Манипулятор - Борис Александрович Титов

звук, вызывающий у юноши чувство щемящей тоски. Он уже был не в силах преследовать ее, и через мгновение она превратилась в маленькую светящуюся точку в звездном ночном небе.

Он стоял на балконе. Луна ярко освещала кусты сирени и зеленый ковер газона. С высоты четырнадцатого этажа гостиницы был виден весь город. Огни в домах были уже погашены, освещались лишь одни улицы, переплетающиеся между собой как сеть паутины, все нити которой сходились в одну яркую точку, от которой он не мог оторвать взгляда. Вдруг из самого центра этой огненной точки что-то взметнулось ввысь и запорхало, рисуя в ночном небе узоры необычайной красоты. Это была огромная бархатисто-черная бабочка со светящимися магическими знаками на крыльях, изображение которых постоянно менялось.

В ней было что-то зловещее и одновременно завораживающее, что заставляло неотступно следить за ее полетом, имевшим какой-то мучительно-страдальческий смысл. То был полет торжествующей любви, но любви, несущей с собой смерть.

Бабочка подлетела к огромному кусту сирени и села на него, полностью накрыв крыльями с ярким узором, состоящим из больших и маленьких кругов, сочетание которых напоминало три шестерки. Она затрепыхалась, пытаясь вновь взлететь, но крылья ее потеряли силу, беспомощно повисли, стали тускнеть, и вот уже мрак окончательно поглотил бабочку вместе с ее необыкновенными крыльями.

Вдруг ему показалось, что он слышит зов возлюбленной.

– Ми-лый… ― сладко пропел ее голос.

Он зажал уши руками, закрыл глаза и застонал от непереносимой душевной муки.

– Ми-лый! ― отчетливо донеслось снизу.

Он перегнулся через перила и увидел ее прекрасное лицо в кустах сирени. В огромных глазах отражался лунный свет, и она ласково манила его к себе.

– Иди ко мне, милый, иди, ― шептала она, перебегая от одного куста к другому и сливаясь с ними.

– Где ты? ― в отчаянии закричал он.

– Я здесь, ― прошептала она, разводя ветви сирени. ― Иди ко мне, я жду тебя, ну иди же! ― взмолилась она и вновь протянула к нему руки, которые теперь уже почти касались его лица.

– Иду, ― прошептал он в ответ и ринулся вниз. ― Я иду к тебе… иду… иду… ― повторял он, испытывая ни с чем не сравнимый восторг от полета и радость от предстоящей с ней встречи.

***

Сергей не любил вспоминать студенческие годы. Слишком много обид и разочарований было с ними связано.

В его группе был студент по фамилии Федоров ― этакий рубаха-парень из глубинки, который, хотя никто его об этом не просил, взял на себя миссию борца за справедливость, защитника прав «униженных и оскорбленных» и по совместительству миротворца. Он с энтузиазмом кидался улаживать конфликты, которых, в сущности, и не было. Стоило одному студенту сказать другому что-то вроде: «Ну ты и тормоз», тут же, как черт из табакерки, неизвестно откуда выскакивал Федоров и разражался гневной тирадой:

– С какой стати ты его оскорбляешь? Ты хочешь сказать, что он тупой? А он, между прочим, ничуть не глупее тебя. Немедленно извинись!

И бедолага, несмотря на то что в их среде это была расхожая фраза, вынужден был извиняться, совершенно не понимая за что. Федоров дружелюбно похлопывал «оскорбленную» сторону по плечу со словами:

– Надо уметь за себя постоять, а то тебя не будет унижать только ленивый. Послушай, ― как бы между прочим добавлял он, ― я забыл в общаге кошелек. Займи до завтра пару сотен, а то я с голоду сейчас мел начну жрать.

Таким образом, походя, он занимал у «пострадавших» деньги, которые и не собирался отдавать.

Еще в первом семестре Федоров одолжил у одной из сокурсниц сто тысяч якобы для того, чтобы купить дорогое лекарство для тяжело больной матери. Прошло больше года, и, похоже, он вовсе не собирался возвращать деньги, несмотря на то что она неоднократно со всей возможной деликатностью напоминала ему о долге. Когда же терпение девушки лопнуло и она в присутствии одногруппников, бывших свидетелями этого займа, потребовала вернуть всю сумму в кратчайшие сроки, Федоров понял, что если он этого не сделает, то его репутации борца за справедливость придет конец.

Поскольку из всей группы он не занимал деньги только у Сергея, то именно к нему парень кинулся за помощью. Тот вошел в его положение и готов был ссудить ему необходимую сумму, но при этом потребовал расписку. Деваться Федорову было некуда, и он согласился. Но получив деньги, парень, пылая праведным гневом, рассказывал приятелям:

– Представляете, у меня мать умирает, срочно понадобились деньги на операцию, я попросил у него в долг на неделю вовсе даже не огромную сумму, а он мне: «Расписку пиши!» Ну не сволочь ли, а?!

Те сочувственно кивали, и с той поры за Сергеем прочно закрепилась репутация жлоба.

А вскоре произошло еще одно событие, окончательно превратившее его в парию.

Преподаватель истории психологии имел репутацию «зверя», поскольку валил всех нещадно. Накануне экзамена Федоров объявил:

– Я нашел выход на профессора, будем сдавать за наличку. С каждого по десять тысяч. Он предупредил, что всем, конечно, пятерки не поставит, но двоек не будет. Так что гоните деньги.

Студенты повозмущались, но раскошелились. Все, кроме Сергея, который заявил:

– На пятерку я не претендую, а на тройку и без подготовки сдам.

И все бы прошло гладко, если бы несколько студентов не получили двойки. Все бросились к Федорову.

– Профессор пересчитал деньги, ― оправдывался тот. ― Сумма с количеством студентов не сошлась, он заподозрил неладное – и вот результат. Это все из-за Сергея, ― заключил он.

На счастье профессора, кто-то из студентов рассказал эту историю родителям, и те обратились с жалобой в деканат. Началось расследование. Федоров, не моргнув глазом, нагло утверждал, что передал деньги преподавателю. И пострадал бы невинно бедный профессор, если бы его друг не работал на юрфаке, где имелся «детектор лжи». Тот предложил создать комиссию, проверить обоих и по результатам передать дело в суд на одну из сторон. В тот же день Федоров вместе с деньгами исчез из города. Всем все стало ясно, группа явилась к профессору с извинениями, но почему-то, скорее всего по инерции, студенты продолжали считать виновником произошедшего именно Сергея. Он стал объектом настоящей травли: в его сторону постоянно отпускались мерзкие шуточки, звучали язвительные замечания по поводу его внешности. Одногруппники неприкрыто радовались, когда Сергей проигрывал дискуссию с преподавателем, и высмеивали его нравственные принципы. Ему одному забывали сообщить о переносе или отмене даты экзамена, а его имя таинственным образом исчезало с титульного листа коллективной конкурсной работы, бóльшую часть которой проделал именно он.

А в конце третьего курса случилось нечто такое, что окончательно похоронило надежды Сергея на установление нормальных отношений с сокурсниками.

Окончание весенней сессии решено было отметить на даче у одного из студентов. К огромному удивлению Сергея, позвали