Улица Венеалме (СИ) - Иолич Ася

Гелиэр сидела у зеркала, вцепившись в свой столик, и сосредоточенно тревожилась.

– А что если... – обернулась она к Аяне.

– Нет, – сказала Аяна и захлопнула дверь. – Гели, почему твои родственники не приехали? Мне рассказали, что вся семья провожает до порога.

– Нас ведь мало осталось, – грустно сказала Гелиэр. – Дядя, он глава рода, его жена и один сын. И мы с отцом. Тут много где так. Роды вырождаются. Дядя в разъездах, наверное, не успел приехать.

– Ну, в роду Атар вроде ничего так народу, – бодро сказала Аяна. – Когда будешь выдавать замуж и женить своих детей, будет повеселее.

Гелиэр кивнула, слегка смущаясь.

– Ладно. Мы вчера до скрипа отмыли тебя, сегодня будем наряжать. Знаешь, у меня идея. Сиди тут.

Балясины ритмично мелькали, как столовые приборы на чистой отутюженной скатерти, разложенные и выровненные по реечке к началу званого ужина.

– Видана, Саорин, Луси! Ланта, где Луси?

– В кладовку пошла за щёткой для бутылок.

Аяна радостно метнулась в кладовку и распахнула дверь.

– О... Простите...

Всклокоченный Лерт заметался, пытаясь прикрыть собой Луси, но Аяна замахала руками.

– Тихо, тихо! Успокойся! Клянусь молчать! Гватре не болтает!

Она прикрыла за собой дверь, хихикая, и вернулась на кухню.

– Нашла её? – спросила Видана.

– Да. Она там... Ищет. Ладно. Видана, Бетилла свободна? Саорин, пойдёмте! Только вымойте руки.

Гелиэр сидела на постели с печальными глазами, и Саорин с Аяной расчёсывали её волосы с двух сторон.

Видана тянула заунывную песню, в которой многократно повторялись слова о печали и грусти, о расставании и тоске, и Бетилла плакала, подпевая.

– Вот теперь это похоже на свадьбу, – одобрительно кивнула Саорин с мокрыми глазами. – Только прекрати этот неуместный смех! Это неприлично! И переоденься в лучшее!

– Я не могу, – стонала Аяна, терзая шнуровку лучшего платья. – Я думала, что смогу, но это, наверное, от беспокойства.

– Ладно. Всё равно никто не увидит. В повозке можно уже и посмеяться.

– Хорошо, – хихикала Аяна. – Простите. Видите, почему я вас позвала? Я не справляюсь сама.

В дверь постучали, и Аяна бросила щётку на кровать, подбежала и высунулась наружу.

– Там прислали необходимое от Атар, – сказала Луси. – Спасибо, Аяна.

– Не за что. Что прислали?

– Ну, вуаль и прочее. Я могу принести?

– Конечно.

Аяна вернулась в комнату и села за столик.

– Там принесли какие-то предметы. Вуаль и ещё что-то.

Гелиэр порывисто встала.

– Пора. Надо собираться.

– Свадьбу полностью оплачивает Атар, – шепнула Саорин. – Платье, туфли, вуаль, украшения.

– А где лента? Её они тоже присылают?

– Непорочности? Нет, это с нашей стороны. А, я не принесла. Сейчас.

Гелиэр стояла в одной сорочке, то розовея, то бледнея.

– Кирья, ты просто красавица, – ворковала Саорин, роняя слёзы. – Когда-нибудь, может, и у меня наступит такой счастливый день!

– Наступит, – всхлипнула Видана. – Кирья, счастья тебе.

Аяна стояла и смотрела на красную ленту в своих ладонях, потом подняла глаза на Гелиэр.

– Ты меня упаковываешь, как подарок, – сказала та, и на глазах показались слёзы. – Я постараюсь быть счастлива, Аяна. Саорин, Видана, спасибо вам!

Аяна подошла к ней и опоясала лентой.

– Тут какие-то особые узлы? – спросила она. – Или...

– Просто скользящий. В старые времена, говорят, надо было её рвать, – сказала Бетилла.

– Но она же руки порежет.

– Наверное, поэтому и отказались от обычая, – подмигнула Видана.

Аяна завязала скользящий узел и кончиками пальцев разгладила края ленты.

– Спасибо, – одними губами прошептала Гелиэр.

Аяна вздохнула, глядя ей в лицо, потом шагнула ещё ближе и обняла, прижимая её лицо к своему плечу.

– Я так счастлива за тебя! – сказала она, и, наконец, совершенно честно расплакалась.

