Terra Insapiens. Дороги (СИ) - Григорьев Юрий Гаврилович

Посмотрев на яркий диск Луны в тёмном небе, Артур улыбнулся и сказал:

— Луна напоминает нам, что солнце живо.

Шут с иронией посмотрел на него.

— О-о! Да ты романтик!

Артур смутился.

— А разве это плохо?

— Нет, почему же. В твоём возрасте я тоже был романтиком.

— А что изменилось потом?

Шут неопределённо качнул головой.

— Люди меняются. Это нормально. В зрелом возрасте чувства притупляются и большую власть получает рассудок… Трудно остаться романтиком до седин. Всему своё время — в юности предаваться мечтам и страстям, в старости предаваться воспоминаниям о бурной молодости. Старость потому равнодушна к страстям, что они покинули её, а не она их.

Артур с удивлением посмотрел на Шута.

— Вам ещё рано рассуждать о старости, — с улыбкой заметил он. — Вы ещё полны сил и задора, так что я вам могу позавидовать.

— А всё почему? — оживился Шут. — Я живу сегодняшним днём. Не загадываю наперёд, не сожалею о прошлом. Живу легко, как птицы небесные. Радуюсь и солнцу, и дождю. Не позволяю себе грех уныния — есть более приятные грехи!

— Трудно жить легко, — вздохнул Артур. — Мир прекрасен, но равнодушен к нам.

— Мир похож на зеркало, он возвращает тебе то, что ты бросаешь в него. Если ты улыбаешься миру, он обязательно улыбнётся тебе в ответ. Если ты отворачиваешься от него, он отвернётся от тебя.

Артур согласился, кивнув головой.

— Истинная правда… Но всё же в мире много… несовершенного.

Он с лёгкой грустью улыбнулся.

— Наблюдая сей мир, приходит на ум поговорка: «ложка дёгтя в бочке мёда». В этом мире иного мёда не бывает. И дело не в чьём-то злом умысле. Видимо, в этом мире дёготь изначально входит в состав мёда.

Шут в недоумении развёл руками.

— Вот не пойму я тебя… То ты романтик, то старый брюзга. Как это в тебе совмещается?

— Сам удивляюсь, — рассмеялся Артур.

Ночная тишина окутала маленький городок. Лишь изредка слышен был лай собак, и отдалённо доносился стройный лягушачий хор от запруды.

— Я знал одного проповедника, — почему-то вспомнил Артур, — который упрекал людей за то, что не нужна им истина, а нужно счастье.

— Ну, в этом ничего удивительного…

— Желание счастья есть главная человеческая слабость, — пояснил Артур, — ахиллесова пята, ухватив за которую, с ним можно делать всё, что угодно… Старинный способ заставить осла идти вперёд — протянутая над его головой палочка, с привязанной к ней охапкой соломы. Осёл идёт за пучком соломы, тянется к своему ослиному счастью, и невдомёк ему, что этот кусочек счастья перед его носом — всего лишь хитрая уловка хозяина, подчиняющего желания осла своей воле.

Шут хитро посмотрел на Артура.

— Может быть Господь именно тот хозяин, сидящий у нас на спине?

— А мы, значит, ослы? — засмеялся Артур.

Продрогнув на улице, зашли в дом и стали готовиться ко сну. Шут достал что-то из дорожного мешка и протянул Артуру.

— Одень это… Ночью ещё прохладно.

— Не надо! Вам самому пригодится.

— Одевай, одевай. У меня другой есть. Я не святой Мартин, и не отдам нищему свой последний плащ, — проворчал Шут.

Артур укутался в подаренный плащ и лёг на сено. Сквозь дырявую крышу подглядывали звёзды. Усталость закрыла его глаза, и он уснул.

Проснулся он ранним утром от первых петухов. Шут продолжал спать, когда Артур встал и вышел во двор. Поёживаясь от утренней свежести, он напился воды и умылся у колодца на дороге.

Солнце ещё не выглянуло из-за крыш невысоких домов, но уже было светло. Артур прошёлся по улочке и заметил сидящую на траве девочку. Она играла с маленьким, пёстрым котёнком. Артур подошёл и присел рядом.

— Привет! Как тебя зовут?

— Мария. А тебя?

— Артур.

— Ты приехал с острова?

— С острова?.. А! — ты имеешь в виду Англию. Нет, я приехал из ещё более дальних стран.

— А что ты делаешь здесь?

— Хотел бы я сам это знать, — задумчиво сказал Артур.

