«…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда»: Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953-1972) - Юрий Терапиано
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я, конечно, думаю о будущей книге для «Ч<еховского> и<здательст>ва», но слухи о нем доходят сюда тревожные[59] — будет ли оно существовать в 55 г.? — так что пока не могу успокоить себя этой надеждой.
Крепко жму руку.
Ю. Терапиано
8
14. VII.54
Многоуважаемый Владимир Федорович,
Еще раз очень благодарю Вас за Ваше отношение — в наше время необычное, даже удивительное. Вы поставили (в общем смысле) очень важный вопрос о солидарности писателей, о чувстве ответственности в отношении коллег, о взаимной поддержке. В прежнее время в парижской среде было больше солидарности и доброго отношения друг к другу. Эта солидарность «младшего поколения» и благожелательное отношение в значительной мере являлось основой прежней атмосферы. После войны, к сожалению, «тайная враждебность», если она и была, стала явной, каждый уединился, замкнулся в кругу личных своих интересов — и нет никакой возможности «перекинуть мост» от человека к человеку. И «воздуха» как-то само собой не стало. Я очень Вас понимаю — в смысле отношения к «признанию», но все-таки, мне кажется, Вы слишком строги к себе и к другим Вашим литературным сверстникам. Очень жаль, что все мы так разбросаны по всему миру. И местное «племя молодое», тоже талантливые люди, тоже как-то чувствуют себя «в темноте» среди «старших», забывших об общих вопросах и занятых главным образом только своим личным. Если я чувствую себя «без воздуха» — это потому, что сейчас как-то трудно подойти к людям и еще труднее объединить их (как объединялись прежде) во имя какой-то отвлеченной цели. Сейчас — все разговоры (и весь пафос) идут о конкретном, а прежние споры о поэзии, о ее пути и т. п. — как-то никого не волнуют. Мне кажется, что прежде каждый верил в «будущее», — «что-то случится», «что-то откроется», а без надежды и веры душа человеческая сразу снижается на несколько ступеней вниз, предает саму себя. Вероятно, главная причина современного «безвоздушного пространства» — потеря надежды. «Мечта» обманула, ничего не преобразилось — и вот роковой вопрос: «К чему писать?» — «Разве что-либо может получиться у нас?» — и т. п. Читатели, которые прежде тоже имели свою «мечту», покупали книги, приходили на вечера слушать стихи, почувствовав, что надежда не осуществилась, тоже теперь сердятся на нас и даже мстят нам невниманием. Верно ли, что надежды впереди нет? — не думаю. Мне кажется, сейчас нужно подумать нам о «человеке 50-х» годов, как в свое время мы нашли «человека 30-х» гг. Основным ощущением окончившейся сейчас «парижской ноты» была переоценка прежней, дореволюционной лит<ературной> эпохи и вопрос, как и чем может жить современный человек, прошедший через крушение прежнего мира. Этот человек 30-х годов был уединенным индивидуалистом без Бога, сомневался во всем. А каков человек 50-х гг. — вот главный вопрос. Ваша статья о Швейцере касается как раз этого. Вот было бы хорошо поставить вопрос о том, чем жив и чем может жить человек 50-х гг. Тогда и энергия появится, и, б. м., опять возникнет тайный общий заговор, среда, содружество, без которой — Вы правы — литературная среда мертва. Но вот — как на расстоянии начать разговор и как сделать его общим?
Адрес моих друзей: Mrs. Н. Rubissow (Елена Федоровна)
420 Riverside Drive, New York 25, N. Y.
Крепко жму руку.
Ю. Терапиано
9
12. VIII.54
Многоуважаемый Владимир Федорович,
Лучшей книгой о св. Серафиме Саровском является сабашниковское издание[60], Москва 1915 г. — автора не помню. М. б., его можно найти в какой-нибудь библиотеке в Америке? Здесь — его нет, в свое время я долго искал его. Затем — изданная в Париже в 1930 г. книга проф<ессора> В.Н. Ильина[61], которую посылаю Вам одновременно — примите эту книгу от меня. Мне не очень нравятся объяснения, которые Ильин делает, да и вообще, мне кажется, он св. Серафима почувствовал только внешне. Но все же это лучшее, что есть в Париже о св. Серафиме Саровском.
Относительно стихов Лескова, Гончарова и Л. Толстого[62], для верности, спросил специалиста — проф<ессора> Ковалевского, который выпустил по-французски труд о Лескове[63]. Он гарантирует, что ни Лесков, ни Гончаров стихов не писали. Ходасевич или шутил, или мистифицировал Вишняка[64], как думает Ковалевский. (Ходасевич любил такие шутки и раз напечатал в «Возрождении» целую биографию никогда не существовавшего поэта конца 18-го века Василия Травникова[65], сочинив и стихи его, которые цитировал. А когда многие поверили в Травникова — с торжеством объявил о мистификации — у меня этот «Травников» есть в архиве.) О стихах Толстого Льва — никогда не слышал. М. б., он что-либо написал в шутку, но не думаю. Единственно А.Л. Толстая может знать об этом. Проверял же я у специалиста потому, что все писатели — народ опасный, всегда может быть какое-нибудь почти никому не известное стихотворение.
