Категории
Самые читаемые
RUSBOOK.SU » Документальные книги » Публицистика » Газета День Литературы # 97 (2004 9) - Газета День Литературы

Газета День Литературы # 97 (2004 9) - Газета День Литературы

Читать онлайн Газета День Литературы # 97 (2004 9) - Газета День Литературы

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 30
Перейти на страницу:

Утром закончится моя юность и наступит время молодости — время, когда мы уже не пишем стихов; время, которое уходит от нас очень и очень быстро; время, в котором невозможно восстановить хронологическую последовательность событий, чувств, переживаний; время, созданное из очень хрупкой, незащищенной опытом мозаики бытия, легко меняющей свой рисунок и оттенки от любого внешнего сотрясения, словно в той самой детской игрушке — калейдоскопе.

Проснувшись поздно, много позднее солнца, я еще рассеянным взглядом долго наблюдал за золотой пылью, суетящейся в боковых, уже пробившихся в комнату, потоках света. Но это не успокаивало, и нерешительность и тревога сильнее сковали мое тело. Я долго одевался, не всегда угадывая предназначение давно знакомых предметов, неряшливо умылся, забрал со стола яблоко и поплелся в верхние огороды, минуя виноградники с исходившим от них терпким ароматом увядания и прощальным трепетом ниспадающих листьев. По благородному бледно-голубому небу медленно удалялись на север редкие жемчужные облака.

Прослушав скрип покосившейся калитки, я приблизился к добротному невысокому сараю с известным мне винным погребом. Из-за сарая, со стороны виноградника, передавалось некое оживление. Что-то заставило меня прижаться к нагретой шершавой стене и под изумрудной тенью грубоветвистых, моего роста, яблоневых деревьев заглянуть туда.

Утомленная хозяйка, свесив узловатые руки, неподвижно сидела на доске, перекинутой через крепкие ящики, выбранные из большого количества сложенных вокруг. Габриэла внимательно и неожиданно ловко перебирала и укладывала в широкий старинный чан сочные, легко ранимые плоды винограда. Анжелы не было. Я почувствовал себя одиноким, потерянным, ощущение физической беспомощности опустило меня на землю.

Прошло несколько бессмысленных, опустошающих минут. Но вот несколько неразборчивых фраз побудили меня подняться и осторожно выглянуть из моего сомнительного убежища.

Анжела стояла вполоборота в некоторой задумчивости. В это время Габриэла собирала волосы сестры в косу. Затем, подвернув джинсы и ополоснув из глиняного кувшина загорелые ноги, Анжела осторожно ступила в чан с виноградом.

Медленными, внимательными движениями она начала первобытный, языческий танец виноделов — искренний, дерзкий, созидающий, благословляющий ниспосланную людям виноградную лозу.

Первые, еще сосредоточенные и скованные движения вскоре приобрели уверенность и грацию. Молодое, гибкое тело уловило генетический ритм, и выдавливание виноградного сока приобрело ритуальный, мистический характер. При каждом движении золотой сок омывал прекрасные ноги и смешивался с девичьим потом, чтобы забродить и превратиться в напиток солнца и страсти.

Лицо Анжелы приобрело гармоничное движениям выражение — просветленное и немного озорное. Горячие, почти рубиновые губы нашептывали какую-то мелодию, задавая ритм. Ресницы изредка приподнимались и сияющие глаза радостно смотрели на зачарованных женщин.

Становилось жарко. Непослушные, выбившиеся из косы волосы и белая мальчишечья рубашка стали прилипать к разгоряченному телу. Анжела расстегнула ее и опустила на землю, застенчиво и аккуратно, словно подвенечное платье. Теперь лишь застиранные джинсы плотно облегали ее сияющее тело.

Девушка продолжила свой таинственный, волнующий танец. Жар этого танца, блеск тела, движение невинной груди; жар в моем теле, гулкое биение сердца, моя обреченность и ее божественность — всё это смешалось в какое-то благодатное греховное вознесение моё — в мою внезапную судьбу.

Сердце забилось ещё быстрее и каждое его сокращение гулко отдавало в набухших висках. Наверное, я потерял всяческую предосторожность и излишне высунулся из своего укрытия — она заметила меня, и наши глаза встретились. В ее глазах не было ни смущения, ни презрения, в них было только удивление и покорность. Показалось, что и другие женщины заметили меня и я, спотыкаясь и чуть не падая, под грохот барабанящего сердца побежал к дому.

В комнате непослушными руками, суетливо, я стал собирать свои вещи и соображать, как часто отходят автобусы и удобно ли уехать на попутке. Вещи выпадали из рук, терялись, скомканными ложились в саквояж. Этюдник никак не хотел складываться, в конце концов, на нем сломался замок. Собранные в кучу картины никак не повиновались шпагату, который предательски рвался при всех попытках их перевязать.