4. Между мирами

Кирья Эрке Гелиэр сидела на кровати в своей комнате, упакованная в алое платье, расшитое золотом, и алые туфельки, а на запястьях сияли новые золотые браслеты.

– Погоди! Ты ей так голову проткнёшь! – шипела Бетилла. – Это не сюда!

– Зачем вообще эта вуаль? – шёпотом возмущалась Аяна. – Она не держится!

– Там музыка, вы слышите? – встревоженно повернула голову Саорин.

– Приехали, – сказала Гелиэр. – Всё.

– Несите покрывало! Аяна, отдай шпильки! Быстро!

– Да не суетись ты, они только у ворот!

Аяна метнулась наружу, в общую комнату, и успела увидеть, как в дом по лестнице заходят нарядные люди, а на дорожке останавливается повозка, похожая на красную птичью клетку вроде тех, в которых перевозили голубей, но расписанную золотой вязью арнайских букв.

– Они идут, – влетела она обратно в комнату. – Их там человек восемь.

Гелиэр встала и показала рукой на кресло, на котором лежало большое белое расшитое покрывало.

– Только разверни его в повозке, чтобы не взопреть, – прошептала Аяна, заворачивая её. – Не начинай мне тут про терпение. Представь, если ты вспотеешь!

Гелиэр смотрела на неё через вуаль, закреплённую в причёске надо лбом так, что черты её лица лишь угадывались за нежной, но почти непрозрачной тканью, расшитой сверкающими золотистыми бусинами и золотой канителью.

– Хорошо, – прошептала она.

Дверь без стука открылась, и в комнату шагнул кир Эрке Алман, с лёгким смятением на лице и тяжёлым запахом хмельного.

– Кир Алман! – прошептала с укором Аяна, отпрыгивая к столику. – Вот!

Она молниеносно приложила палец к горлышку флакона духов, потом ткнула кира Эрке в шею.

– Всё. Всё.

Руки дрожали. Гелиэр стояла, тоже дрожа, под красной вуалью, придерживая белое расшитое покрывало, и отец встал справа от неё, а Аяна заняла место по левую руку.

Дверь открылась.

Мират стоял на пороге в белом костюме, таком белом, каким бывает лишь свежевыпавший снег ранним ярким утром в середине зимы. Он смотрел на Гелиэр не отрываясь, пытаясь вглядеться в её лицо сквозь вуаль, и она задрожала, мелко дыша. Аяна хотела было взять её за руку, но кирья была закутана в покрывало.

Кир Эрке сделал шаг, увлекая Гелиэр вперёд, и Аяна тоже шагнула.

– Благословим союз родов Эрке и Атар, – сказал Мират, немного бледный, но бодрый и решительный. – Я пришёл, чтобы забрать дочь рода Эрке. Отдашь ли ты её в мой род, кир Эрке Алман?

Его голос звенел взволнованно, а частое дыхание выдавало крайнюю степень волнения, и Аяна пожалела, что не подсказала ему ничего про каприфоль.

– С благословениями и добрыми напутствиями передаю её в род Атар, – немного хрипло сказал Алман, благоухая розами, на которых случайно раздавили жука.

– Свидетельствуете ли о добровольной передаче? – повернулся Мират к стоявшим сзади.

– Свидетельствуем, – хором ответили те.

Аяне показалось, что Мират хотел шагнуть к Гелиэр, но одёрнул себя.

– Согласия и свидетельства получены, – сказал один из стоящих сзади. – Оставим род оплакать покинувшую их невесту.

– Оставим, – кивнул Мират, не сводя тревожных глаз с Гелиэр и будто боясь поверить в то, что всё происходит наяву.

Он шагнул за порог, слегка наступив на ногу одному из сопровождающих, а потом, судя по звукам, немного запнулся на лестнице.

– Капойо, что с тобой? – изумлённо повернулся к Аяне кир Эрке.

– Нет, только не снова, – прошептала Гелиэр. – Аяна, тебе надо плакать! Плакать! Рыдай! Перестань смеяться!

– Я не могу, – пробормотала Аяна, зажимая рот рукой. – Простите! Сейчас!

Саорин смотрела на неё, нахмурив брови, но неожиданно фыркнула, спешно отворачиваясь.

– И ты туда же! – воскликнула Видана. – Простите их, кир Эрке! Простите нас! Мы это от напряжения!

– Возьмите вечерком рума или вина из погреба, – сказал вдруг Алман, пару раз кашлянув в кулак. – И окорок. Погуляйте. Мы все заслужили. А теперь надо сопроводить кирью.

Он смятенно глянул на Аяну, и она кивнула, закусив губы.