Игра втёмную - Тхиен Ли

Всенародная война Сопротивления скоро вступит в переломный этап. День победы нашего народа после потрясшего мир подвига при Дьенбьенфу уже близок. Я пишу Вам письмо, вернувшись с поля боя. Воинская часть, находящаяся под моим командованием, освободила ряд общин и деревень вокруг Камау. Думаю, мне представится случай засвидетельствовать Вам свое почтение.

В заключение письма шлю Вам, святой отец, пожелания здоровья и благополучия.

Письмо Робера Нгуен Тхань Луана было датировано 30 июня 1954 года.

В комнате воцарилась гнетущая тишина, нарушаемая лишь размеренными шагами Ню.

Епископ сложил руки на животе и выжидательно смотрел на своего младшего брата. Как бы там ни было, Ню более, чем кто-либо еще, правомочен дать оценку этому письму и затем определить отношение семьи Нго к написавшему его офицеру Вьетминя.

Нго Динь Тхук написал первое письмо Луану два года назад по подсказке Ню. Тогда широкое распространение получили слухи о предстоящем возвращении во Вьетнам Нго Динь Зьема. Ню встречался с несколькими американцами. Количество писем, посланных кардиналом Спеллманом епископу, достигло нескольких дюжин. И причина крылась не в том, что глава католической епархии Нью-Йорка хотел установить особые отношения с настоятелем никому не известного прихода во Вьетнаме.

Ню обсуждал с епископом возможности привлечения католиков — участников войны Сопротивления на сторону Нго Динь Зьема. В списке, составленном им, имена Жана и Робера Нгуен Тхань Луан были подчеркнуты красным карандашом.

Имя Робера подчеркивалось более жирно, поскольку он боевой командир и сведений о его вступлении в коммунистическую партию не имелось. Робер в отличие от Жана не занимался политикой. Возможно, что к тому же он до сих пор принадлежал к пастве в прямом и переносном смысле этого слова.

Ню говорил тогда: «Подготовку надо начинать немедленно. Нам нужны, крайне нужны католики — участники Сопротивления. если мы будем формировать свои силы из людей, которые последние годы провели где-нибудь в Швейцарии, карабкаясь на Монблан, то нас нельзя будет отличить от других группировок, наподобие тех, которые возглавляют Чан Ван Хыу, Нгуен Ван Там».

Луан не ответил на письмо. Епископ в нетерпении написал еще одно и еще. Однако ответ на них пришел лишь сегодня.

— Святой отец, как вы считаете, не скрывается ли что-то за этим письмом Нгуен Тхань Луана?

Этим вопросом, заданным с нажимом, Ню разорвал напряженную тишину, тягостную, как во время безмолвной молитвы.

Епископ, руки которого по-прежнему были скрещены на заметно выпиравшем животе, повел бровями. Его мнение всегда зависело от точек зрения других людей. Сейчас он с особым почтением воспринимал соображения Иго Динь Ню. И епископ здесь не исключение, в течение не одного года Ню был особо доверенным «советником», а в ряде случаев и «провидцем» для Зьема и Луана.

Тхук в нетерпеливом ожидании следил за Ню, руки его напряглись, и епископское кольцо золотой полосой выделялось на черной сутане.

— Мне бросились в глаза такие слова, как всенародная война Сопротивления, победа нашего народа, подвиг при Дьенбьенфу, потрясший мир. Он не забывает ловко напомнить нам, что принадлежит к числу командиров, разгромивших всю систему обороны вокруг Камау. Вершина его уловок — утверждение, будто он по-прежнему остается глубоко верующим католиком.

Заметив, что Тхук делает вид, словно не понимает тайного смысла письма, Ню остановился перед ним и произнес:

— Он намекает: если я вернусь в город, то не с пустыми руками.

— Естественно, — нерешительно пробормотал епископ. — Зачем нам люди с пустыми руками?

— Правильно, нам нужны такие, кто что-то принесет. Пусть это будут нашивки на мундире или, пожалуй, отметины на теле. Но не в голове!

Епископ даже привстал с кресла, его восхитила прозорливость младшего брата.

— Тем не менее посмотрим, — медленно продолжал Ню. — Напишите ему еще одно письмо, святой отец. Пойдет ли он на немедленную встречу с вами? Мне хотелось бы, чтобы он был в городе как можно скорее, до достижения урегулирования по Индокитаю. Напишите ему без обиняков: к людям, которые сами отошли от той стороны, мы относимся иначе, чем к демобилизованным.

