Неповторимое. Книга 5 - Валентин Варенников

Вот так рассуждал крестьянин.

Поэтому жизнь внесла свои коррективы в эти «реформы» — формально землю вроде раздали, фактически же оставался прежний хозяин, и, как в прежние времена, приходил к нему крестьянин и платил за аренду, но теперь уже значительно большую, так как хозяин понес моральный ущерб. Поэтому жизнь крестьянина стала еще хуже.

Так же фактически произошло и с реформой, провозглашающей равные права женщины и мужчины. Надеюсь, читатель может представить, что происходит, если в обществе, где свирепствует исламский фундаментализм, вдруг объявляют равенство в правах мужчин и женщин. Это — взрыв! Тем более когда одновременно с этим объявляется и об отмене калыма (выкуп за невесту) и о запрете браков несовершеннолетних. Принималось в штыки и решение о приобщении женщин к грамоте. Особо негативно это воспринималось в провинциях, хотя непосредственно в провинциальных центрах (в большинстве случаев), и особенно в Кабуле на реформы в отношении женщин многие (но не большинство) смотрели положительно.

На протяжении четырех с половиной лет со мной вместе постоянно работал в Афганистане в качестве переводчика майор Тюленев. Он не только блестяще знал основные языки этой страны (дари и пушту), но и глубоко понимал жизнь афганцев, особенности их уклада и традиций, главные черты каждого племени. По внешнему облику он мог безошибочно определить принадлежность афганца к тому или иному племени и его национальность. Будучи по природе умным человеком и прекрасно зная уклад жизни афганской семьи, он свободно беседовал с афганцами на любые темы, на любом уровне и в любой обстановке, обнаруживая качества незаурядного политика. Поэтому пользовался исключительным авторитетом практически у всех — начиная от президента страны и до солдата афганской армии или рядового чиновника государственного аппарата.

Как-то потребовалось срочно узнать мнение министра обороны Афганистана генерал-лейтенанта Рафи по одному принципиальному вопросу. Я посылаю майора Тюленева с документом к Рафи в министерство. Но рабочий день уже закончился и министр только что выехал домой. Тюленев звонит мне: «Как быть?» Отвечаю: «Догнать и вручить документ на маршруте. А если не удастся — ехать на квартиру и вручить ему документ дома. Подождать решение и возвращаться только с выполненным поручением».

Тюленев точно выполнил все, как было приказано: на маршруте догнать не смог, поэтому поехал на квартиру. В жилом правительственном доме в каждом подъезде охрана и контроль (кроме общей зоны охраны нескольких домов). Прежде чем запустить в дом всем хорошо известного Тюленева, служба по внутренней связи связалась с адъютантом Рафи, который был в это время у министра. Тот доложил своему начальнику о прибытии Тюленева с документом. Рафи приказал срочно его пропустить.

«Поднимаюсь к квартире министра, — рассказывал позже Тюленев, — у входа меня встречает адъютант и заводит в квартиру. Сразу же за прихожей открывается большая комната, посередине которой в просторном кресле в домашнем халате сидел Рафи. Его оголенные ноги находились в большом тазу с водой, и жена министра, примостившись рядом на корточках, старательно мыла своему мужу ноги».

Далее Тюленев рассказывал, что он почувствовал неловкость в этой интимной ситуации и попросил у министра разрешения выйти и подождать внизу, пока последний совершит свой вечерний туалет. Однако Рафи как ни в чем не бывало (это, мол, обычное ежедневное дело) сказал, что сейчас рассмотрит документ и примет решение, и приказал адъютанту принести Тюленеву стул. И пока министру мыли ноги, он внимательно изучил (дважды перечитал) документ и принял решение: «Начальнику Генерального штаба — доложить генералу армии Варенникову, что со всеми поставленными вопросами министерство обороны ДРА согласно. К утру подготовить донесение президенту. Генерал М. Рафи». После чего отдал документ и попрощался. Жена начала вытирать своему повелителю ноги, а майор Тюленев поехал обратно.

Вот вам, читатель, пример семейных устоев у министра обороны, члена политбюро ЦК НДПА, который в последующем становится вице-президентом. Это человек современный, культурный, образованный. Можно представить, как эта проблема выглядела в семьях рангами ниже.

