Категории
Самые читаемые
RUSBOOK.SU » Проза » Русская современная проза » Русские истории. Рассказы - Лев Усыскин

Русские истории. Рассказы - Лев Усыскин

Читать онлайн Русские истории. Рассказы - Лев Усыскин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9
Перейти на страницу:

8.01.94, 21.11.98 – 26.12.98

Биография Пушкина

Помнилось потом смутно – детство у Елоховской, двухэтажная тишь…

В тиши город лежал бестолково, меры не зная: татарский, забытый, будто и не город вовсе – уездные усадебки вкось да вкривь, едва ли не грибы растут – и тут же развалы всяческого мусора, рожи немытые разносчиков и нищих – и над всем этим черствеют на солнце пятиглавые кренделя времен Алексея Тишайшего… скука…

Скука… столичный фельдъегерь промчит его на «пади!» – и летит себе дальше – в Крым, в Бессарабию, в Новочеркасск, город же плывет, как и прежде, в навозе да в глухом колокольном перезвоне: лают собачки, скрежещут о поребрик экипажи – и даже хвастает собственным университетом, словно краденым…

С детства глядел – букою; отец – поручик, вертопрах, фронда; племя угасающее, жизнь расточать гораздое по гостиным да по домам веселым… суета…

В царствование Павла Петровича эдакое брюзжание мышиное – отблеском предыдущего правления; в собственном же дому – гам и конфуз… слуги непутевы… скандалом переваливая с тенора на фальцет дни тянутся…

…стоит, однако, сюда же присовокупить знакомства галантные – уже через дядю-стихотворца, коему и Париж рукоплескал, – чьим предпочтением сердечным сам Карамзин Николай Михайлович рад бывал воспользоваться…

С детства учили – как-нибудь… без пряников, без зуботычин… в отцовской библиотеке пропадал, забытый всеми, – в лукавстве упражняясь, исполненные лукавой антиквы страницы перелистывал… вольности чувств внимая, вбирая французской речи колкий мед…

В те годы – Сперанского витийство; удачливый попович Россией ворочал, рукава засуча: как прежде, как при Петре-Колоссе. Среди иных веяний – лицей; заведение незаурядное, государевым попечением призванное лучших фамилий неокрепших недорослей от барской косности ограждать, просвещением наук ум верткий и горячий устремлять державного служения во имя…

Весною же года тысяча восемьсот одиннадцатого столичная кутерьма и до Москвы докатилась: усадебные старожилы, обветшалые завсегдатаи застолий рыпнулись было в Петербург, думая услужить, – да с тем и были отбриты, почти без изъятий… однако горевали недолго, рассудком пораскинув, обратились к юношеству, обратясь же, решились искать протекции, и сыскав, – определили на пансион – равно куда – хоть бы и в тот же лицей!..

Прочь от пенатов родительских!.. Ментором вышел – Василий Львович, дядюшка; попервоначалу в Петербурге – гостиница Демута, трактир: чужое все, неродное, неизящное… само собой, при первой же оказии из стен этих вон – туда, где шум, где Мойка-река извивается в граните, где громоздятся поступью дорической особняки – будто на военных репетициях…

…В Петербурге дядюшка не жил – пел; вставал за полдень, ехал наносить визиты собратьям-стихотворцам, молодости гвардейской милым компаньонам – иные уже вес приобрели: кто при дворе, а больше – по министерствам… заводя разговор, сперва возвышенных предметов касался: стихосложения незыблемой гармонии, после – хода дел государственных и затем уж – если беседа благоволила – просил участи племянника походатайствовать: малый кудряв, да остер – толк из него будет несомненный!..

…Мытьем ли, катаньем ли – а попечительство дядюшкино увенчалось; в лицей Алексашеньку приняли: что тому виной – древность ли рода, вельмож ли другорасположение, либо собственная юнца бойкость – бог весть… а только заказан уж был ему и сюртук форменный – в дворцовом портняжном ведомстве, и после велено было явиться в Царское к октябрю, к началу занятий…

Лицей. Келья, каша. Общество долговязых отроков-стригунков; для дел государственных вдохновляемы – вчерашние барчуки ныне студентам впору: бог знает, как сложится затем, – туман, невидимо: иным по иностранному департаменту стяжать, иным – полки водить, а кому и по кнутобойному ведомству мыкаться означено – добро ли, лихо ли – грядущее нам от века заказано: грядущее – что мышь серая – каравай жизни точит…

«Хвалите – и хвалимы будете!..» После сроднились все: наперсник – сосед Пущин, нескладный дылда Кюхельбекер, милый Дельвиг – первый лицейский поэт… После прощаться горестно станет: «Что дружба? Легкий пыл похмелья…» Что дружба? Какие имена на предгробовом своем одре суждено будет вспомнить – сквозь безумств пелену, сквозь хрип – и полно, так ли все было: так ли уж безмятежно было в тех садах, где вечная осень, в тех аллеях среди лип… среди тех статуй… не вообразить…

