Елена Прекрасная - Виорэль Михайлович Ломов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Искушения
За вечерним чаем Елена слукавила и указала на десерт, который ей не нравился. Она думала, что дядюшка заменит его лучшим. Но Колфин лишь щелкнул пальцами и не стал менять. Минут через пять спросил:
– Как десерт? Нравится?
– Ничего, – буркнула ученица.
– Не лукавь. Не будь ребенком.
– Дядюшка, что изменилось бы, скажи я правду? Получила бы всё равно этот ненавистный десерт!
– Он уже и ненавистный… Не удалось обмануть меня? Но причем тут десерт? Недоступное сладко, а полученное горчит? Елена, учись говорить правду! В суде клянутся говорить одну лишь правду, потому что только правда может спасти жизнь. – Колфин удовлетворился вниманием ученицы и добавил: – И обмануть, по большому счету.
Лена хотела выпить еще чаю, но дядюшка налил ей вчерашний напиток. Перед сном девушка спросила Колфина, а где тетушка Кольгрима – та обещала ей два свидания с родными.
– О свиданиях не беспокойся, – успокоил ее дядюшка. – Свидитесь. От тебя зависит, когда. Тебя всё равно надо периодически выпускать в свет. Скажем, в парижский. Parles français?
– Oui, c'est pas mal.
– C'est très bien. À Paris! À Paris!1
Над столом пролетела бабочка. Лена проводила ее взглядом, а дядюшка изрек очередную сентенцию:
– Вот она тоже летит на свет. На любой, кроме зеркального. – Дядюшка махнул рукой в направлении холла. – Не могу понять, почему.
– Наверное, потому, что он отраженный? – предположила ученица.
– Да? Серьезно? Ты так думаешь? И кто же его отразил? Разве свет, если это свет, можно отразить? А не потому ли, что у бабочки нет мозгов? Bonne nuit2
Это был крайне неприятный тип. Какой-то резкий, но и мягкий одновременно, неуловимый, как пума, которую Елена впервые увидела в зоопарке в семь лет и на всю жизнь испугалась ее взгляда. Мужчина долго грациозно крутился вокруг нее, потом вдруг перемахнул, как пума, ей дорогу и где-то наверху, как ей показалось, притаился. При этом она отчетливо слышала шепот: «Не смотри наверх! Там никого нет! – И тут же: – А может, посмотришь? Он там!» Почувствовав, что сверху на нее падает что-то темное (она как бы со стороны видела ухмылку падающего на нее типа!), девушка метнулась в сторону и свалилась с тахты. Сердце ее гулко стучало, а в темном углу комнаты (она могла поклясться в этом!), пятясь задом, в стену погрузилась пума. У зверя зловеще сияли глаза.
Елена вышла в холл. На часах застыла полночь. «Ночь сурка два», – подумала девушка. В зеркале было светло, даже чересчур светло. «Где наша не пропадала!» – сказала она самой себе и хотя было очень страшно, зажмурившись, вошла в тот свет.
Открыв глаза, Елена поняла, что находится на крыше небоскреба. Под ней переливался разноцветными огнями ночной город. Светящиеся гирлянды и ручьи кварталов и дорог спорили своей красотой со звездным небосводом. С одной лишь разницей: вверху было торжественно и тихо, а внизу царила суета. Небоскреб раскачивал ветер, точно хотел опрокинуть его наземь. «Да это же Эйфелева башня! – Елена неделю назад была на выставке, посвященной достопримечательностям Франции. – Марсово поле. Собор Парижской Богоматери. Но почему нет никого? И почему башня погружена в кромешную тьму? А, уже глубокая ночь. А ведь ночью она светится, как восьмое чудо света. И пусть! Иллюминации нет, но завтра СМИ станут наперебой писать о том, что башня светилась. Светилась потому, что на ней была Я! О, это даже не «Мисс Вселенная». Это куда круче!»
– Нравится? – услышала она голос, раздавшийся из темноты.
– Очень! – с восторгом произнесла Елена.
– Через год она тоже будет твоей! С нее ты сможешь озирать всё, что принадлежит тебе! А сейчас хочешь полететь? Не бойся, я поддержу тебя.
– Хочу!
– Полетели!
Елена вновь свалилась на пол. Хорошо тахта была низкая, и девушка не ушиблась. «Занесло же меня!» – подумала она и услышала дядюшкин голос:
– Елена, встала? Не забыла – тебе сегодня поридж готовить!
Метаморфозы
Мягкий свет проникал сквозь прикрытые веки. На мгновение Елене представилось, как ранним утром она лежит с закрытыми глазами в шезлонге возле самой воды и ни о чем не думает. Три года прошло с тех пор, как она с родителями была в Сочи, а казалось, открой глаза и вновь перед тобою море – гладкое как небо и солнце – теплое как мамина рука.
Отчего ж в мыслях такая тишина? Может, сама кафешка располагала к безмятежности? Не зря же слово «покой» связывает умиротворение души и уют помещения. И хотя забегаловка была отнюдь не тем местом, где можно было забыться от внешнего мира и на минуту отвлечься от мира внутреннего, в этот момент в душе Елены царил именно этот всеобщий мир. Не хотелось даже думать ни о каком признании и успехе. Словно всё уже решилось в ее жизни, обрело устойчивость, достигло цели. При этом девушку совсем не интересовало, откуда взялось в ней это внутреннее равновесие. «Пусть продлится это мгновение, но я не скажу ему постой» – думала девушка, по привычке развивая чужую мысль. Будь она мужчиной, могла заподозрить, что оказалась нечаянно в собственной старости. Но женщине не дано узнать даже осень жизни, оттого что она – вечная весна. Наверное, так.
Елена открыла глаза. На фоне мутного ночного неба, типичного для всякого мегаполиса, по окну расплылась надпись «Caf Paris». Напротив сидела броская молоденькая брюнетка в милой шляпке, в изящном, но старомодном платье вызывающе красного цвета. А еще в глаза невольно бросались холеные белые руки красавицы. Елена отпила глоток кофе и, решив затеять с соседкой легкий разговор, взглянула на нее и, к своему удивлению, увидела совсем другую женщину – не брюнетку, а шатенку, тоже в шляпке, но в более скромном и тоже несколько старомодном платье в крупную продольную полоску. Визави была великолепна и, чувствовалось, безукоризненных манер. Это было очевидно – так по живописному уголку парка угадывается вся его роскошь. Елена подумала, что очень хотела бы походить на сидевшую напротив даму, и на мгновение ее охватила тоска от нереальности этого желания.
Шатенка,
