Ее королевское высочество - Даниэла Стил

Сильвия была исключительно организованной особой и не упускала ни единой детали. По просьбе князя она помогала устраивать обеды для важных персон и приемы для глав государств. Будучи прекрасной хозяйкой, успешно управлявшей своим домом, она делилась с Кристианой всем, что знала. Ее советы были бесценными, вкус изысканным, а доброта, с которой она относилась к своей юной хозяйке, беспредельной. Сильвия была идеальной помощницей, к тому же она обладала чувством юмора, которое поднимало Кристиане настроение, когда груз обязанностей казался ей особенно тяжким.

— Завтра вы открываете библиотеку, — мягко сказала Сильвия, зная, как устала Кристиана от подобных мероприятий за последние три месяца. — Там вам придется произнести речь, — предупредила она, — зато сегодняшний вечер у вас свободен. — Кристиана задумчиво молчала, размышляя о своем разговоре с отцом. У нее пока не было никаких определенных планов, но она твердо знала, что хочет уехать. Может, когда Фредди вернется, отец не будет чувствовать себя таким одиноким. Кристиана знала, как ему не хватало ее, когда она училась в колледже. Князь любил своих детей и наслаждался их обществом. Он любил свою жену и до сих пор тосковал по ней. — Хотите, чтобы я написала вашу завтрашнюю речь? — предложила Сильвия. Она не раз делала это, и у нее это отлично получалось.

Но Кристиана покачала головой:

— Напишу сама. Сегодня вечером. — Будет чем занять себя, к тому же это напомнило ей домашние задания в колледже.

— Я набросаю кое-какие детали, касающиеся новой библиотеки, и оставлю записку у вас на столе. — Сильвия посмотрела на часы. — Вам пора одеваться. Через полчаса нужно выходить. Я могу вам чем-нибудь помочь?

Кристиана покачала головой, догадываясь, что Сильвия предлагает достать из сейфа драгоценности. Но она предпочитала носить жемчуг своей матери и серьги, входившие в комплект, подаренный жене князем Гансом Йозефом. Эти украшения очень много значили для нее. Да и отцу было приятно видеть на дочери драгоценности матери. Кивнув Сильвии, она пошла переодеваться. Чарлз поднялся с пола и поплелся за хозяйкой.

Спустя полчаса, когда Кристиана вернулась в кабинет, она выглядела принцессой до кончиков ногтей — в бледно-голубом с белым цветком костюме от Шанель, с черным бантом на шее. В руках она держала черную сумочку из крокодиловой кожи, которую отец купил ей в Париже. Черные туфли, также из кожи крокодила, жемчужный гарнитур ее матери и белые лайковые перчатки, засунутые в карман костюма, завершали ее наряд. С длинными белокурыми волосами, забранными в аккуратный хвост, Кристиана выглядела юной и элегантной.

Выбравшись из «мерседеса» перед больницей, она была тепло встречена членами администрации. Кристиана поблагодарила их за проделанную работу и задержалась, чтобы пожать руки и обменяться несколькими словами с людьми, высыпавшими посмотреть на принцессу. Они охали и ахали, восхищаясь ее внешностью, молодостью, одеждой и манерами. Как всегда, когда ей приходилось появляться на публике, представляя своего отца или княжеский дом, Кристиана прилагала значительные усилия, чтобы произвести хорошее впечатление. Когда она отъезжала, люди махали ей руками. Она помахала им в ответ рукой в безупречно белой перчатке. Ее визит явно произвел на собравшихся незабываемое впечатление.

Пока машина ехала к дому престарелых, Кристиана, откинувшись на сиденье, думала о детях, которых она только что целовала. С июля, когда она приступила к своим обязанностям, она перецеловала сотни таких же ребятишек. Трудно поверить, а еще труднее смириться, что всю оставшуюся жизнь она будет заниматься этим: перерезать ленточки, открывать библиотеки и больницы, целовать детей и пожилых дам, пожимать руки множеству людей, а затем махать им на прощание. Кристиана вовсе не хотела быть неблагодарной судьбе или непочтительной по отношению к отцу, но она ненавидела каждое мгновение подобного существования.

Она отлично понимала, что во многих отношениях ей повезло. Но ее безмерно удручала мысль, что ее жизнь лишена смысла и с каждым днем становится все более пустой и никчемной.

Глаза Кристианы были все еще закрыты, когда машина остановилась перед домом престарелых. Телохранитель, открывший дверь, увидел две слезинки, медленно катившиеся по ее щекам. Улыбнувшись ему и людям, ожидавшим снаружи с радостно взволнованными лицами, Кристиана быстро смахнула слезы рукой, затянутой в белую перчатку.

Глава 2

Вечером, после встречи с представителем Лихтенштейна в ООН, закончившейся обедом, князь Ганс Йозеф зашел к дочери. Обед был устроен на сорок человек, и, хотя князь хотел бы видеть там Кристиану, ее отсутствие не особенно ощущалось. В качестве хозяйки князь пригласил свою старинную знакомую, австрийскую баронессу, которую знал еще со школьных лет. Она была крестной матерью Фредди и, будучи вдовой, привязалась к его семье. Князь относился к ней как к сестре. Баронесса помогла ему оживить застольный разговор, что не всегда удавалось на официальных приемах.

Дверь в апартаменты Кристианы была открыта, и князь сразу увидел свою дочь. Она сидела на полу гостиной, обняв свою собаку и слушая музыку, которую привезла из Америки. Несмотря на шум, производимый включенным на полную мощь динамиком, пес крепко спал. Улыбнувшись при виде этой идиллической картины, князь тихо вошел в комнату. Кристиана подняла глаза и улыбнулась.

— Как прошел обед? — поинтересовалась она.

В смокинге высокая фигура отца выглядела весьма импозантно. Кристиана всегда гордилась отцом — его внешностью прекрасного принца, мудростью и добротой. И знала, что он любит ее больше жизни.

— Не слишком интересно, дорогая. Боюсь, ты нашла бы его просто скучным. — В этом они были единодушны, и Кристиана в очередной раз порадовалась, что не пошла. Ей хватило двух официальных мероприятий, в больнице и в доме престарелых, которые она посетила днем. — Что у тебя запланировано на завтра?

— Открытие библиотеки, а потом чтение книг слепым детям в сиротском приюте.

— Что ж, вполне достойные дела.

Кристиана одарила отца долгим взглядом, воздержавшись от комментариев. Для обоих не было секретом, что она жаждет заняться чем-нибудь более полезным. Собственная жизнь представлялась ей бесконечной, унылой дорогой, лишенной всяких красок и волнений. Ни она, ни отец не ожидали, что ей будет так трудно приспособиться к здешней жизни после возвращения из Штатов. Теперь князь жалел, что разрешил ей поступить в американский колледж. Возможно, Фредди был прав, утверждая, что это плохая идея. При всей своей безалаберности Фредди всегда заботился о сестре. Он прекрасно понимал, как скажется на ней воздух свободы. Кристиану более не устраивала жизнь, для которой она была рождена, и сейчас она напоминала породистую скаковую лошадь, запертую в слишком тесном стойле. Оставалось только надеяться, что Кристиана скоро забудет волнующий вкус свободы, который она узнала в Штатах. В противном случае она еще долго будет чувствовать себя несчастной. Возможно, всю оставшуюся жизнь.