Шепот дневного сна - Роман Назаров

Пока Альберт недоуменно зевал и хлопал лениногорскими ресницами, Петкевич, недолго думая, обкорнал теми самими ножницами незадачливую голову путешественника. А закончил он это безжалостное дело бритвой в туалете.

Мы ржали как лошади.

Трава уже ждала нас, и Командор напутствовал перед дальней дорогой:

– Главное – это поймать ха-ха! Точнее, в данном случае, удержать его. Удержаться за ха-ха. Могут быть другие состояния. Умняк, например. На измену можно нарваться. Из комнаты лучше не выходить! Только в случае крайней необходимости… Желательно, воду не пить. Пробьет на хавку – жрите сколько влезет!

Он встал и направился к письменному столу. На нем среди кипы бумаг, учебников и другой литературы стоял будильник, показывающий 15 ноль-ноль. Командор развернул его циферблатом к стене.

– Немного эксперимента не помешает, – сказал он загадочно. – У кого есть часы, снимите и положите на стол. Не боись, воров здесь нет, все свои!

Когда, наконец, мы сделали по несколько затяжек, наступила гробовая тишина. Мы таинственно переглядывались, но ничего не происходило. Стало скучно. Я смотрел, как дымится моя сигарета, которой я, так сказать, закуривал дозу сладковатого плана. Фаиг откинулся на спинку кресла, почему-то слегка приоткрыв рот. Он раскраснелся как помидор, стараясь подольше задержать отраву в легких. Сквозь зубы у него выходили струйки дыма. Димка с удивленным лицом повернулся к Гарею и сказал: «Я расскажу тебе крыловскую басню», потом неожиданно рассмеялся, и все посмотрели в его сторону.

– Ну? – произнес господин Петкевич, передавая гильзу с травой Командору. – Какая басня?

– Что? – хихикнул Димка.

– Ты хотел что-то о Крыловой рассказать, – предположил Гарей.

– Я? – смущенно пролепетал Димка. – А кто это?

– Ты – это ты! – уверенно заявил мудрый Фаиг.

– А кто такая Крылова? – спросил я.

Гарей принял у Командора косяк, втянул в себя дым и держал его в груди до тех пор, пока лицо у него не стало красным и напряженным.

– Может в карты сыграем, – предложил он, доставая из кармана пачку крапленых.

– Точно, мужики, – подхватил Командор, – давай в карты!

Гарей начал раздавать.

Я взглянул на Командора и увидел, что он сидит на шконке, свесив в проход ноги, и рожа у него такая, будто он десятый год на Колыме, и семейники зовут его не иначе как «пахан». Я смотрю на него, смотрю и понимаю, что на самом деле просто уставился на него как сумасшедший.

Фаиг рассказывал анекдот про наркомана. К наркоману стучатся в дверь, он возвращается из транса и спрашивает: «Кто там?». За дверью отвечают: «Я!». Наркоман в ужасе восклицает: «Я?!».

Фаиг ждал результата. Никто не смеялся. Я пытался понять, как наркоман мог быть одновременно внутри комнаты и за дверью.

Командор вдруг протянул руку, указывая на стол. На столе между хлебом, вареной картошкой и второй гильзой уже были раскиданы карты, и почему-то была бита, и задумчивый Гарей забирал себе взятку…

Хотя никто не играл.

Командор протрубил и свалился под стол, и долго оттуда не мог вылезти. Развеселившийся Петкевич заулюлюкал и замахал руками как птица, желающая немного полетать. Димка вытаращил глаза. Он испуганно спрашивал, скорее, самого себя: «У меня что, уже крыша поехала? Уже едет крыша?». Мудрый Фаиг как ни в чем не бывало понятливо кивал головой и улыбался. Теплая воздушная масса бросила меня на пол и потащила в сторону кресла. Спустя какое-то время я обнаружил себя под креслом, а Фаиг меня с любопытством разглядывал и вытаскивать не хотел, и затем я почему-то оказался у него на коленях, а он ласково бубнил под нос: «Плывешь, рыбка, плывешь!».

И когда Командор выбрался из-под стола, он как будто что-то вспомнил, демонстративно поднял обе руки вверх и сказал:

– А давайте, братва, узнаем, сколько же сейчас времени!

Я сидел за столом и жевал картошку. Куски вареного картофеля проталкивались по пищеводу к желудку. Я следил, как они двигаются, не толкаясь, по очереди, доставляя моему телу невероятное удовольствие.

– Пять часов! – с уверенность сказал я.

И принялся за сигарету.

– Ну, не-ет… – усомнился Гарей. – Я сейчас точно тебе скажу… Четыре или полпятого!

– Да проще простого! – крикнул Петкевич.

Он двинулся в сторону письменного стола. Там стоял будильник, и лежали чьи-то наручные «Полет».