Неожиданно до моей руки кто-то дотронулся. Я повернулся и увидел влажные глаза Анжелы, ее приоткрытый рот, ровный ряд белых зубов, родинку. Ощутил дыхание. Моя тщедушная грудь должна была вот-вот разорваться. Сердце бухало, и его мощные импульсы больно отдавали в шею и мою бедную голову. Я робко протянул руку и через тончайшую материю рубашки ощутил податливость горячего и желанного тела…

О том, что происходило позже, остались лишь яркие отрывочные воспоминания. Оглушенный и невменяемый от произошедшего, задыхаясь, бегу вслед за неотпускающей мою руку девушкой. И вот мы на берегу. Габриэла помогает сестре столкнуть лодку. И мы уже в ней. Но руки не повинуются мне. Габриэла садится за весла, и мы отплываем. Отец девочек что-то встревоженно кричит нам вслед. В руках у него появляется ружьё, он целится, затем опускает ствол и, как-то сразу вдруг поникший, провожает нас непонимающим мучительным взглядом...

Счастье наше длилось недолго. В январе Анжела заскучала по сестре, покинувшей нас вскоре после побега, и собралась её навестить. Но в автобусную остановку, где она стояла в ожидании рейса, врезался грузовик — один человек погиб. Это была моя Анжела.

Прошло уже немало лет. Волосы мои заметно поредели. Руки по-прежнему выполняют лишь привычные равнодушные движения по холсту, а после подъема на третий этаж уже требуется отдых. Осень пробуждает нежные чувства, как родное существо, так что за ней даже хочется ухаживать, а весна — весна как-то стала чужой и ненужной. Медленно и неинтересно текут мои дни, они объединяются в месяцы и годы жизни обычного москвича.

Дверь моего подъезда отправляет меня на аллеи Девичьего поля. Золотые и тихие осенью, зимой они часто приводят меня к чистому сиянию куполов Новодевичьего монастыря, а с первыми лучами весеннего солнца возвращают в сердечную клинику на Большой Пироговке, после которой от расплавляющего летнего зноя я надолго скрываюсь в санатории на Пироговском же водохранилище. И так из года в год.

Но в день гибели моей Анжелы — 28 января — я правдами и неправдами оказываюсь в N-ске, покупаю две бордовые розы, еду на кладбище, нахожу родную могилу и протираю на памятнике выцветшие буквы. Чуть позже молча появляется знакомая женщина в черном платке — сестра. Я оставляю цветы и ухожу, чувствуя спиной ее пристальный взгляд. Неторопливо брожу по кладбищу, часто останавливаясь перед заброшенными захоронениями, и размышляю о бренности земного существования. Когда начинает темнеть, я возвращаюсь к Анжеле — отдыхаю рядом с ней, стараюсь придать прежний вид оказавшимся за оградой цветам, более похожим теперь на два остывших сгустка ее и моей крови.

Владимир ВИННИКОВ КУЛЬТУРА И ТЕРРОР

Начну эту статью с крамольной мысли. Прозвучит она так: катастрофы стали неотъемлемой частью нашего способа жизни, то есть частью нашей культуры. Причем катастрофы не техногенные, как можно было бы ожидать, учитывая степень износа российской инфраструктуры, а вполне "гексогенные". После расстрела Дома Советов, после Грозного и Буденновска, после взрывов в Печатниках и на Каширке, после гибели "Курска", после "Норд-Оста" и Автозаводской, после развалившихся в воздухе самолетов, которые вылетели из Домодедово, — трагедией в Беслане переполнилась какая-то незримая мера народного и вышнего терпения. Количество окончательно перешло в качество.

Механизм "управления людьми посредством страха", где в унисон шелестят все пять "ветвей" или, вернее, "лучей" власти: от исполнительной до террористической, — утратил свою маскировку, а потому террор перестал быть террором. Никто ведь не называл и не называет "террористами", скажем, латиноамериканские "эскадроны смерти" — это просто данность тамошней культуры, тамошней модели "зависимого развития" под крылом западных монополий и МВФ (что, в сущности, одно и то же). "Чеченские сепаратисты", "ваххабиты" и прочая — не более чем их адаптированный к российским условиям вариант.

Если у наших властей назревают экономические, социальные или какие-либо иные трудности — со стопроцентной гарантией можно ждать "громкого" теракта с человеческими жертвами. Если у американских властей назревают какие-либо трудности с нашими властями — то же самое. "Война исподтишка" вполне может претендовать на то, чтобы называться символом современности. Не исключено, конечно, что непосредственных исполнителей и даже организаторов терактов используют "втемную", под флагом той или иной идеологии. "Чеченский сепаратизм" в этом отношении функционально ничем не хуже "ваххабизма", "антиглобализма" или любого иного "-изма". Однако проблема заключается вовсе не в них как таковых.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 30
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Газета День Литературы # 97 (2004 9) - Газета День Литературы торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергій
Сергій 25.01.2024 - 17:17
"Убийство миссис Спэнлоу" от Агаты Кристи – это великолепный детектив, который завораживает с первой страницы и держит в напряжении до последнего момента. Кристи, как всегда, мастерски строит