Бананы и Лимоны - Владимир Арро
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ах, октябрята! Ну, полегчало… Ненавижу две вещи: огонь и мышей. Ну, будем знакомы. Мое имя — Василий.
— А меня Петя зовут. Можно спросить, как вы туда попали?
— На чердак? Очень просто. По пожарной лестнице. Служебная необходимость. Я — инспектор пожарной охраны.
— Понятно, — сказал Петя. Этот человек ему явно нравился.
Но тут зазвенел звонок.
— До свидания, — сказал Петя и засмеялся от удовольствия, что все так хорошо и понятно разрешилось. — До свидания! Очень приятно было познакомиться!.. — И он побежал в класс.
Споры о Пете
Родители Петины часто спорили о его характере. Начинала, конечно, мама. Петя однажды случайно слышал один такой спор.
— Типичный поросенок! Просто неверный человек! — повторяла мама за дверью.
— А может быть, увлекающийся? — размышлял папа. — Может быть, страстный?…
— Ну, хорошо, увлекающийся, но нельзя же менять увлечения каждый день! Вот я тебе перечислю. Шахматный кружок был?
— Был.
Петя и в самом деле ходил в шахматный кружок, покуда не проиграл подряд двадцать две партии.
— На трубе играл?
— Играл.
Петя и в самом деле учился играть на трубе и уже разучил бы свою партию в «Марше нахимовцев», если бы куда-то не задевался мундштук.
— Марки собирал? — жестко перечисляла мама.
— Собирал.
Мало сказать — марки, Петя собирал и спичечные этикетки, и фантики, и открытки, и пуговицы, и рыболовные крючки, и гвозди, и цветные стеклышки, и шарики от подшипников, и серебряную бумагу, и перышки, и камни, и жуков, и бабочек, и оловянных солдатиков, да кто всего этого не собирал!
— Позволь, — сказал папа, — вот ты сказала, что у него каждый день новое увлечение, а назвала всего только три: шахматы, труба и коллекционирование. А ведь в году, как известно, триста шестьдесят пять дней. Где же остальные триста шестьдесят два увлечения?
— Не придирайся к словам. Не ехидничай. По крайней мере еще шестьдесят два наберется.
А что, если хорошенько посчитать, то в самом деле могло набраться еще шестьдесят два увлечения, и это, конечно было уже многовато.
— Это настоящее бедствие! — восклицала мама.
— Он еще мал, — уговаривал ее папа.
— Ох, чувствует мое сердце, что он еще будет расплачиваться за свое непостоянство!
И оба сошлись на том, что увлечения никак не должны отражаться на отношениях с людьми.
Конечно, родители — люди веселые и отходчивые — простили ему историю с лимонами, тем более, что они очень удивились и обрадовались его новому знакомству.
— Интересно! Весьма! — говорил папа, расхаживая по комнате. — Я очень внимательно слежу за жизнью этой республики. Больше того, скоро у меня в институте доклад о новых государствах в Африке. Так что, Петя, я надеюсь на твою помощь… Одним словом, устрой мне свидание.
— Да в чем дело! — воскликнула мама. — Зови их в следующее воскресенье к нам!
— Мама, только бананов обязательно купим! — крикнул Петя.
Папа ехидно спросил:
— И лимонов?
До вчерашнего дня Петя приходил в восторг от одной мысли о будущей встрече.
Это была поистине замечательная идея: собрать всех вместе, разговаривать, смеяться, пить чай с пирожными, может быть, даже танцевать бабамуку!..
Но сегодня все уже было потеряно.
«Замечательная идея… — бормотал Петя. — Просто гениальная… И как это нам пришло в голову… И кто это только первый придумал…»
Он бормотал всю эту бессмыслицу от отчаяния и тоски, которая распирала ему грудь. Он был глубоко несчастен, этот Петя, и даже ненавидел себя.
Ноль внимания
Вечер был никаким: ни теплым, ни холодным, ни светлым, ни пасмурным. Просто так, вечер как вечер. Фонари как фонари. Снег как снег.
Из подворотни на Петю побежала какая-то незнакомая большая овчарка, скорее всего — из соседнего дома.
«Этого еще не хватало», — подумал Петя, весь сжавшись. Овчарка жадно обнюхивала его, но тут показался хозяин и крикнул:
— Марс, ко мне!
«Марс! — возмущенно подумал Петя. — Нептун! Уран! Тоже мне планеты. Раздадут самые хорошие названия собакам, что, других кличек, что ли, нет!»
Он поддал ногой пустую коробку из-под папирос «Казбек», хотя в другой раз он бы ее, пожалуй, и поднял.
Он отшвырнул далеко к помойке замечательную граненую пробку от флакона, оказавшуюся в кармане, хотя в другой раз никогда бы этого не сделал.
