Серебряные фонтаны. Книга 1 - Биверли Хьюздон

Я слышала слезы в ее голосе и хотела протянуть ей руку, но не могла. А затем стало слишком поздно – остался только звук двери, закрывшейся за ней.

Глава третья

Я не видела мисс Аннабел до следующего вечера. Когда она вошла в дверь моей комнаты, я взглянула на нее, но не могла прочесть выражения ее лица. Она остановилась передо мной, стройная и тонкая в глубоко-синем атласном платье, высоко держа красивую голову, поблескивающую брильянтовыми гребнями в глянцевых завитках зачесанных кверху волос.

– Как ты себя чувствуешь сегодня, Эми? – она подошла ближе. – Я поужинаю с Леонидасом перед уходом – с тех пор, как ему запретили входить к тебе в комнату, я составляю ему компанию. Эми, ты надеюсь, не придаешь значения тому, что я на время одолжила твоего мужа? В конце концов, он мой свекор.

– Нет, конечно, не придаю. Ему нравится твое общество.

– Да, по-моему, это так. Я должна идти – обещала Флоре, что поднимусь наверх, когда оденусь, чтобы показаться ей. Доброй ночи, Эми.

Мисс Аннабел исчезла в одно мгновение – она всегда была быстрой, смелой и самоуверенной. И Лео действительно получал удовольствие от беседы с ней. Было совсем иначе, когда он ужинал со мной – он просто сидел и слушал, как я болтаю о Флоре, о розах и тому подобном. Он делал короткие замечания в ответ, но никогда по-настоящему не разговаривал со мной, как с мисс Аннабел.

Внезапно я ухватилась за обрывок этой мысли, словно утопающий за соломинку – как же он мог полюбить меня, если никогда не разговаривал со мной? Если кого-то любишь, то хочешь разговаривать с ним, рассказывать ему все, как я рассказывала Фрэнку... я быстро прогнала эту мысль. Я не должна думать о нем, не должна. Но та, первая мысль сохранилась у меня. Я, наверное, не поняла выражения лица Лео, а особый взгляд, которым он посмотрел на меня, был просто результатом обманчивой игры света. Какой глупой я была, прочитав в нем так много – да, он подарил мне розы, но только потому, что знал, как я их люблю.

Но эта роза так много значила для него. Все-таки он потратил годы, чтобы вывести ее, и она была прекрасна. Ничего удивительного, что он дал ей мое имя. Дать розе имя жены – почти то же самое, что дать ей свое имя.

Теперь все стало очень простым – он вовсе не любил меня, у меня просто разыгралось воображение. Я всегда любила выдумывать мечты, еще с тех пор как была девочкой. Более того, я всегда была достаточно глупой, чтобы верить в них. Но теперь я стала старше и понятливее – за исключением того вечера, когда я опять стала глупой и внушила себе мысли о нежных чувствах Лео – из-за ничего!

Я чувствовала себя так, будто у меня гора свалилась с плеч – и вовремя, потому, что доктор, вызванный на следующий день, сказал, что моя температура упала и Лео снова может навещать меня по вечерам. Затем он добавил, покачав головой: «Но я по-прежнему настаиваю, чтобы не было никаких физических контактов. Даже поцелуев».

Даже поцелуев – но Лео никогда не целовал меня. Я родила от него ребенка, но он никогда не целовал меня, никогда. Я вспомнила его слова, сказанные мне после рождения Розы: «Ты должна сделать для нее все. Других не будет». Он совершенно ясно дал мне понять, что мы больше не будем жить как муж и жена – итак, теперь у меня было решающее доказательство. Как глупо с моей стороны было даже думать о чем-то другом!

Когда Лео пришел ко мне на следующий день, мои глаза все-таки испытующе устремились на его лицо – но он даже не взглянул на меня. Зачем ему было это делать, когда у него была новорожденная дочь, чтобы любить и обожать ее? Улыбаясь, я подняла Розу, чтобы он мог лучше разглядеть ее.

– Как ты себя чувствуешь, Эми?

– Спасибо, очень хорошо, – ответила я и твердо добавила, – Лео.

Я стала успокаиваться – Лео был таким же, как обычно, и, как всегда, дожидался, что заговорю я. Так я и сделала, рассказав ему, как чудесно вела себя Роза с тех пор, как мы виделись в последний раз.

– Она никогда не плачет.

– Ей редко нужно это делать, потому что все ее желания немедленно исполняются, – слегка улыбнулся он.

– Это – удовольствие для меня, – с улыбкой взглянула я на мою совершенную Розу.

Я подождала, не захочет ли он что-нибудь сказать сам, но, конечно, не дождалась. Почувствовав себя уверенней, я стала рассказывать, как Флора принесла сестричке свою любимую куклу – но забрала ее назад в ту минуту, когда Роза ухватилась за нее рукой! Он улыбнулся, и я спросила его:

– А чем ты занимался в последние дни, Лео?

– Я был очень занят в госпитале, – больше он ничего не сказал. Было очевидно, что он не хотел разговаривать со мной, а значит, вчерашний мой вывод был верен. Какое облегчение! Мне совершенно не хотелось слушать об этом госпитале – я знала, что Лео работает санитаром Красного Креста, но больше ничего не хотела об этом слышать. Я была трусихой и приходила в ужас от вида крови. Он это знал.

Миссис Чандлер вошла с кофейником на подносе, но, поставив его на столик, благоразумно ускользнула. Я нехотя уложила Розу в кроватку и налила себе и мужу кофе. Лео молча выпил две чашки, но теперь я снова чувствовала себя с ним свободнее и болтала за двоих, а он тоже казался довольным, сидя и слушая мою болтовню. Конечно, Роза захотела присоединиться к нам, поэтому я поставила чашку и взяла ее на руки.

На следующий вечер он пришел снова, а затем стал посещать нас каждый вечер, сидя и спокойно прихлебывая свой кофе, пока я делилась с ним новостями о Розе и Флоре. Когда Роза просыпалась, я давала ей грудь, а Лео молча наблюдал, как она сосет. Иногда я замечала выражение нежности на его лице – он любил ее так же сильно, как и я. И снова я повторяла себе, какой глупой я была в тот вечер, когда он подарил мне розы.

Я спряталась в свой маленький кокон, уютно завернувшись в любовь к дочерям, охранявшую меня от внешнего холода. Однако, каждый день перед чаем мисс Аннабел открывала дверь моей спальни и впускала в нее ледяной воздух, рассказывая о полевых госпиталях и носилках, больницах и раненых солдатах. Как-то однажды она сорвала с меня мой кокон. Сначала была всего лишь капля.

– Я рада, что наконец, занята полезным делом, – объявила мисс Аннабел, – и такое чувство не у меня одной. Эми, ты помнишь Лукаса Венна?

Да, я помнила его. Он был художником, который рисовал портрет мисс Аннабел в год, когда она стала выезжать. Я должна была ходить с ней к нему в студию, потому что в те предвоенные дни молодая леди никогда не выходила из дома без сопровождения, даже для визитов к мистеру Венну, которому тем летом исполнилось пятьдесят, а выглядел он еще старше, со своей широкой лысиной и щуплой грудью.

– Я встретила его сегодня – тебе ни за что не угадать, во что он был одет! – воодушевленно сказала мисс Аннабел.