Категории
Самые читаемые
RUSBOOK.SU » Проза » Повести » Моя академия. Ленинград, ВМА им. С.М.Кирова, 1950-1956 гг. - Михаил Кириллов

Моя академия. Ленинград, ВМА им. С.М.Кирова, 1950-1956 гг. - Михаил Кириллов

Читать онлайн Моя академия. Ленинград, ВМА им. С.М.Кирова, 1950-1956 гг. - Михаил Кириллов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 19
Перейти на страницу:

20 июля я сбегал в город и послал телеграмму сестре Любе с поздравлениями – ей исполнился 21 год.

Лагерный цикл продолжался дней 20 и включал полевые занятия, различные построения и перемещения, ночную игру с хождением по азимуту и учебную тревогу с получением оружия и маршем через Красное Село далеко за город с последующим возвращением.

Тревогу объявили часов в 5 утра. Мы, молодые, воспринимая все всерьез, дружно бросились к оружейному складу за получением винтовок. Затем строем, с винтовками за плечами, двинулись в сторону Красного Села. Пока было по-утреннему свежо, идти было относительно легко. Но через час мы уже тащились, а не шли. А старослужащие, предвидя, что винтовок всем не хватит, получать их не спешили и теперь шли налегке. Винтовки были очень тяжелыми. Еще через час стало жарко, июльское солнце палило. Мы покрылись потом, он выступал на гимнастерках, щипал глаза. Болели ноги, наверняка возникли потертости. Но, когда подходили к лагерю, за километр, колонна подтянулась, построилась и затянула песню «Взвейтесь, соколы, орлами, полно горе горевать, то ли дело под шатрами в поле лагерем стоять». Чего нам это стоило! Но мы не подкачали. Когда пришли в лагерь и уже в палатках сняли сапоги, увидели пузыри на стопах и голенях. Босиком, хромая, потащились в медпункт, где нам была проведена первичная хирургическая обработка. В последствии дня три мы считались больными и приходили на перевязки. Вот какой оказалась цена наивного патриотизма. Когда я Юрку Филимонова упрекнул, что он, комсомолец, оказался в числе сачков, он ответил мне: «Моралист-скотина!». Но это осталось на его совести. В общем, я не жалею, что помучился на марше. Хотя бы потому, что поумнел.

В свободное время, особенно в жару, спускались к полотну железной дороги, к пруду. Помню, слушатель Шустов нырнул в пруд «рыбкой» с разбега и сильно ударился головой о каменистое дно. Лежал несколько дней с сотрясением мозга в лазарете лагеря.

В конце лагерного сбора курс построили возле кургана, возвышавшегося посреди поля и именуемого курганом Каткова. Полковник Катков, старший преподаватель кафедры тактики, был высокого роста, с могучей фигурой. Стоя на кургане в плащ-накидке, он напоминал статую Командора. Это впечатляло. По случаю окончания сборов в лагерь приехал и генерал-майор Н.А. Кичаев, заместитель начальника академии по строевой части. Одна нога у него была в протезе. До войны, в Туркестане, он, командуя кавалерийской дивизией, в учебном бою повредил ногу, которую позже ампутировали. Но он остался на службе, хотя на фронт уже не попал. Он поблагодарил курс за успешное проведение лагерного сбора и пожелал всем отдохнуть в предстоящем отпуске.

Отпуск я провел в Евпатории. Собрались все Кирилловы, в том числе из Москвы. Приехал и Анатолий Прокофьев, один из уже знакомых мне заводских родичей, сумев, бедолага, перед этим перепутать время убытия поезда из Ленинграда с утреннего на вечернее. Из-за этого потратился и жил у нас весь отпуск без денег даже на курево, зато все время был трезвым как стеклышко.

Море, абрикосы навалом, помидоры, арбузы, дыни и общение – все это нам подарила Евпатория.

При возвращении в Ленинград в конце августа на перроне ленинградского вокзала Москвы меня провожали мои друзья Аля Скобелева и Борис Рабинович.

Второй учебный год /1951/1952/

В сентябре к нам пришла приятная новость: нам, слушателям, не имевшим офицерских званий, присвоили звание младшего лейтенанта медицинской службы. Радости было много: мы получали жалование и право жить не в общежитии, а в городе.

Так, в 18 лет я стал офицером! (Знал бы я тогда, что мне осталось прослужить еще всего 41 год).

Вторая новость была в том, что наш курс переезжал с улицы Боткинской на первый этаж здания по проспекту Карла Маркса. Рядом с ним размещался Военно-медицинский музей (сейчас на этом месте – гостиница «Ленинград (С-Петербург)». Вход был с ул. Клинической. Комната нашей группы размещалась таким образом, что из нее была видна Аврора. Пока было тепло, можно было влезть в комнату через окно. В крайних случаях так и делалось.

Часть слушателей – женатых или имевших родственников в городе – из общежития ушли. Среди них был и Яша Могилевский, отец двух детей.