Мне по разным причинам доводилось много раз бывать в семье президента Наджибуллы, и каждый раз я чувствовал «железный порядок». Даже когда мне довелось быть у Наджибуллы в гостях по его приглашению вместе с чрезвычайным и полномочным послом СССР в Афганистане Ю. Воронцовым и руководителем представительства КГБ СССР в Афганистане генералом В. Зайцевым, даже в этом случае жена Наджибуллы побыла с нами при встрече, во время общего салонного разговора, а затем, когда мы невольно перешли к темам политическим, она тихо и незаметно нас оставила. И, как всегда, не присутствовала во время нашей трапезы, прогулки по двору-саду, на заключительном чае. Наконец, мы вставали из-за стола и направлялись к выходу, намереваясь уже распрощаться. Вдруг так же тихо и незаметно появлялась его жена. Мы благодарили ее и хозяина за гостеприимство и прощались.

Надо кстати заметить, что лицо афганской женщины, в том числе жены президента, совершенно не подвержено никакой косметической обработке, все в «натуральном» виде. Правда, студенчество, особенно в Кабуле, придерживалось европейских принципов: мода в одежде, сверхкосметика у девушек и молодых женщин была ярко выражена, за что они частенько расплачивались своей жизнью. Если в дни месячного исламского праздника Рамазана девушка появлялась расписанная, да еще и в короткой юбке, ее могли пристрелить прямо на улице города. Кстати, такое тяжелое событие произошло в Кабуле с одной нашей советской парой, которая приехала в Афганистан работать по контракту. Ее расстреляли из автомата потому, что появилась на глаза людям в недопустимом виде (в коротком декольтированном платье), а ее мужа — за то, что он не привел ее в «порядок» перед выходом в город.

Вот такие были реалии с проводимыми реформами.

Но самое опасное и пагубное состояло в том, что ни афганские руководители, ни наши ответственные работники, которые были посвящены во все и видели лично, что происходит, ничего не сделали, чтобы в ход реформ внести поправки и как-то смягчить негативы. Наоборот, эти реформы продавливали силой. А если говорить о земельной реформе, то допускали и злоупотребления: люди, которым было поручено на местах делить отобранную у феодалов землю, участки побольше и получше давали своим родственникам и т. д.

Правда, «женская» реформа дала и положительные результаты (хотя только в крупных городах) — многие поддержали саурскую революцию и новое руководство страны во главе с Тараки. Конечно, равные права с мужчиной и возможность получить образование для прогрессивно мыслящей женщины, несомненно, были большим соблазном. Вот почему значительная часть молодых женщин Кабула пошла на защиту своего Отечества с оружием в руках. Их формирования даже принимали участие в парадах, которые проводил президент Наджибулла во время праздников.

Однако ошибки, допущенные руководством Афганистана во многих принципиальных вопросах и особенно в отношении религии, ее служителей (мулл), конечно, бросили тень на новый режим в целом и еще больше раскололи общество. Оппозиция быстро и эффективно использовала их в своих интересах и перетянула на свою сторону значительную часть населения. Без особого труда на этой почве она организовала поток беженцев из Афганистана в Пакистан и за счет этой категории стала организовывать боевые отряды для ведения войны против афганского правительства. А поскольку все это полностью отражало интересы США, а также их марионетки — Пакистана, то оппозиция получила полную и фактически безграничную поддержку финансами, материальными средствами, оружием и другим военным имуществом, не говоря уже о политической, идеологической и пропагандистской поддержке.

Можно ли было избежать всего этого? Вероятно, всего избежать было невозможно, но большую часть негативов можно было не допустить, если бы проводилась разумная внешняя и особенно внутренняя политика, способная объединить большинство сил, а не разъединять их. Но получилось именно последнее.

М. Тараки никогда не был государственным деятелем в общепринятом понимании. Он не был мыслителем и даже просто человеком, способным предвидеть хоть немногое, не говоря уже о стратегическом мышлении. Но его принципы с молодых лет отражали интересы народа, трудящихся. Он был талантливым писателем, автором поэтических произведений и хорошим оратором. Мог увлечь людей своими идеями и взглядами. В связи с чем и избирается Генеральным секретарем образованной в 1965 году Народно-демократической партии Афганистана — НДПА. Секретарем ЦК НДПА был избран Бабрак Кармаль. И фактически с этого времени у них начинается борьба за лидерство в партии, что приводит в итоге к ее расколу на два крыла — две фракции: «Хальк» («Народ») во главе с Тараки и «Парчам» («Знамя») во главе с Кармалем.