Свисток, которого не слышишь - Владимир Михайлов

Он вышел быстро, несмотря на хромоту, и Силин не успел удержать его. Он кинулся было вслед, но странное чувство заставило его остановиться, как будто кто-то сзади вдруг опустил руку на его плечо.

Силин резко обернулся. Ничто не изменилось в трюме: все так же тлели светильники, вдоль переборок висели амортизаторы, струбцины – все принадлежности для крепления груза в пути. Десять скафандров по-прежнему лежали; от первых четырех справа тянулись черные фидеры, подключенные к сети контроля экипажа. Кродер, биотектор, истово веривший в свои автоматы, искренне надеялся, что биокибы, может быть, найдут причины гибели людей, выкопав похожее в своей богатой памяти, и сообщат, чего следует остерегаться. Но автоматы никак не реагировали, сам Кродер выбыл пятым, и его уже не стали подключать, а тех, кто умер позже, – тем более. Силин помедлил немного, пытаясь понять, нужно ли отсоединить фидеры, или, напротив, включить в сеть контроля и все остальные: боцманское чувство порядка требовало единообразия. Наконец, он решил включить.

Он сделал шаг к скафандрам, другой – медленно, словно боясь, что друзья лишь притворились мертвыми и сейчас один из них вскочит и оглушительно заорет, а остальные дружно захохочут, подняв головы; в экипаже любили розыгрыши, но этого Силин не выдержал бы. Однако, как и следовало ожидать, ничто не нарушило тишины и неподвижности. Силин склонился над Листом, извлек из карманчика на его левом плече свободный конец фидера и воткнул наконечник в ближайшее гнездо сети контроля, какими было в изобилии оснащено каждое помещение корабля. Секунду Силин вглядывался в Листа, еще на что-то надеясь; но Лист был не счастливее других, ничего не произошло, и Силин перешел к следующему.

Лишь закончив эту работу, он удивился тому, что не испытывает страха, хотя перед ним было самое ужасное – то, что грозило и ему. И все же он больше не боялся глядеть на десять бывших друзей.

Почему бывших, впрочем? Силин потер затылок, стараясь собраться с мыслями. Только что он включил в сеть шесть фидеров. Первые четыре присоединил Кродер. Силин лишь закончил его работу. Но можно было сказать и иначе – Кродер завершил свое дело руками Силина: мысль-то принадлежала Кродеру и никому другому. А это означало, что только тело биотектора лежало в скафандре, а мысли и намерения его перешли к Силину. И хотя спросить Кродера о чем-нибудь вслух было нельзя, но возможность мысленно посоветоваться с ним, с капитаном Маком, с шеф-инженером, с каждым из десяти оставалась. Силин не мог жить без друзей, и страх его (понял он) происходил оттого, что их не стало – но вдруг оказалось, что они живы в нем, и если раньше в каждом из них был целый мир, то теперь эти миры – и голоса людей, их мысли, взгляды, все – умещались в памяти Силина. Так что он был теперь не только миром – вселенной стал Силин, в которой, кроме его собственного, было еще десять миров. Пока он есть, существуют и они, и смогут еще кое-что сделать его руками, например, отстоять вахту и с честью проводить корабль гостей в необъятные просторы надпространства.

Он повернулся и вышел из трюма. Лог стоял в коридоре и обернулся на звук двери; неосторожно ступив раненой ногой, он закряхтел. Силин коснулся его руки. Лог оглядел его и улыбнулся:

– Ну, я выполнил обещание?

– Высшим классом, – сказал Силин.

Лог на мгновение обнял его за плечи.

– Ты по себе знал? – спросил Силин.

Лог покачал головой:

– Ты искал в друзьях то, чего тебе не хватало. И, наверное, нашел.

– А тебе не нужно ничего?

– Все мое ношу с собой… Мои друзья умерли за столетия до моего рождения.

Силин промолчал; он не мог решить, хорошо Логу или нет. Ему захотелось утешить оператора.

– Тут ты неправ насчет друзей: одного ты только что воскресил. – Он улыбнулся. – Спасибо, что выбрал меня.

