Белое, черное, алое… - Елена Топильская

— Так вот, на чем он добирался? А главное, на чем он собирался ехать обратно, с похищенным? Еще: кругом было полно оставленных дач. Нет, вор Пруткин лезет именно в тот дом, где горит свет.

— А вы помните, он это объяснял: думал якобы, что там сторож, и хотел его связать, — прищурился шеф.

— Ладно свет, — продолжала я, уже горячась, — а «мерс» у дома? Судя по показаниям Пруткина, он шел к дому мимо машины; не заметить ее он не мог.

Решил, что машина — сторожа? Нет, мне что-то слабо в это верится. А потом, что же он ничего из дома не взял? Раз уж был готов к тому, что в доме кто-то есть, значит, шел по крайней мере на разбой, иначе зачем туда лезть; а получается, что пришел убивать.

— Хорошо, Мария Сергеевна, вы уверены, что не настроили себя заранее на невиновность Пруткина? Вопросы все-таки остаются, хотя бы с ножом и кровью. Ну все, идите, потом доложите мне ваше мнение по материалу.

Вот так шеф выпроводил меня, и не успела я подняться, как он уже углубился в какие-то свои бумажки.

— Владимир Иванович, — спросила я уже от двери, — а зарплата на этой неделе будет? Уже на пять дней задержали…

Шеф поднял голову от бумажек.

— Подумаешь, на пять дней задержали! Военным по полгода не платят.

Слышали, как зам Генерального выразился? «Скажите спасибо, что вам хотя бы в том же месяце выплачивают, хоть и с опозданием!» Зачем вам вообще деньги?

— Знаете, Владимир Иванович, — склочным голосом отозвалась я, — Господу Богу я, может, еще и скажу «спасибо» за то, что под забором не подыхаю, но уж никак не заму Генерального!

С этим я гордо вышла в приемную, последнее слово осталось за мной. А также все мои уголовные дела и свежий матерьяльчик.

Вернувшись к себе, обнаружила, что Лешка в панике сбежал дописывать обвинительное заключение, а Кораблев, сидя за моим столом, углубился в чтение лежащих на нем уголовных дел.

— Волокита! — сообщил он, откладывая прочитанное.

— Да ну?! — изумилась я. — Мне только тебя в качестве контролера не хватало.

Сейчас мне лучше было не попадаться под горячую руку. Кораблев, однако, этого не заметил и продолжал:

— Вот тут следственные действия не проводились в течение двух недель…

Закончить свою мысль он не успел. Я с грохотом распахнула сейф, сгребла дела со стола и швырнула их в железный ящик. А хотелось Кораблеву в голову.

Кораблев же, как выяснилось, времени зря не терял и успел сунуть свой нос в только что полученный от прокурора материал, на мгновение выпущенный мной из поля зрения, и сразу спросил:

— Ну что, тогда не надо охранника подтаскивать, сами вызовете?

— Что? — не поняла я, резко обернувшись от сейфа.

— Ну, по материальчику-то все равно вызывать Скородумова будете, вот тут и телефончик его написан.

— А при чем тут Скородумов?

— Вам нужен начальник службы безопасности Чванова?

— Нужен. А при чем тут…

— А при том, что он Скородумов и есть. О, вот этого адресочка у меня нету, это он, наверное, совсем недавно переехал.

Кораблев бесцеремонно перелистывал мои бумаги, и я вообще рассвирепела и выхватила у него материал.

— Ты думаешь, это тот самый Скородумов?

— Он и есть, — уверенно сказал Кораблев, не обращая внимания на мою нервозность. — Что я, не помню, что ли: год рождения его, имя и отчество его, родимого, место рождения Эстония, Тарту. Как в аптеке.

— В кустах случайно оказался рояль, — пробормотала я. — Все уже прочитали все, что нужно, кроме меня. Кораблев, сейчас я тебе дам запрос на вызов Пруткина, съезди в суд, получи разрешение, привези его мне и считай, что дешево отделался.

Я, торопясь, нацарапала запрос и протянула его Кораблеву:

— И заодно спроси в суде, где видеокассета с проверкой показаний Пруткина.

При деле ее, как водится, нету, значит, в суде осталась. Ну, что встал?

Давай-давай, пошевеливайся!

— Ладно, — с неохотой приподнял он с кресла свою филейную часть. — Завтра или послезавтра привезу. Если начальство будет спрашивать — я на вас работаю, по судам езжу, ага?

— Не, послезавтра — это ты загнул; меньше чем за недельку не управишься.

Леня, серьезно, ты зарвался. Сегодня до конца рабочего дня, и то тебе жирно будет. Я завтра хочу к Пруткину в тюрьму сходить. Да, хорошо, что вспомнила: еще в тюрьму отвези бумажку, чтобы его никуда не отправляли. А завтра мне очередь займешь в тюрьму.

— А я что, в рабство нанялся? Послезавтра, и это мое последнее слово.

— Леня, мне надоело твое нытье! Иди уже, одна нога здесь, другая там.

