Точка, точка, запятая... - Михаил Львовский

— Верю, — сказал Волик.

Леше показалось, что Волик произнес это как-то не очень твердо, и он решил исправить дело проверенным веками способом:

— Галку Вишнякову знаешь? Чуть не упала. «Для меня, говорит, людей без юмора не существует, а у Леши он есть».

— А что тебе физик поставил? — спросил Волик.

Леша сник.

— Ты же знаешь, я его тоже не особенно балую. Зачем мне перед ним себя показывать? — сказал он.

Такой ответ пояснений не требовал. Все было ясно.

— А куда мы идем? — спросил Волик.

— Мы с Женей сегодня весь день вместе, — начал Леша, — она сейчас сюда придет… Вот к той скамейке…

Волик остановился. Печально посмотрев на Лешу, он круто повернулся и пошел в обратном направлении.

— Стой!.. Подожди… Волик!.. — бежал рядом с ним Леша.

Волик не останавливался.

— Зачем я тебе нужен? — спросил он на ходу.

— А что я с этой девчонкой без тебя буду делать? — вырвалось у Леши. Потом он объяснил: — Ты один знаешь, какой я на самом деле, один ты меня понимаешь.

— Да? — горько удивился Волик.

— Я ей сказал, что, кроме тебя, у меня никого нет.

Волик остановился.

— А она что?

— Заинтересовалась, — сказал Леша и добавил, не глядя на Волика: — У меня знаешь какой класс. Могут запросто перед девчонкой унизить.

Волик пошел к скамейке. Леша оживился.

— Она сказала, что у меня есть знаменитый тезка. Какой-то Алексис… Кажется, Клеро.

— Ничего себе «какой-то»! Исследовал движение кометы Галея и определил время ее возвращения. — Волик вгляделся в глубину бульвара. — Идет…

И Леша увидел Женю не в школьной форме, не в спортивном костюме, а в летнем нарядном платье. Кроме того, она была без очков. Впервые в жизни ощутив, что такие перемены могут происходить из-за него, Леша ошалел от счастья.

— Добрый вечер, — сказала Женя.

— Это Волик, — представил Леша своего друга. — Я тебе рассказывал.

— Я думала, он… чуть постарше…

— А я младше, — отрезал Волик.

— Я его всегда за собой таскаю, — непринужденно болтал Леша. — Волик был маленький, так его мама, как куда идет, всегда просила за ним присмотреть. Вот мы и привыкли друг к другу.

— Она тебя и сегодня об этом попросила? — поинтересовалась Женя.

— И сегодня, — ответил за Лешу Волик. — Чтобы я спички не зажигал и случайно из окна не вывалился. Мы на седьмом этаже живем.

— Сядем? — предложила Женя.

Они сели и довольно долго молчали, глядя по сторонам. Хуже всех было Леше. Женино лицо выражало веселое любопытство, а Волик явно считал, что так Леше и надо. Наконец Волик сжалился:

— У меня рубль есть. Хотите мороженого?

— Леша, ты хочешь? — спросила Женя.

Леша сразу вскочил:

— Я сейчас сбегаю, у меня тоже деньги есть!

— Зачем же ты, когда я… — начал было Волик.

— Я! — умоляюще сказал Леша.

— Да, но… — еще пытался улизнуть Волик, но момент был упущен.

— Сиди, сиди, я быстро! — сказал Леша и убежал.

Оставшись одни, Волик и Женя помолчали. Потом Женя открыла сумочку и надела очки. Волик оживился (как-никак все-таки оптика!).

— У тебя плюс или минус? — спросил он солидно.

— От косоглазия, — ответила Женя.

Волик глотнул воздух.

— Но если не буду снимать, пройдет, — продолжила Женя виновато.

— Так ты не снимай, не снимай. Вообще-то незаметно. Я бы даже не догадался, — как-то слишком быстро заговорил Волик. И добавил неожиданно: — Платье… красивое…

— Тут все дело в воротничке, — охотно объяснила Женя.

— Красивый воротничок, — подтвердил Волик.

А потом сказал:

— Я, пожалуй, пойду домой, а? Уроков много.

И встал.

А Женя, которая все время держалась независимо, взмолилась:

— Посиди, Волик! Я тебя очень, очень прошу.

Волик сел.

Мороженое способно развеселить любое общество, а Леша принес и конфеты «Мишка».

— Кому что? — спросил Леша.

На садовой скамейке расположились три стаканчика с мороженым и развалившийся кулек с конфетами.

— Мне и то и другое, — протянулась к лакомствам Женина рука.

— И мне! — начал действовать Волик.

— И мне! — Лешина рука на мгновение скрестилась с рукой Волика.

— Пересечение множеств, — сказала Женя.

— Что? — спросил Леша.