Нет, ему было явно не по себе!
— Вертятся тут всякие под ногами!.. — пробормотал он, хотя под ногами у него никто и не вертелся.
Выйдя из дома, он решительно повернул налево и, засунув руки в карманы, твердым шагом пошел по тротуару, как будто был уверен, куда и зачем идет.
В освещенных окнах первого этажа, мимо которых проходил Петя, можно было одним взглядом увидеть нарядные полки с книгами и уютные настольные лампы, спокойные занавеси и цветы, ковры и картины, аквариумы и птичьи клетки.
Навстречу Пете бежал трамвай с двумя огнями: красным и синим. Из фургона, перегородившего тротуар, выгружали ящики с теплым хлебом и подавали их в булочную. Вдоль высокого корпуса, освещенного голубым «дневным светом», висело гудение, временами там что-то ухало и лязгало — это во вторую смену работал завод.
Да, жизнь текла по-своему, неторопливо, но упорно и бесповоротно, как большая река, и нужно было в этой реке не только держаться на плаву, кое-как барахтаясь, но и начинать плыть по-настоящему, да, уже было пора!
Петя дошел до конца улицы и остановился перед студенческим общежитием. Светилась только часть окон, но в дверь непрестанно входили люди, и в разных местах — то там, то здесь — вспыхивал свет.
Он стоял возле трамвайной остановки. Из-за поворота, скрежеща, подъезжали трамваи, люди входили и выходили. И не было им никакого дела до стоявшего одинокого Пети, всех их ждали друзья, развлечения, книги, у каждого были свои серьезные заботы и дела.
Он стоял так довольно долго, держа все время под наблюдением вход в общежитие. Однажды он увидел на крыльце негра под руку с девушкой и уже бросился было к ним, перебежал половину улицы, но вовремя понял, что это не Мишель, а уж тем более не Андерс, а какой-то другой…
Петя уже намеревался уйти, ничего не желая и ни на что не надеясь, но тут к остановке подкатил еще один трамвай. С передней площадки спрыгнул огромный негр, и Петя вскрикнул:
— Андерс!..
За Андерсом вышел Мишель и, не замечая подбежавшего Пети, они повернулись и помогли выйти из трамвая еще одному человеку — пожилому, в меховой папахе и с тростью. Втроем они перешли улицу и скрылись в дверях общежития.
«Зачем я им? — думал Петя, после того как хлопнула дверь. — Что им мои извинения? Да они уже, наверное, и забыли, разве им до этого?»
И он пошел по улице — не по своей, по первой попавшейся — просто так, бродить.
Матадор
С этого дня, как они переехали, Алиса приходила сюда каждый день. Старый бревенчатый дом, один из последних в этом районе, а может быть, и во всем центре города, доживал свой век, готовился к сносу. Рядом с ним еще с осени начали строить новый, пятиэтажный, а на месте старого был запланирован сквер.
«Ну и пусть сквер, — думала Алиса. — Вот и хорошо, что сквер. Пусть будут деревья, цветы, кустарники. Пусть будут детские качалки и горки. Я-то все равно запомню мой дом. — И прощалась с ним мысленно: — До свидания, старичок, до свидания, любимый».
Алиса и носом шмыгала иногда и слезу подбирала, но вообще-то она не была плаксой и приходила сюда вовсе не для того, чтобы в растроганных чувствах смотреть на свои старые окна. Дело было в том, что накануне их переезда пропал кот Матадор. С ним и раньше такое бывало — он исчезал на несколько дней, — но ведь предотъездную суматоху в доме и сборы он чувствовал! Так что не мог он надолго уйти, значит, кто-то его похитил. Матадор был рыжим красавцем с длинной пушистой шерстью, с доверчивым недрачливым характером, и почти каждый, кто хотел, мог его подманить, а потом взять на руки.
Но в то, что Матадор не сможет жить у других хозяев и обязательно убежит из неволи, Алиса верила. Значит, он должен рано или поздно прийти в старый дом.
Парадная была заколочена, и Алиса не могла проникнуть внутрь дома. А Матадор-то мог! За столько лет он изучил все тайные ходы и выходы, доступные только ему, поэтому он и сейчас мог быть в доме.
— Матадор, Матадор!.. — негромко звала Алиса, приникая к окнам.
Было уже темно. Угрюмый, с черными окнами дом выглядел жутковато. Соседняя новостройка с ее вечерним безлюдьем еще подчеркивала пустынность этого места. Электрических фонарей поблизости не было, и только сугробы белого снега давали какой-то свет.
— Матадор!.. — позвала еще раз Алиса.
Разумеется, в такой темноте она не могла видеть, что за нею, прижавшись к стене старого дома, внимательно наблюдает один человек. Этот человек был не кто иной, как Петя!