Леня хмыкнул:

— Когда я получал высшее образование, у нас были два препода стареньких, оба воевали, и у одного глаз был стеклянный, а второй ногу на войне потерял, с протезом ходил. Они всегда экзамены на пару принимали. Как-то на экзамене один, хромой, другому говорит: «Пойду чайку попью». А второй, одноглазый, ему без всякой, надо полагать, задней мысли отвечает: «Ну иди, только быстро, одна нога здесь, другая там». Хромой на него глянул и говорит: «Ладно, только и ты здесь смотри в оба». Шутка! Смотрите в оба, я пошел.

— Леня, ты понял — чтоб был здесь с документами до конца рабочего дня!

— Мария Сергеевна, что вы суетитесь? — рассудительно заговорил Кораблев, встав передо мной в позе греческого ритора. — Вы должны в месяц уложиться, только если Пруткина в суд направлять будете. Но мы же оба прекрасно понимаем, что если это он грохнул Ивановых, то я китайский император. Так что через месяцочек дело приостановите, и ладно. Не надо торопиться, лучше домой пораньше идите, отдохните и с ребенком пообщайтесь. Ага?

— Не ага. Слушай, китайский император, кто мне тут за волокиту выговаривал?

— Да я шутил. Нет, правда, не надо торопиться. Успеете еще с Пруткиным пообщаться. Удовольствие еще то. Он и на свободе-то особо за собой не следил, а сейчас, наверное, вообще плесенью покрылся.

— Их же моют там раз в неделю?

— Ну и что? А в камере вши и гниды. Я вас предупредил. Ну все, пошел я, буду послезавтра.

— Леня!.. — крикнула я вслед, но дверь за ним уже закрылась.

Я от злости изо всей силы хлопнула ладонью по столу и ойкнула от боли — отшибла ладонь. На такие необычные звуки тут же прибежал Лешка.

— Ты чего, мать? С Кораблевым подралась?

— Не успела. Слушай, он все такой же непрошибаемый. Хоть кол на голове теши! Ну ладно, хватит говорить о противном, давай поговорим о приятном: ты обвиниловку написал? Шеф уже мне поручил провести с тобой воспитательную работу…

— Почти. Остался список свидетелей и справка. У меня уже ум за разум зашел от этих взяток. Представляешь, до чего докатился? Писал я, писал, выдохся и пошел проветриться, сигарет купить: у нас в ларьке, внизу возле прокуратуры, «Честерфилд» по девять рублей продается, таких цен в городе уже нет, это точно.

У меня две десятки в кармане с утра заготовлены, только достать. Я, весь в своих мыслях об этих чертовых взятках, бреду, понимаешь, нога за ногу к ларьку, подхожу, сую руку в карман, достаю, как я себе думаю, двадцатник, а на самом деле ксиву свою прокурорскую, сую в ларек в окошечко, и говорю: «Два „Нестерфилда“!» Девочка в ларьке мне без звука дает две пачки сигарет, а я же помню, что мне еще два рубля сдачи причитается, и говорю: «А сдача?» Она мне дрожащим голосом: «А сколько?» А я ей строго так: «Ты что, мочалка, считать не умеешь?» И тут только осознаю, что вместо денег ксиву сунул. Ужас, стыдно как!

Теперь я туда и носа показать не могу, будешь мне за сигаретами бегать, ладно?

— Лешенька, может, тебе лучше сразу шефа послать, чтобы не мелочиться? Нет уж, вон пусть Кораблев за сигаретами бегает, все равно от него толку как от козла молока. Пусть бы практиканта дали какого, разницы-то нет, кто на побегушках будет, — вздохнула я. — Хотя, пожалуй, я погорячилась: Кораблев совсем не дурак, и не бесполезный, только ленивый как не знаю кто.

— Не такой уж он ленивый, просто своими делами занимается, насколько я слышал. Подкручивается. Слушай, а чего ты следователя в бригаду не попросишь, хотя бы милицейского?

— А зачем мне это надо? Потом за ним все переделывать? Нет уж, со следственными действиями я сама справлюсь, мне нужен только гонец, «подай-принеси», изаодно чтобырешал вопросы оперативного сопровождения, — установочку там сделать, точку включить, «ноги» поставить.

— Ну и зря. Я бы на твоем месте поклянчил бригаду и руководил бы себе: всех озадачишь, а к вечеру только донесения собираешь…

— Ага, а сам заперся в кабинете и по другим делам работаешь, работаешь…

Кстати, на моем месте должен быть ты. Если бы ты взятки вовремя сдал, матерьяльчик на нашего коллегу Денщикова приземлился бы на твой стол.

Я помахала перед его носом сколотыми скрепкой бумажками.

— На Игоря Денщикова, что ли?!

— На Игоря Алексеевича собственной персоной.

— И где же это он в очередной раз прокололся?

Мы с Лешкой понимающе переглянулись, поскольку Игорь Денщиков был в городской прокуратуре фигурой одиозной. К тому же весь его неоднозначный трудовой путь проходил на наших глазах, да и начался в нашей прокуратуре.