Клиническая улица была улицей особенной, на нее выходили несколько клиник: акушерства и гинекологии, ЛОР, стоматологии, а через двор – несколько хирургических, кожная и глазная клиники, приемный покой, Фундаментальная библиотека, а также кафедра физкультуры, клуб и столовая. Улица была вымощена деревянными вертикальными брусками, вбитыми каждый в землю на полметра вглубь. В дождь проезжая деревянная часть улицы поглощала лужи. Колесный и современный транспорт по такой мостовой ехал бесшумно, что способствовало охранительному режиму в ведении больных. Это была внутренняя улица академии.

В начале семестра пришлось познакомиться с Учебным отделом Фундаментальной библиотеки. Дело обычное: получали учебники. Но здесь работала удивительная библиотекарь – Валя, так ее все звали, а ее знали в Академии все. Увидев однажды читателя, она не только помнила его и книги, которые он взял, но и все, что касалось его, и безошибочно узнавала при новых встречах в библиотеке или на улице.

На площадке второго этажа библиотеки на постаментах стояли памятники ученым Академии, работавшим здесь в 19-м веке, в том числе Н.И.Пирогову, П. Загорскому и знаменитому анатому Буйяльскому. Медь памятников от прикосновений рук за сотню лет посветлела. Я постучал по одному из монолитов. К моему удивлению, в нем обнаружилась пустота. В других – то же. Это было открытие. Конечно, так и должно было быть, но казались – то они монолитами. Эта иллюзия возникала от внешней значительности памятников. Я уже знал, что такая же иллюзия иногда возникает при знакомстве с некоторыми людьми. Внушительные на вид, они на проверку оказываются пустышками.

Главным в семестре по прежнему оставалась анатомия. Практические занятия во все большей мере утрачивали механический характер, основанный только на запоминании. Но подготовка к занятиям требовала много времени.

Начались лекции по фармакологии. Читал их генерал маленького роста, рыженький и оттого похожий на солнышко. Его и звали – «эритроцит». На одной из лекций он вошел в аудиторию и торжественно произнес: «Блажен, кто поутру имеет стул без принужденья, тому и пища по нутру и все доступны наслажденья». Это была лекция о слабительных средствах.

Интересными были лекции и занятия по нормальной физиологии. Кафедра была тесно связана с деятельностью академика И.П.Павлова, умершего еще до войны. В ее аудитории лекции читали сначала проф. Лебединский (прямой ученик Павлова), а позже – проф. М.П. Бресткин. Оба были генералы м/с. Но люди они были совершенно разными: первый был аристократ, обладал изящной речью, второй был суетлив и выглядел, несмотря на генеральскую форму, как прапорщик. Правда, он умело проводил показательные вивисекции под наркозом на аудиторном столе. Он как бы извинялся за то, что носил генеральский мундир. Он не был виноват в смещении проф. Лебединского. Время было такое.

Раннее послевоенное время было насыщено переменами. Развернулась борьба идей в различных сферах жизни, в том числе в медицине и биологии. В 1948 году прошла памятная сессия ВАСХНИЛ АН СССР, на которой были подвергнуты разгрому виднейшие представители советской генетики довоенного времени (Н.И.Вавилов) и их последователи. Их обвиняли в бесполезности их деятельности для народного хозяйства, находившегося в трудном положении, в космополитизме, в буржуазном перерождении и т. п. Предавались анафеме даже их книги.

Это коснулось и ВМА. Наветы шли от академика Лысенко и его учеников, поддерживаемых ЦК партии. В результате по идеологическим мотивам были отлучены от активной деятельности видные ученые, в частности уже упоминавшийся нами начальник кафедры гистологии Н.Г.Хлопин. (Мы знали, что он ходит на работу уже лишенный права педагогической и научной деятельности). Слушатели, инстинктивно понимали, что этот человек страдает, при появлении его почтительно замолкали, как если бы нам было за что-то стыдно. Служители и преподаватели кафедры говорили о нем как о совершенно бескорыстном и преданном делу ученом.

Эта волна обрушилась и на физиологическую школу. Насаждение кортико-висцеральной теории смело существовавшую академическую школу физиологов, в недрах которой шло творческое развитие идей И.П.Павлова. Видные ученые были вынуждены оставить свои лаборатории и кафедры, их не выслушивали, с ними не считались. Среди них были Орбели, Лебединский, Гинецинский и другие.

Нам приказывали работать в фондах библиотеки и вымарывать тушью фамилии неугодных ученых в учебниках и монографиях. Так ученых казнили, хорошо хоть не сжигали их книги. Это мы сейчас так думаем, а тогда мы полагали, что распоряжение Политотдела было правильным.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 19
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Моя академия. Ленинград, ВМА им. С.М.Кирова, 1950-1956 гг. - Михаил Кириллов торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергій
Сергій 25.01.2024 - 17:17
"Убийство миссис Спэнлоу" от Агаты Кристи – это великолепный детектив, который завораживает с первой страницы и держит в напряжении до последнего момента. Кристи, как всегда, мастерски строит