Экстази - Ирвин Уэлш

Подмигнув человеку за прилавком оживленного заведения, Фредди быстро прошел в дальний угол. Там уже другой продавец в необычного вида роговых очках пил чай из большой кружки. Он улыбнулся Фредди:

— Все в порядке, Фредди? Как поживаешь, старина?

— Все путем, старина Берти. Как сам?

— Не жалуюсь. Вот, это я для тебя отложил… — Берти открыл ключом небольшой ящик, порылся среди коричневых конвертов и извлек тот, на котором черным фломастером было написано «ФРЕДДИ».

Фредди не стал открывать конверт, вместо этого кивнул на книжный шкаф, вмонтированный в стену. Берти ухмыльнулся:

— Сегодня уже многие сюда заходили.

Он потянул за ручку, открывая потайную дверцу. За ней была тесная узкая комнатка с металлическими стеллажами, забитыми журналами и видеопленками. Зайдя внутрь и захлопнув за собой дверцу шкафа, Фредди заметил двух мужчин, поглощенных просмотром литературы. Одного Фредди знал.

— Перке, дружище, неушшта ты?

Перки Наварро оторвал взгляд от обложки Лесбо-Милашки-Длинные-Язычки № 2 и улыбнулся в ответ.

— Фредди, старина. Как ты? — Не удержавшись, он бросил быстрый взгляд на стойку, где заметил нечто похожее на медсестру Лоррейн Гиллеспи в Новых Пизденках 78. Он взял журнал в руки и рассмотрел попристальней. Нет, просто волосы такие же.

— Я а-атлична, старик, — начал было Фредди, но, заметив, что Перке не слушает, спросил: — Шшто-то интерессное?

— Увы, нет, лишь показалось. — Перки был явно разочарован.

— Ну, я уверен, шшто ты найдешь, шшто тебе нуззно. А как наш Ангелочек себя чувствует?

— Ей уже намного лучше.

— Она попала в надежное место. Я зайду к ней сегодня — еду в Губбинса на встречу спонсоров.

— Да-да, я просто вижу, как дело идет на лад, — улыбнулся Перки, снова заметно оживляясь. — Она даже думает о продолжении романа.

— Да, это много значит.

— А эта сестра, которая за ней присматривает… маленькая шотландка… она на нее хорошо влияет. Премиленькая штучка. Я даже, не поверишь, искал здесь подобие…

— Есть что-нибудь стоящее?

— Есть тут кое-что новенькое, Берти сказал, что только вчера привезли из Гамбурга, но это все вот там. — Перке повел Фредди к одному из стеллажей.

Фредди взял наугад журнал, пролистал содержимое.

— Неплоха, саавсем неплоха. Я тут купил как-то журнальчик про еблю рукой. Как это девочки-мальчики кулачки засовывают в свои жопки — не представляю. Я бы точно обосрался, если бы по большому пару дней не ходил!

— Думаю, их пичкают этими мышечными релаксантами, — просветил его Перке.

Это предположение явно заинтересовало Фредди.

— Мышечные релаксанты… ммм… они ведь должны легко дырочку открывать, а?

— Да, это самый эффективный способ. Почитай-ка об этом. Ты сам-то не думаешь попробовать? — рассмеялся Перки.

Фредди осклабился на Перки, и тот содрогнулся от резкого запаха изо рта телезвезды.

— Я ничаво никагда не исключаю, дружище Перки, ты меня знаешь.

Похлопав приятеля по спине, знаменитость забрал свой конверт, вышел из магазина и принялся ловить новое такси. Он ехал навестить Ребекку Наварро, женщину, которой он, как и все ее знакомые, бесстыдно льстил. Это он, играючи и к ее вящему удовольствию, дал ей прозвище «Ангелок». И после свидания с Ребеккой он собирался навестить еще пару друзей, о которых большинство людей сказали бы, что они «покинули нас», но не Фредди, от него далеко не уйдешь, для Фредди они как раз то, что нужно.

9. В «Джунглях»

За день до того, как жизнь его изменилась, Глен упрашивал своего приятеля Мартина:

— Ну слушай, давай попробуем. У меня хорошие колеса, «плейбои» из Амстердама. Это самые сильные.

— Вот-вот, — ухмыльнулся Мартин, — и ты потратишь их на этот дерьмовый джангл. Я не собираюсь на эту фигню, Глен, я просто не могу плясать под джангл.

— Ну слушай, Мартин, ради меня. Давай попробуем.

— Ради тебя? А что это ты так страстно рвешься именно в этот клуб? И Кит, и Кэрол, и Эдди — все идут в Сэйбрасоник, а потом в Министри.

— Понимаешь, хаус — сейчас самое продвинутое в музыке, а джангл — самое продвинутое в хаусе. Музыка должна удивлять, а иначе становится общим местом, как кантри и вестерны, как то, что стало с рок-н-роллом. Джангл — это музыка, которая способна удивлять. Она на самой передовой. Мы просто обязаны попробовать, — умоляя, произнес Глен.

Мартин взглянул на него с любопытством.

— Там точно будет кто-то, кого ты хочешь встретить… кто-то из больницы туда ходит… уверен, что одна из медсестер!