…И неким штрихом затем – события лета набегающего; под топотом, высекающим пыль, под июльскими косыми дождями тракт стонал глухой болью: шла через Царское гвардия… Тихо было: затевалась и смолкала затем бесконечная и бесстрашная солдатская песня – к судьбе слепая, до судьбы неохочая – взблескивали штыки, равнодушно ступали кони: «француз, вишь, шалит… бунтоваться… окорачивать идем, известное дело…»

…И иной эпизод – будто рояли клавишей перебор: подоспели переводные испытания – на старший курс. Ожидаемы были гости – Разумовский-министр, воспитанников родные, а всего любопытнее – сам Державин Гаврила Романович экзаменации посетить согласился…

Проняло старика; ныне много чтимый, да мало читаемый – и рад был бы лиру свою пииту новому уступить, да бог свидетель, некому ведь… Некому, некому, разве лишь Жуковский, тот талантлив, сие без сомнений, только… только к чину ли такой талант – что прыток, то не беда, прежде и сам бывал прыток, однако ж та прыткость на поверку выходит… неживая какая-то теперь прыткость, прыткость геометра, прыткость вальсового танцора… впрочем, как и само нынешнее царствование – хитроумство сплошное, на хитроумстве хитроумство!..

Пушкину же увиделось: мундир сенаторский грудой, из груды старик дряхленький, губы отвисли – частью дремал, частью разглядывал – да не воспитанников разглядывал, нет – иных лиц, из состава экзаменующих – тщился сверстников определить, не иначе… не приведи Господь – себя пережить…

И лишь когда читал Александр – оживился: глазки сверкнули, весь вперед подался – аж стул заскрипел… Присутствующие все к нему оборотились недоуменно – да Александра уж в зале и не было… бежал… забился… плакал…

…Говорила Евдоксия Голицына страстному юноше: галерником станешь! Говорила, кудри черные, жесткие оглаживая… Патокой змеилась ночь: вычурная, вечная – то жаром обдаст, то дрожью – иной раз – дерзко-велеречивая, иной раз – дерзко-уклончивая…

В Петербурге жизнь – сказочка, будто скрипка, будто шампанских тяжелых бутылок дружелюбная канонада, – неделями музу свою не утруждал: некогда было… Какое: в оперу наведывался ежевечерне, очами жадными актрис пожирал – и там же, походя, одноглазого Гнедича обставил, – дабы утерся кропотливый Гомеров ценитель…

…И прежде небезгрешен – нынче тем стал известен, что до блядей больно охоч: не раз, Венерой сраженный, к Меркурию был принуждаем… бывало, поутру в зеркало глядючи на рожу опухлую, темную: «…так вот кому, стало быть, петь и парить… мерзко…»

И другая страсть – эпиграммки… уж и откуда исток – бог судья: …бывало – слушок, бывало – за ужином от друзей-гусаров анекдотец: «…встречаются пристав Литейной части с приставом Садовой…» И следом устрицы, лимоном пахнущие, и вино, и вина – много…

…На том, видать, и погорел: кабы знать, что все вокруг собираемо… собираемо, нумеруемо и помещаемо в шкап – дальше уже как водится: когда пылится, а когда вдруг обретает безжалостный ход…

…В мае года двадцатого выслан был из столицы – переводом в распоряжение главного попечителя колонистов Южного Края… В глушь, в Екатеринослав. Выслан – оно и вправду, быть может, к пользе: столица пообрыдла – все сущее сквозит отвращением. Все тяготит: и пища, и красавиц дурные улыбки – лишь дорогой спасение. Дорогой, дорогой – когда небо простоквашею, когда зарябят в глазах полосаты версты… холодный воздух… мчаться быстро…

…И новое пришло: держава. В пути захворал – сказалось нервное…

Лечили сосны: вековые, неподвижные, – и мало-помалу извелась собой блажь – уже и обида не тяготит, и с пылью, с воздухом хвойным, едким ноздри свыклись – только ехать… дальше… неважно куда… прочь…

Тракты российские: в Великих Луках гостиница – пьянь, хрипуны… Плесенью поросший помещик да прапорщик безнадежный – в нумерах кровати, продавленные ерзающими боками бесчисленных коллежских секретарей – и, в дополнение, весьма клопами обжитые… Случись иностранцу – стошнит, не иначе…

Путь к югу лежал – Невель, Витебск, далее Могилев, Гомель и затем уже Чернигов, здесь начались края Малоросские – открывались повсеместно беззаботностью гарнизонных офицеров, сплевывающих черешневой косточкой, смуглыми, даром, что ранний месяц, чертами девиц местных, всеобщей насмешливостью какой-то – самый воздух здесь был насмешлив, и того и гляди, родит особого рода насмешливого гения… После в Каменке у Раевских гостил – и там то же: небом звездообильным наслаждался, барышень простота обхождения – слышно, как в жилах струится кровь дорогим вином сладким…

1 2 3 4 5 6 7 8 9
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Русские истории. Рассказы - Лев Усыскин торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергій
Сергій 25.01.2024 - 17:17
"Убийство миссис Спэнлоу" от Агаты Кристи – это великолепный детектив, который завораживает с первой страницы и держит в напряжении до последнего момента. Кристи, как всегда, мастерски строит