равно не мог, да и в еде отнюдь не нуждался.

За столом присутствовало всего семь человек. Двое из них не были магами, а еще одну можно было причислить к магам только формально. Трое не были живыми, пятеро — не принадлежали к серой расе, четверо явились из другого мира. Еще никогда Совет Двенадцати не был настолько необычным и разношерстным. Однако обед проходил по откатанной за века схеме, точно так же, как при Бестельглосуде, при Искашмире, при Козарине и при десятках предыдущих главах Совета.

Вначале в зал вошли двое слуг, разостлавших на столе скатерть. Затем еще четверо внесли подносы с хлебом, солью и приправами, а трое других разлили по кубкам вино. После этого вошли двадцать четыре лакея, несущие двадцать четыре блюда. Повар, вошедший следом, торжественно объявил каждое блюдо, показательно отрезав и съев от каждого маленький кусочек. Когда все кушанья оказались на столе, повар поклонился Креолу — ему, как первому в Совете, предстояло первому выбрать, что из поданного он желает кушать. За ним соответственно выбирал второй, потом третий и так далее.

Сегодня на выбор подали отварную говядину, отварную баранину, отварную телятину, жаркое из баранины, жареного ягненка, жареного козленка, жареного лебедя, жареного гуся, жареную цаплю, жареного фазана, жареного петуха, жареных каплунов, жареных куропаток, жареных ржанок, запеченную курицу, тушеных кроликов, тушеных цыплят, тушеных голубей, тушеных жаворонков, морского угря, блюдо с фруктами, сладкий крем из яиц и молока, фруктовый пирог и оладьи. Также в большом количестве гречневый и пшеничный хлеб, миски с приправленной овощами кашей, местное пиво и импортное вино.

Креол, повертев носом, пододвинул к себе фазана и начал рвать его руками, проигнорировав столовые приборы. Тивилдорм есть не мог, но традициям следовал неукоснительно — он взял тушеных цыплят и принялся сверлить их злым взглядом. Шамшуддин выбрал жареных ржанок, лод Гвэйдеон — тушеных жаворонков, маршал Хобокен — жареного козленка, Клевентин — сладкий крем из яиц и молока.

Ванесса, выбиравшая четвертой, остановилась на морском угре. Сегодня ей не хотелось ни мяса, ни птицы, а рыбное блюдо на столе было всего одно. И это несмотря на то, что залив Штормов чрезвычайно богат рыбой. В народе говорят, что достаточно спустить с пирса голую веревку, чтобы вытащить ее уже с жирным тунцом. Благодаря этому рыба в Иххарии очень дешева, а вот мясо дороговато — его в основном привозят из других сатрапий, Персина и Кийвена.

И именно поэтому рыбу на столах колдунов увидишь редко. В столице ее называют мясом для бедных, и колдуны ею пренебрегают.

— Хозяин, разреши мне попробовать, не отравлена ли еда! — попросил Хубаксис, нависая над столом и высовывая громадный язычище.

— Не позволяйте ему пробовать, владыка Креол! — возмутился Тивилдорм. — В прошлый раз мы ему позволили, так он одним движением слизнул все двадцать четыре блюда!

— Я и не позволяю! — пнул Хубаксиса Креол, прикрывая от него фазана. — Пошел вон! Пошел вон, раб!