Епископ подумал про себя, что его младший брат, конечно, прав. Робер Нгуен Тхань Луан наверняка поймет реальное положение дел. Поэтому через священника соседнего прихода он сразу же направил Луану еще одно письмо — с указанием места и времени встречи.

6

Для написания епископу своего первого письма Луан не случайно выбрал конец июля. Женевская конференция близилась к концу — это благодаря мышеловке, устроенной вьетнамской Народной армией в Дьенбьенфу, мышеловке, в которой погибли последние надежды французских милитаристских группировок. В конце концов, Наварр — слабый генерал, а Салан, к сожалению, и того хуже.

В результате правительство Ланьеля пало, и буквально на следующий день, 14 июня 1954 года, Мендес-Франс сформировал новое правительство. В правящих кругах Франции верх одержала тенденция к военному уходу из Индокитая.

Но на смену старым проблемам нарождались новые. Французы и американцы начали вести бурный обмен мнениями о том, как продолжить спектакль в Индокитае; поменявшись ролями, они готовили почву для того, чтобы США закрепились в этой горячей точке азиатского континента.

16 июня 1954 года Быу Лок ушел в отставку, и в тот же день премьером стал Нго Динь Зьем — все шло как по нотам.

Ответ епископа на свое письмо Луан получил меньше чем через неделю. Тон письма был незавуалированно грубоватым, понукающим, однако за явными угрозами со стороны епископа чувствовалось смятение и беспокойство. Луан решил не спешить с новым письмом.

Проанализировав список членов правительства Зьема, Луан понял, что новый премьер пока не создал себе прочной опоры. Состав кабинета министров оказался неоднородным, и Зьему предстояло приложить немало усилий, чтобы установить над ним контроль. Хотя Зьем наряду с постом премьер-министра получил прерогативы министра обороны и министра внутренних дел, его заместителями в этих министерствах стали доверенные люди французов — Ле Нгок Тян и Нгуен Нгок Тхо, оба в ранге генерал-губернаторов. Генеральным директором полиции остался Лай Ван Шанг из секты Биньсюен, а начальником генерального штаба — генерал Хинь, француз во всем, кроме цвета кожи.

Армейский генерал Поль Эли, приравненный по должности к начальнику французского генерального штаба, сменил корпусного генерала Салана. Это свидетельствовало о том, что французы еще не отказались от своих иллюзий. Франция окончательно сдавала позиции США, но отнюдь не безоговорочно. Главным содержанием ситуации в стране в течение определенного периода неизбежно должно было стать соперничество, в том числе и с кровопролитием, между марионетками двух империалистических держав. У каждого лагеря были свои сильные и слабые стороны.

Первые месяцы после окончания войны складывались для Луана тяжело. С одной стороны, он должен был выполнять обязанности офицера полка: поддерживать порядок в подразделениях, прежде всего в 420-м батальоне, готовить их к передислокации на Север. Непросто было объяснять линию партии в военных делах кадровым работникам и бойцам, они говорили, что мы побеждаем, есть предпосылки для еще больших побед… Наряду с этим Луану было приказано информировать всех, в том числе заместителя командира сводного полка Лыу Кханя и политкомиссара By Тхыонга, о том, что он тоже репатриируется на Север, но направится туда другим судном. Приказ товарища Ты был суров: Луан не имел права сообщать о полученном задании даже своему командованию.

С другой стороны, ему надо было до мелочей знать ход развития событий в Сайгоне. Поздно ночью Луан набрасывал на грифельной доске лишь ему одному понятные схемы, стирал и вновь чертил их.

Он решил взять с собой Куена и Ша. Убедить их остаться было делом нелегким, но в конце концов они согласились. Луан разработал варианты ролей для Ша и Куена на несколько лет вперед по возвращении в город.

Руководство решило погрузить 420-й батальон на корабль одним из первых. Луан понял, что это делается ради него. Надо было сократить до минимума число знающих его людей. Тем самым обеспечивались условия для работы в предстоящий период.

Луан следил за погрузкой своей части на советский пароход «Архангельск»,[12] стоявший на якоре в Сиамском заливе напротив устья реки Шонгдок. На этом огромном судне бойцов батальона приняли как близких людей. Луан познакомился с капитаном судна, принял участие в праздничном обеде, устроенном прямо на палубе.

За исключением Куена и Ша, никто в батальоне не впал, что командир расстается со своим подразделением. Провозглашая тост, Луан с трудом сдерживал слезы. Перед ним стояли шестьсот человек, которые совсем недавно шли с ним на жизнь и на смерть. Это были замечательные боевые товарищи.