– Стоп! – остановил его Командор. – Сколько по твоим внутренним?

– Где-то четыре…

– От силы сорок пять минут, – сказал Фаиг.

– Хорошо, – сдался Командор, – посмотрим.

Он подошел к будильнику и развернул его. Я увидел время и вслух произнес: «Остановились!». Будильник показывал 15 часов 10 минут.

– Не остановились! Вон на «Полете» такое же время!

Действительно, времени прошло всего ничего. И я вспомнил, что курю вторую сигарету, потому что первую так и не смог докурить, она сама истлела в пепельнице. Я вспомнил, как она казалась мне какой-то «долгоиграющей», километровой. Я курил ее, курил, курил, а она все не кончалась и не кончалась. Я так устал ее курить, что бросил и забыл о ней.

Фаиг поставил «Пинк Флойд», и мы продолжили сеанс. Без Димки. Он спал, уткнувшись лицом в подушку. Второй косяк пошел быстрее. Пытались догнать первое состояние. Командор и Петкевич наперебой, как дети, рассказывали свои ощущения. И как было странно двигаться. И думать. И какая глубокомысленная пауза между намерением что-либо сделать и самим этим действием. И какие глупые заторможенные у всех физиономии.

– В конечном итоге, – изрек Гарей, – все, что мы можем объективного – это смеяться.

– Все из-за женщин, – сообщил я, смутно выразив какую-то давнюю идею. – С тех пор, как в мире появилась женщина, мир стал серьезен.

– Весь мир – бардак, все бабы – Нади! – сказал Петкевич.

Димка зашевелился на кровати, что-то пропел и снова умолк. Фаиг добивал косяк.

– Мы, между прочим, могли бы объединиться и создать партию! – воскликнул неожиданно Командор.

Повисла некоторая пауза.

– На зависть всем врагам, – подхватил Фаиг. – Я и название нашей партии придумал. Партия Ха-Ха!

– Гы-гы-гы! – это Димка подал голос.

– Ин-нтер-ресн-ная мысль! – с трудом сказал я. Или подумал, что сказал. Слово оказалось ужасно «долгим».

– Ты что-то хотел предложить? – спросил Командор, глядя на меня.

– Он хотел сказать, что поры бы занять в этой партии какие-нибудь должности! – заметил Гарей.

– Главный хахаист, лидер Российской партии Ха-ха – Командор! – сказал господин Петкевич. – А я буду первым заместителем главного хахаиста!

– Ромка у нас будет секретарем по общественным вопросам! – вставил Гарей.

Я благодарно посмотрел на него и в свою очередь ответил:

– Гарей у нас будет отвечать за архивы партии!

– Ура! – обрадовался Гарей.

– Начальником по развитию нового «ха-ха» предлагаю назначить Фаига, – сказал Командор. – Кто за?

– Единогласно! – пискнул Димка, приподнял голову и тут же спрятал ее под подушку.

– Димка! А ты кем хочешь быть?

– Я?… А ты кто?

– Командор!

Все посмотрели на Командора. Он вдруг встал и направился к выходу. «Ты куда?» – спросили мы в один голос. «Отлить», – просто сказал Командор и удалился.

Только он вышел, как все разбрелись по кроватям. К Димке отправился Гарей, а на пустующую – Фаиг с господином Петкевичем. Я прибавил громкость, «Пинк Флойд» с помощью какого-то неестественного звука вызвал во мне летающие разноцветные миры, и я повалился в кресло…

В дверь постучали.

Я открыл глаза и сказал довольно убедительно и громко:

– Открыто!

Однако своего высказанного слова я не услышал, а вместо этого увидел полупрозрачный предмет неуловимой формы, олицетворяющий смысл слова «открыто», который полетел от меня по прямой. Я ждал. Предмет растворился в музыкальных коридорах «Стены».

В дверь постучали.

Я ничего не сказал и пошел открывать, хотя дверь не была заперта – Командор-то вышел на секунду.

На пороге стояла Богиня Лю. Это была сказка! И она только начиналась. Лю моя Бовь только что закончила школу, только что поступила в Литературный институт, только что издала первую свою книжку стихов. Но уже успела подружиться со столичным бомондом, потусоваться с музыкантами и телевизионщиками, журналистами и бизнесменами. О, она всего добьется, всего, чего сама пожелает! Она казалась мне набоковской Лолитой, Наташей Ростовой и маленькой Верой одновременно. Была она ростом в те самые пять футов и один дюйм, ослепительно улыбалась и элегантным взмахом руки поправляла на лбу каштановые локоны.

Она сделал шаг навстречу, однако я остановил ее, не пропуская в комнату. Мне стало неловко и даже стыдно, что у меня валяются не нажравшиеся в стельку друзья, а обкуренные соратники по партии, представляющие лучшую часть интеллигенции.