Мне очень понравилось Ваше описание «продажи» меня сестричеству — традиция эта у нас держится прочно со времен Анны Кашинской[66], и по обе стороны — и «здесь», и «там». Было бы, конечно, хорошо, если бы «сестры» признали меня заслуживающим внимания белогвардейцем, но, независимо от результата, благодарю за хлопоты Вас и Моршена. Получили ли Вы ответ от Е.Ф. Рубисовой?[67] Слышал, что она больна, и от нее письма не имею. Поэтому прошу Вас подождать, я Вам напишу в ближайшее время и, если нужно, укажу другой адрес.
Еще о св. Серафиме. Статья Мережковского о нем — «Последний святой»[68], 1908 г. — написана в то время, когда Мережковский боролся с Церковью. Он обвинял святых, и св. Серафима в частности, в эгоизме — «спасаются, мол, думая о себе, а не о других, в то время когда Наполеон шел на Россию» и ряд подобных же пошлостей. Я однажды вспомнил эту статью в разговоре с Мережковским. Он ответил, что рад был бы теперь уничтожить ее, что он тогда ничего не понимал в религии и «должен теперь краснеть за нее». Это делает честь Мережковскому — помню, как он волновался при этом разговоре. По-русски этой статьи у меня нет, есть по-французски, — сборник статей в издательстве «Gallimard»[69]. Если Вас эти статьи интересуют, могу прислать этот (небольшой) сборник Вам для прочтения.
Не дай Бог поэту быть «в литературе» — и мы от нее все эти годы отталкивались и по мере сил старались быть только в поэзии, предоставляя «бытие в литературе» «старшему поколению», которое постоянно заботилось о «славе», т. е. о рецензиях, переводах на иностранные языки и т. п. Результат — широкая публика знает о «нас», вероятно, столько же, сколько и о «вас». Юбилеи, доклады, статьи («какой бы дурак ни писал,
лишь бы хвалил» — формула «старшего поколения») прошли мимо нас, а теперь, когда нужно в свою очередь «продаваться», — приходится объяснять, что есть такой-то, и даже совсем не плохой, писатель… И цена на нас, даже на Георгия Иванова, пока не высокая. Адамович как-то сказал об этом неумении поэтов «довести» себя до читателей — «патент на благородство». Дай Бог, чтобы Ваше поколение подольше пребывало в поэзии. Кленовский (кажется, по возрасту «старший») сумел устроить себе в свое время рекламу — у кого? — Берберова, Аронсон, Яблоновский…[70] но это вряд ли возвысило его поэзию. — Как, в сущности, одиноки поэты и какой низкий уровень читателей был даже в прежней России в эпоху символизма! Ведь и тогда Брюсов писал, что его книги (а Брюсов тогда гремел на всю Россию) — имели тираж максимум в 2000 экземпляров. А вот Надсон — действительно имел тираж, да и до сих пор его имеет…
Крепко жму руку Ю. Терапиано
10
15. IX.54
Многоуважаемый Владимир Федорович,
«Серафима» возвращать не нужно, я его послал Вам в полную собственность. Вот точное название сборника статей Мережковского по-французски: Dmitri Merejkovski. «Sur le chemin d’Emmaus». Traduit du russe par M. Dumesnil de Gramont. 5-e edition NRF. Gallimard. Год издания не указан[71].
«Отплытие на остров Цитеру» Г. Иванова у меня есть. Могу Вам послать на прочтение. Думаю, что эта книга Г. Иванова есть и в «Доме книги» — книжный магазин в Париже. Что же касается святоотеческой литературы — в прежнее время, т. е. до войны, «Добротолюбие» можно было выписывать с Афона. Теперь на Афоне греки устроили казино и монастыри закрыты. Достать святоотеческую литературу в Париже можно только из библиотеки к<акой>-нибудь церкви или у какого-нибудь любителя. Думаю, что в Сан-Франциско тоже можно достать именно таким способом, например через «сестричество».
Не уверен, далеко не уверен, что в ближайшее время не будет никаких войн, революций, концов мира. Геологический пояс подземных газовых камер, в свое время погубивший Атлантиду, все время сейчас действует — было землетрясение в Греции, сейчас в Северной Африке — весь бассейн Средиземного моря «минирован», и геологи ждут «провала» этого района в 70-х гг. — я-то до этого времени уже не доживу, к счастью. Моему поколению пришлось быть «свидетелями истории» — и вряд ли «судьба» отпустит нас со сцены «истории» без шума и нового скандала — приличнее бы после всего, пожалуй, погибнуть в какой-нибудь катастрофе!