Лог улыбнулся в свою очередь:

– Я обещал воскресить человека. Оживлять трупы я не умею.

Слово «трупы» резануло слух Силина; оно было неприятным. Боцман представил, как, вернувшись к жизни, из скафандра показывается то, что лежит в нем сейчас. Он содрогнулся.

– Как бы удалить из скафандров воздух? – подумал он вслух. Проблема действительно была нешуточной: кристаллического воздуха скафандров хватало на месяц, даже когда им дышали. – Может быть, вынести наружу, раскрыть и заморозить?

– Это мысль, – согласился Лог. – «Бросали их акулам, когда умирали они». Только не стоит: на Земле ученые коллеги похоронят их, не вынимая из скафандров.

– А у тебя цитаты на все случаи? – спросил Силин.

– Прости. Дурная привычка. Вторая натура.

– Куда теперь?

– В киберотсек, – сказал Лог.

– Ты что-нибудь придумал?

– Это, вождь, была службишка, не служба, – рассеянно проговорил Лог.

– Да ты и впрямь волшебник.

– Добрая фея.

– Вот-вот.

– В хрустальных туфельках.

Силин покосился на башмаки Лога и не мог сдержать улыбки.

– От них страшные мозоли, от хрустальных туфелек, – не то в шутку, не то всерьез пожаловался Лог.

Несколько шагов они прошли молча. Поднялись по пандусу.

– Слушай, Лог. Лидия…

– Ну?

– Вы и в самом деле?..

– Черт, – сказал Лог. – Какой ты еще молодой…

Они вошли в киберотсек. Он походил сейчас на жилье, откуда в спешке бежали обитатели, захватив самое необходимое и бросив остальное как попало. Половина панелей была снята и за ними виднелись пустые гнезда, выстланные упругим пластиком; поблескивали контактные пластины, вились тугие спирали проводов. Капсулы с биокиберами были давно уже вынуты и, заключенные в приборные ящики с такой же упругой обвивкой, установлены в тесной металлической будке на полюсе, у подножия устройства, носившего в просторечии название Большого Черного Дятла. Только одна из капсул, уроненная при демонтаже, валялась на полу – ее так и не успели убрать. Капсула треснула, и виднелось розоватое тело биокиба, кое-где уже тронутое зеленцой. Торчащие из капсулы проволочки с блестящими наконечниками разметались по полу. Восстановить прибор было нельзя: биокибы не портились, они умирали, как подстреленные птицы. Зато можно было вырастить новый, задав наперед его характеристики и конфигурацию. Для этого требовалось всего лишь уметь задавать эти характеристики. Кто-то из погибших – наверняка Кродер – уже успел сделать это: инкубатор был включен, на что указывали огоньки на его панели и тепло, струившееся от стенок.

Силин заглянул в глазок и в ярком кварцевом свете увидел небольшое, в два кулака, розоватое тело. Голубые волны пробегали по его поверхности, и казалось, что тело живет, вздрагивает, учащенно дышит. На самом деле биокибы способностью к движению не обладали, лишь темно-розовая жидкость мерно пульсировала по прозрачным трубочкам, подведенным к растущему телу, и – уже почти прозрачная – по другим трубкам уходила в стенку инкубатора, в обогатитель. Все остальное пространство внутри аппарата было заполнено путаницей тонких блестящих проволочек – скелетом биокиба, смонтированным на точнейшей координатной решетке с помощью микроскопа и микроманипуляторов; от точности монтажа и зависели качества будущего робота, а точность, в свою очередь, обуславливалась не только совершенством приборов, но и интуицией мастера, оттачивавшейся годами. Создание биокибов было сродни искусству, в отличие от монтажа электронных схем, и вряд ли люди стали бы так усложнять свою работу, если бы не безотказность и огромный запас мощности этих устройств. Человеку не подготовленному нечего было и браться за биотектуру – Силину, например. Он это отлично знал и оторвался от глазка с чувством благодарности тем, кто выполнил труднейшую работу до него.