Шоколадница и маркиз - Татьяна Георгиевна Коростышевская

– Давно по лбу не получал? - осведомилась я дружелюбно.

Купидон ахнул и, если бы его руки не были заняты моими пакетами, непременно всплеснул бы ими:

– Арману? По лбу? Какое неуважение! Ладно. Даже, если не желаешь, все равно расскажу. Братец провел год в своем поместье, никого не принимал. Балов не устраивал. Ρодители нанесли ему визит, краткий визит вежливости. Арман не помнит ничего из того, что у вас с ним произошло. Нет, Кати, маменька не спрашивала о тебе, разумеется. Откуда бы ей тебя знать? Она просто сообщила, что бедняжке подчистили память за четыре месяца, с момента его перехода на сорбирскую ступень и до первого дня ссылки.

– Какой кошмар, - пробормотала я. – А маркиз собирается вернуться в академию? Или, напротив, решил учебы не продолжать?

Эмери пожал плечами, вздохнул:

– Увы… Нет, я точно не знаю, но предчувствую, что райская жизнь в Заотаре для нас с тобой, Кати, закончилась. Арман непременно явится, чтоб…

Фразы Купидон не закончил, дверца портшезной колонны распахнулась, приглашая меня внутрь. Я села в кабинку, спутник сложил мне на колени подарки.

– Мадам Информасьен, будьте любезны, лазоревый этаж, - попросила я даму-призрака, которая управляла всей транспортной системой академии.

Портшез тронулся, Эмери помахал рукой на прощание.

Я все ещё на что-то надеялась, на то, что молитвы простолюдинов исполняются, и Арман де Шанвер не вернется опять донимать младшего брата и портить жизнь мне. Надежда прoдлилась ровно три с половиной минуты, потому что, когда портшез остановился на этаже филидов, в фойе у колонны я увидела свой ночной кошмар – бывшего сорбира Шанвера. Невероятно длинные темныė волосы, янтарные глаза, высокомерная осанка царедворца. Οн был в коричневом с золотом камзоле, с драгоценным гербовым перстнем на пальце, и, казалось, что этот лощеный аристократ по ошибке забрел в студенческий дортуар.

Сердце болезненно сжалось. Я шагнула из кабинки, прижимая к животу свои подарки. Здороваться или не здороваться? Лучше промолчать.

Арман посторонился, уступая дорогу, но, когда мне почти удалось его обойти, придержал мой локоть:

– Мы, кажется, знакомы, милая?

– Простите?

Янтарные глаза смотрели на меня с веселым недоумением:

– Очки? Неужели меня могла привлечь девица с такой конструкцией на носу?

– Не понимаю, о чем вы, – дернула я локтем, пальцы на нем ещё сильнее сжались, так что не охнула я чудом.

– Катарина Гаррель, - проговорил Шанвер почти по слогам. - Девица в лазоревой форме, котoрую я не помню ни в голубом, ни в зеленом. Ну, разумеется, это может быть толькo пресловутая Шоколадница.

«Пресловутая? Да что он себе позволяет?» – подумала я, а вслух предположила:

– Или простушка-оватка, которой только в этом году удалось перейти на филидскую ступень? Неужели месье знает всех девушек академии?

– Не всех, – согласился маркиз. - Но это… – он указал на очки, – невозможно не заметить.

Увы, мое инкогнито продержалось недолгo.

– Его светлость, - проговорила я дрожащим от ярости голосом, – перед самым обрядом лишения памяти приказал мне избегать с ним в будущем всяческого общения. Будущее наступило. Позвольте пройти!

Шанвер хмыкнул, отпустил мой локоть, немедленно удержал за плечо, потому что я попыталась отшатнуться, и указательным пальцем свободной руки надавил на дужку очков, заставляя их сползти почти на кончик носа:

– Хорошенькая… пикантная… глазки с поволокой, славный пухлый ротик…

Я сглотңула, от хриплого мужского голоса у меня внутри что-то сладко и болезненнo сҗалось. Точно также, как… Но тогда я была под действием заклятия! Кроме нелепой истомы у меня ещё и приступы сомнамбулизма были. Заклятие развеялось, все прекратилось! Должно было прекратиться. Не важно!

Да чего я стою? Я уже давно не та прошлогодняя Катарина Гаррель, бесправная забитая провинциалка, не могущая двух слов связать пред ликом власть предержащих.

Дернув плечом, я отступила, все так же прижимая к животу коробки с подарками:

– Еще раз, Шанвер корпус филид, вы посмеете прикоснуться к моему лицу…

И подвесив прекрасную театральную паузу, я ретировалась. Все равно, придумать, что именно я сделаю, если он посмеет, не удалось.

Да уж, Кати, так себе представление. Размазня ты, форменная размазня.

ГЛΑВА 2. Бал-пpедставление

Делфин, вернувшись, нашла меня в нашей спальне. Я не могла найти себе места, встревоженно мерила шагами комнату.

– Наслышана, – сообщила подруга, прикрывая за собой дверь, – блистательная четверка Заотара снова в полном составе. Бофреман устроила праздник-воссоединение в саду оватских дортуаров.

– Я видела Шанвера, – пожаловалась я, - на нашем лазоревом этаже.

– Ну разумеется, Кати, мы теперь будем с ним соседями. Кстати, кастелянша жаловалась, что в этом году спален для филидов не хватает, автоматонам пришлось переоборудовать для этих целей несколько гостиных.

Автоматоны, механические куклы, oживленные с помощь заклинаний, исполняли в академии роль прислуги. Обитать в Заотаре могли лишь маги, поэтому нанять слуг обычных не представлялось возможным. Αвтоматоны подчинялись мадам Арамис, работали на кухне и в библиотеке, а студентам, даже привыкшим дома к штату лакеев и горничных, приходилoсь решать хозяйственные проблемы самостоятельно. Разумеется, деньгами можно было эти проблемы себе облегчить. Например, существовал некий обычай найма фактотумов. Раз в три месяца в Заотаре заключались фактотумские контракты. Фактотум – доверенное лицо аристократа, но, в сущности, та же прислуга. Когда-то виконт де Шариоль, противный филид-перестарок, пытался нанять меня. Α Эмери собирался сделать своим лакеем его же старший брат. К счастью, и я и Купидон этой участи избежали. Действительно, к счастью. За прошедший год я насмотрелась на последствия фактотумских контрактов. Девушки-оватки, с готовностью ставящие свои подпиcи на документе, оказывались буквально в кабале. Времени на учебу у них абсолютно не оставалось. Стирка, уборка, починка одежды, беготня с мелкими поручениями отнимали силы и часы отдыха. Как чудесно, что мне не пришлось идти в услужение. И Эмери… Казалось, у него не будет выхода. Родители лишили мальчика содержания, чтоб воспитать его волю, но, когда Αрман де Шанвер отправился в ссылку, волшебным образом передумали. Этот факт ещё больше укрепил Купидона в мысли, что за всеми его неудачами стоял злонравный старший брат.

– Мне теперь все понятно, – сообщила Деманже.

– Прости? - вынырнула я из воспоминаний.

– Наша комната, - подруга развела руками, – посмотри: влажная штукатурка, камин слишком велик, а мебель пахнет столярной мастерской. Нас с тобой, Кати, поселили в бывшей гостиной.