1-книга. Весна на Галане - Алекс Карр

Мало кто из людей, посетивших Хьюм, мог похвастать тем, что он ознакомился с обычаями и бытом этого уникального мира. Вот и сейчас Нейзеру и Рендлю Калвишу пришлось довольствоваться лишь тем, что им было разрешено поселиться в отеле, в номере, окна которого выходили на зимний сад и они даже не смогли увидеть того, как их друг сел в одноместный орнитоптер и улетел на нем куда-то прочь от космопорта. Улетел навстречу своей судьбе, которая на этой планете могла выкинуть с ним любой фортель и сыграть самую жестокую, даже смертельную, шутку. Таково уж было правосудие Хьюма и с этим в галактике считались безоговорочно, так как в ней не было ничего выше Суда Хьюма.

Обитаемая Галактика Человечества, Кантаккийская Звездная Федерация, звездная система Раэлл, планета Хьюм, город Корн, расположенный в 1524 километрах к северу от космопорта Хьюм-Централь.

Галактические координаты:

L = 47262,74325 СЛ;

Стандартное галактическое время:

13 апреля, 02 часа 35 минут

08 часов 25 минут

Несколько часов спустя варкенец, ищущий справедливости на Хьюме, вышел из одноместного рейсового орнитоптера, доставившего его в Корн, небольшой, опрятный и симпатичный городок, лежащий в полутора тысячах километров от космопорта Хьюм-Централь. Теперь этот импозантный красавец был одет не в свою варкенскую тунику, а в какую-то нелепую, бесформенную рясу тускло-оранжевого цвета.

Это одеяние, длиною до пят, вместе с длинными просторными рукавами и большим капюшоном было скроено из одного куска грубой, ворсистой ткани и, словно бы имело одну единственную задачу, до неузнаваемости изменить внешний вид человека. Наряд, перепоясанный грубой веревкой, свитой из толстых растительных волокон, скрывал ладную фигуру Веридора с головы до пят, лишая его какой-либо индивидуальности и придавал ему вид смиренный и покорный Судьбе. Даже походка варкенца, ранее стремительная и легкая, стала шаркающей и какой-то старческой, а плечи понуро опустились, словно бы от тяжкого груза грехов и преступлений.

В северном полушарии Хьюма, где был расположен городок Корн, уже наступило лето и хотя особенной жары еще не было, Веридор чувствовал себя в своей нелепой рясе, как в парилке. Теплый воздух был напитан запахами цветов, свежей зелени и еще каким-то непонятным, странным ароматом, будившим в душе Веридора давно забытые ощущения. Память, словно скупой должник, неторопливо возвращала ему лица и имена давних знакомых, забавные случаи и приятные встречи, которыми когда-то порадовал его Хьюм, вкус давно уже забытых напитков и блюд, звуки прежних мелодий и не менее мелодичных слов певучей хьюмеритской речи. Возвращала даже, казалось, ушедшую безвозвратно грусть расставания с друзьями и любимыми. Корн.

Корн, как и прежде, был крохотным, но очень милым и симпатичным городком. Веридор, повинуясь профессиональной привычке, невольно определил архитектурный стиль застройки городка – неороманский, ранний классицизм с элементами галактической неоготики, характерный стиль аграрных миров светлокожей расовой доминанты. Почти все здания в Корне были, в основном, одно и двухэтажными. Это были красивые, аккуратные домики, сложенные вручную из некрупного кирпича желтого, розового и красноватого цвета, выложенного причудливой, узорчатой кладкой. Дома были построены с каким-то особым изяществом, что проявлялось и в резных мраморных наличниках, и в изящных, причудливо выгнутых оконных переплетах, и в затейливой чешуе черепичных, темно-красных крыш, украшенных бронзовыми, позеленевшими от времени коньками.

По стенам домов поднимались вверх побеги серебристого плюща и цветущих лиан с мелкими, лаково блестящими, темно зелеными листочками, местами полностью укрывая их узорчатую, глазурованную поверхность. Некоторые побеги поднимались по темно-красным, островерхим черепичным крышам до самых коньков. Дома утопали не только в зелени окутавшего их плюща и лиан, но и в зелени высоких деревьев, растущих вдоль нешироких улиц. Сами же улицы, мощенные большими, гладкими плитами из серого, голубого и зеленоватого плавленого гранита, были чистыми и опрятными.

Городок был тих и малолюден. Пока Веридор шел от небольшого аэропорта, расположенного на окраине городка к площади перед ратушей, ему попалось навстречу не более десятка человек. Мальчик с папкой в руках, видимо спешивший в школу, зеленщик, который вышел из своей лавки, чтобы выложить на прилавок, стоящий прямо на тротуаре, еще несколько пучков свежего салата, парикмахер, который отправился через дорогу навестить кондитера, да, еще несколько мужчин, сидящих за столиком на террасе небольшого кафе и полностью погруженных в хо-ло, сложную и увлекательную игру, которую кроме хьюмеритов вряд ли кто мог освоить.

Казалось, никто не обращал внимания на одиноко идущего по улице человека в ритуальном, пыльно-оранжевом одеянии. Впрочем, это вовсе не говорило о мрачности нравов хьюмеритов. Просто таковы были правила хьюмеритов, согласно которых, никто не мог заговорить первым с Человеком пришедшим за Справедливостью. Вдоль улицы стояло несколько небольших гиромобилей с открытыми окнами, похожих на овальных жуков. Веридор был уверен в том, что ни в одном из них даже не заперты двери, так как самым удивительным событием на Хьюме было бы найти вора или мошенника. Корн ничуть не изменился за те тридцать с небольшим лет, что он здесь не был. Немного подросли деревья, да, на здании ратуши оконные переплеты и двери были выкрашены теперь не в зеленый, как раньше, а в красно-коричневый цвет.

По не писаным правилам Хьюма, Веридор мог войти в любое заведение, магазин или мастерскую, практически в каждый жилой дом и обратиться к любому из взрослых хьюмеритов, чтобы просить о правосудии, но он решил пока что не торопиться и немного осмотреться в городе, который когда-то хорошо знал. Бесцельно походив некоторое время по тенистым улицам Корна, Веридор набрел на небольшой пивбар.

Ему даже не пришлось вспоминать к нему дороги, так как ноги сами привели его на эту улицу. Улицу Зажженных Свечей. Именно в это место его тянуло более всего. Когда-то это заведение принадлежало одной молодой особе, с которой у него были связаны самые приятные воспоминания. Оказаться на Хьюме и не посетить это место он никак не мог, даже будучи в этом ритуальном наряде. Двери были открыты настежь, из пивбара тянулся легкий приятный аромат хорошо прожаренного ячменя и солода и доносилась негромкая, обжигающе знакомая, протяжная и грустная мелодия, все те приметы, от которых его воспоминания стали до болезненного отчетливыми. С волнением он зашел внутрь.