Глен пожал плечами и улыбнулся.

— Ну… да… но…

— Ну вот и отлично. Хочешь бегать за девками, будем бегать за девками. Я на этот счет… сам знаешь. Но не грузи меня своей «продвинутой музыкой».

Они подъехали к клубу, и сердце Глена съежилось при виде очереди перед дверью. Мартин подошел прямо к входу и заговорил с одним из охранников. Повернувшись, он неистовыми жестами стал подзывать Глена. Они зашли внутрь, — очередь провожала Глена и Мартина приглушенными стонами зависти. Сперва Глен боялся, что они не попадут на вечеринку. Теперь, когда благодаря стараниям Мартина они были внутри, он с ужасом думал, что Лоррейн застрянет снаружи.

В клубе они сразу же направились в чил-аут. Мартин сбегал в бар и купил две газировки. Было темно, и I лен вытащил пакетик из кармана комбинезона. В пакетике было четыре таблетки с отштампованными изображениями плейбоевского кролика. Они проглотили по колесу каждый, запивая минералкой.

Минут через десять таблетка начала приходить к Глену, и, как с ним всегда происходило, он почувствовал неприятное ощущение сухости, на грани икоты. Ни он, ни Мартин нисколько не оживились; Глен вообще плохо переносил колеса.

Три девчонки присели рядом, и Мартин тут же начал с ними общаться. А Глен так же быстро свалил на танцпол. Колеса были и вправду хороши, но если ты не шел сразу же плясать, то легко мог проболтать всю ночь в чил-ауте. Глен пришел сюда плясать.

Глен обошел заполненный людьми танцпол и почти сразу наткнулся на Лоррейн с подругой. Он начал танцевать на безопасном расстоянии. Глен узнавал музыку — Murder Dem Нидзямэна переходила в G Spot Уэйна Маршалла.

Лоррейн с Ивонн танцевали, танцевали с упоением. Глен наблюдал за ними. Лоррейн отключила весь мир вокруг, сосредоточившись на Ивонн, полностью отдаваясь ей. «Боже, мне бы хоть долю такого внимания», — подумалось Глену. Ивонн, напротив, была не настолько увлечена подругой, она была отстранена, обращая внимание на происходящее вокруг. Так все это видел Глен. Таблетка начинала действовать, и музыка, к которой он когда-то испытывал неприязнь, проникала в него со всех сторон, волнами пронизывала его тело, порождая в нем эмоции. Раньше джангл казался ему дерганым и несвязным, сбивал с толку и раздражал, сейчас он начинал жить в его ритме, и его тело раскачивалось и плыло вслед за ревом басов и рваным рисунком ударных. В нем поднималась радость любви ко всему хорошему, при этом он продолжал видеть все гадости жизни в Британии; более того, этот урбанистичный блюзовый ритм двадцатого века оттенял их, позволяя рассмотреть еще отчетливей. Ему не стало страшно или плохо: он четко знал, что нужно делать, чтобы уйти, избавиться от дурного. Ответ был прост: танцевать; он чувствовал, что должен танцевать, танцевать в полную силу. Это единственный путь. Ты обязан показать, что еще жив. Политические лозунги и выступления ничего не значат; ты должен праздновать радость жизни, чтобы показать всей этой серой силе и мертвым духам, которые заправляют всем, засирают тебе мозги и умертвляют, пока ты сам не становишься одним из них. Ты должен показать им, что, несмотря на все их попытки сделать из тебя такого же, превратить тебя в мертвеца, ты все еще жив. Глен понимал, что это не решение проблемы и, когда ты остановишься, все останется по-прежнему, но в данный момент он был на лучшей вечеринке в городе. Именно на такой, на какой он хотел быть.

Глен посмотрел на Лоррейн и ее подругу. Он сам не замечал, что танцует, как маньяк, и только взглянув на девчонок, понял. Здесь не было выпендрежа, здесь всех охватило настоящее исступление. Это был не танец, это слово не подходило. И здесь были они: Лоррейн и ее подруга Ивонн. Богиня Лоррейн. И богиня умножилась. Она уже была не одна — просто Лоррейн с подругой, когда он впервые заметил их. Теперь это были Лоррейн и Ивонн, захваченные безумной счастливейшей эмоцией танца, изначальная космическая скорость которого замедлялась до почти полной неподвижности под напором мигающих стробов и рваного брейк-битового ритма. Лоррейн и Ивонн. Ивонн и Лоррейн.

Единый оглушительный вопль поднялся из толпы, музыка достигла кульминации и сменила темп, постепенно входя в следующую тему. Обе девушки, в изнеможении, упали друг другу в объятия. В этот момент Глен почувствовал, чточто — то разладилось в языке их тел. Лоррейн и Ивонн целовались, и вдруг Ивонн начала сопротивляться и вырываться. Все происходило очень медленно в свете стробов. Казалось, что-то внутри у нее не выдержало и сломалось, что она переступила границу своей эмоциональной эластичности. Она вырвалась из их симбиотического объятия, с рывком, который не смогли сгладить вспышки стробов, и застыла в неестественной позе. Лоррейн, казалось, взглянула на нее с изумленным презрением, затем перестала ее замечать.