Девочка посмотрела на него с удивлением.

— Такой большой, а не знаешь, чего хочешь?

— Я знаю, чего хочу, но не знаю, где это найти. Поэтому скитаюсь по свету, смотрю на людей, на мир, ищу…

— И чего же ты ищешь?

— Да… того же, чего и все — счастья.

— Моя мама говорит: счастье не валяется на дороге, счастье внутри нас. Надо его увидеть.

— Какая мудрая у тебя мама! Хорошо, я попробую.

В полдень на ярмарочной площади было многолюдно. В самом центре её два бродячих акробата ловко жонглировали яблоками, развлекая публику, в то время пока их собака с соломенной шляпой в зубах обходила народ, и кое-кто, посмеиваясь, бросал туда мелкую монету. Рядом какой-то нарядно разодетый и слегка запылённый испанец с аккуратной бородкой, сидя на высокой табуреточке, закинув ногу на ногу, играл на диковинной в этих краях мавританской гитаре, собирая в долгополую шляпу, лежащую перед ним, своё вознаграждение. Каждый раз, когда в шляпу бросали монету, он с достоинством кивал головой.

Артур и Шут бродили в толпе неспешно, наблюдая все доступные простому люду развлечения. Надоедали бесконечные попрошайки с протянутой рукой, от которых все отмахивались, как от назойливых мух. Где-то рядом заголосила баба, закричали «держи воришку» и босоногий пацан, нырнув в толпу, удирал от погони.

— Спрячь кольцо подальше, — озабоченно говорил Артуру Шут, — а лучше отдай мне. У меня потайной карман такой, что ни один вор не залезет.

Артур отдал ему кольцо с лёгким сердцем. Он доверился Шуту, потому что всегда нужен человек, которому можешь довериться.

Людской волной прибило их к лавкам торговцев чудесными средствами. Благовидный мужичок с залысиной протянул им что-то завёрнутое в грязную тряпочку и доверительно убедительно заявил:

— Только для вас! Мощи святого Григория Турского. Излечивают от подагры, ревматизма и грудной жабы. Всего пять денье, не упустите случай. Другие вам продадут подделку, а у меня честный товар — прямо из монастыря.

— Продаёшь святых в розницу и оптом? — прищурился на него Шут. — Что у тебя там? Вот ты ж нехристь! Хоть бы тряпочку почище нашёл. А то и прикасаться-то страшно.

— Тряпочку мы поменяем, — засуетился мужичок, — тряпочку мы найдём. Товар, главное, товар хороший. Куда же вы! — но людская волна уже потащила Шута с Артуром в сторону.

— Моча архангела Гавриила используется как приворотное средство, — сунула Шуту под нос соседняя торговка стеклянную банку с жёлтой жидкостью.

— Тьфу ты! — рассердился Шут — Что ты мне её под нос суёшь. Я уважаю архангела, но не его мочу… Надо выбираться отсюда, — повернулся он к Артуру. — Что-то нас не туда занесло.

Вынырнув из людского потока, они пошли по рядам, где продавалась разная хозяйственная утварь. Шут повертел в руках котелок, но забраковал его за вмятину на боку. Взял в руки решето и посмотрел на Артура.

— Как наполнить решето водой? — Шут хитро прищурился.

— Чтобы наполнить решето водой, надо бросить его в воду, — радостно вспомнил Артур.

— Соображаешь! — удивился Шут и положил решето обратно.

Они прошли дальше и остановились на рядах, где продавалась лошадиная сбруя. Шут долго и придирчиво рассматривал потник под седло, но тоже забраковал.

— Слишком жёсткий. Лошади хребет натрёт.

Наконец вышли на продовольственные ряды. Тут Шут купил десяток яиц и кусок сала. Опасаясь, что яйца в толпе разобьются, он бережно завернул их в дорожный плащ и положил в наплечную сумку.

— Что-то я притомился в толпе, пойдём на воздух, посидим, отдохнём, — потянул он Артура за собой.

Они вышли к домам на краю площади и уселись на перевёрнутые пустые бочки, наблюдая базарную суматоху.

— Хорошо бы купить запасные сапоги, — сказал Шут, — я там видел недорогие, но как вспомню, что таскать их с собой, так охота пропадает. Я люблю жить налегке. Подумал ещё — ведь дёшево продают, купи! Но терпеть не могу лишнее барахло. «Лишнее всегда дорого» — говорил Катон. Вот человек, на которого я бы хотел быть похожим.