— А, ерунда! — сказал Волик уже на ходу. — Нас трое, значит, мы ограниченное множество из трех элементов. Три стаканчика — другое множество. Конфеты — третье. А пересечение состоит из тех, кто ест и конфеты и мороженое.

Леша помрачнел.

Они шли по бульвару, кабинет физики был далеко, но какие-то странные звуки, напоминающие космос, электронную музыку и фантастические романы, как сигналы из других миров, стали пробиваться сюда. И если там, в кабинете физики, эти сигналы звучали весело, здесь в них было что-то тревожное.

— Неужели ты Колмогорова читал? — спросила Женя Волика.

— Куда нам, — поглядывая на Лешу, ответил Волик. — Мы пока Виленкина.

Хоть Волик и пытался сделать вид, что и его друг некоторым образом «причастен», но Леша даже отстал немного.

— А ты пробовала сформулировать теорему Пифагора как утверждение о пустоте некоторого множества? — перешел в наступление Волик.

Они с Женей прибавили шаг. Тревожная музыка из иных миров зазвучала совсем громко. Сквозь нее едва пробивались когда-то знакомые голоса:

— Множество пасущихся на Луне лошадей пусто. Равно нулю.

— У Виленкина что хорошо? Наглядно.

И еще что-то произносили эти голоса и всё в том же роде:

— А множество тигров, живущих на свободе в Австралии, а?

— Ха-ха-ха-ха!

Отстав от своих друзей, Леша шел с широко открытыми, невидящими глазами.

Волик и Женя остановились. Вид у них был слегка виноватый.

Когда Леша подошел к ним, Волик сказал:

— Ты что отстаешь?

Леша молчал.

— Жень… — сказал Волик, — а ты знаешь, как Лешка в тире стреляет? Двадцать два из двадцати пяти возможных.

— Он мне рассказывал, — горячо поддержала Женя такой поворот разговора. И вдруг заявила: — Мальчики, спойте!

— Зачем? — удивился Волик.

— Мне очень нравится «Степь да степь кругом…»

— Ну и что? — еще больше удивился Волик.

— А Леша рассказывал, что вы ее дуэтом поете. Спойте. Он говорил, у вас здорово получается.

Все трое молчали довольно долго.

— Мы с ним? — переспросил Волик, глядя на Лешу.

— Да, — сказал Леша.

— Понятно, — сказал Волик.

— Бросьте ломаться, — сказала Женя. — Я ненавижу, когда мальчишки ломаются. — Она уже начинала сердиться.

— Мы не ломаемся, — сказал Волик. — Только «Степь» мне сейчас не вытянуть.

— Ну, спойте что хотите.

Испепеляющим взглядом глядя на Лешу, Волик запел тихо, но довольно музыкально:

Дорогой длинною,

И ночкой лунною,

И с песней той, что вдаль летит, звеня…

Что же ты не подпеваешь? — спросил он Лешу.

— Сейчас вступлю.

— Вступай. Три-четыре…

И они запели вместе:

И с той старинною,

С той семиструнною,

Что по ночам так мучила меня.

Леша как-то забавно фальшивил. Это стало окончательно ясно, когда, подражая современным исполнителям старинной песни, мальчики повторили припев:

Ля-ля-ля-ля-ля…

Женя так слушала этот странный дуэт, что мальчики постепенно смолкли.

Сначала Волик. А потом и Леша, «пролялякав» несколько раз в одиночестве.

И тогда Женя сказала тихо:

— А я-то думала, что ты очень искренний, Леша.

Вечером Женя кормила своего отца. Он был крупным военным инженером, чем и объяснялся кочевой образ жизни этой маленькой семьи, состоявшей из отца и дочери. Женя привыкла к временным жилищам, быстро находила новых друзей и гордилась отцом, потому что его повсюду ждали, а их переездами ведал министр обороны.

— Почему у нас такое грустное настроение? — спросил военный инженер, не отрываясь от газеты.

— Так… из-за одного мальчика, — хмуро сказала Женя, подавая отцу тарелку. И добавила, чтобы не было недоразумений: — Очень хорошего.

— Бывает, — отозвался отец.

— Понимаешь… он иногда неправду говорит… — хотела что-то объяснить Женя.

— Врет? — оживился военный инженер. — Это большое достоинство.

Оба засмеялись. Женя поняла, что ничего объяснять не надо.

— И потом, у него, кажется, музыкального слуха нет, — сказала она уже не всерьез.

— Прекрасно! — обрадовался Женин папа.

— Не смейся, он правда очень хороший. Сегодня, когда схватил двойку по физике…

— Женя, — перебил ее отец, — у этого мальчика есть хоть какой-нибудь недостаток?

Женя опять засмеялась, а потом спросила: