Чувства добрые - Ямиль Мустафиевич Мустафин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Апорт!
Щенок нехотя подбегал к палке и долго разыскивал ее в густой траве, припорошенной первыми опавшими листьями дуба и клена. Найдя палку, щенок подбросил ее над собой и, урча, снова бросился на нее. И только потом с палкой в зубах пошел к хозяйке. Но и тут Шер-Хан не мог унять свою игривость, он нырнул в кусты и погнался за бабочками, лениво летавшими вокруг него. Как девочка ни кричала Шер-Хану, приказывая вернуться, щенок так и не послушал ее. Шер-Хан забежал за старинный месяцеобразный мост, перекинутый через ручей на высоте пяти-шести метров.
В поисках Шер-Хана Марина вышла из леса и подошла к ручью. Она снова стала звать собаку. Над краем моста показалась черная голова Шер-Хана. Марине почудилось, что щенок улыбается.
— Какой же ты нехороший, — упрекнула Марина.
Шер-Хан засуетился и заскулил.
Тут к Марине подошли два мальчика.
— Чего ты кричишь? — спросил задиристо смуглый мальчишка с оттопыренными ушами и почти вплотную подошел к девочке.
— Ничего. Я собаку… — ответила Марина, не подозревая подвоха, который ей готовили мальчишки.
— «Ни-че-го»? — передразнил ушастый. — Да ты нам всех снегирей распугала! — Мальчишка плюнул сквозь редкие зубы.
— Никаких снегирей сейчас нет в лесу. Они только зимой появляются… — Марина чувствовала себя как затравленный зверек, но смолчать не смогла.
— Значит, нет снегирей? — подошел второй, белобрысый мальчик, в коротких штанишках и белых гольфах. — А может, есть? — Он ехидно посмотрел на Марину и ударил ее по ноге прутиком.
— Чего дерешься? — чуть не плача, спросила девочка. — А то вон собаку позову.
Марина посмотрела на мост. Шер-Хана там не было.
— Собаку?! — удивился ушастый. — Да она у тебя цыпленка боится — все об этом знают. Дай ей, Димка, чтобы она не хвасталась.
Белобрысый мальчишка стеганул Марину еще раз прутиком.
— Шер-Хан! Шер-Хан! — закричала девочка и побежала к мосту.
У края моста снова показался Шер-Хан. Он удивленно посмотрел на свою хозяйку — таким голосом она его еще ни разу не звала.
— Да это щенок. Не бойся, Димка! — сказал ушастый и побежал за девочкой. Он догнал Марину и преградил ей путь.
— Шер-Хан! — умоляюще крикнула девочка.
Щенок на какую-то долю секунды заюлил у края моста, скульнул и вдруг черным комом полетел вниз на зов своей хозяйки.
Шер-Хан упал между девочкой и смуглым мальчиком, чуть задев того хвостом по лицу. Ребята испуганно шарахнулись в сторону, но тут же подбежали к бездыханно лежащему, обмякшему Шер-Хану. Марина осторожно тронула собаку рукой. Щенок открыл глаза и жалобно заскулил. Поднял было голову, но тут же уронил ее снова и закрыл глаза, задышал глубоко, шумно…
— Может, его к доктору? — испуганно спросил Димка.
— Это из-за вас! — заплакала Марина.
Голос у Димки дрожал. Его приятель стоял чуть в стороне и тоже тихо, как бы рассуждая, сказал:
— Еще говорили, цыпленка боится… а он с какой верхотуры… Обязательно нужно собаку было звать…
— Вы, вы виноваты! — Марина залепила оторопевшему Димке пощечину.
Ушастый отпрянул и промямлил:
— Правильно, конечно, ты ударила.
А Марина говорила Шер-Хану:
— Ну вставай же! Больно?
У собаки одно ухо вздрогнуло и чуть приподнялось.
Ребята сделали носилки из своих пиджаков, положили на них Шер-Хана и молча понесли. Девочка шла рядом и все время гладила голову собаки. Теперь уже Шер-Хан не скулил, уши его стояли.
— От отца-то не попадет нам?
Марина не разобрала, кто спросил, но ответила с достоинством:
— Если бы узнал, что из-за вас… попало бы. Но я не скажу.
Ребята облегченно вздохнули и заговорили громко.
Шер-Хан зашевелился на носилках, поднял голову. Мальчишки опустили носилки на землю. Пошатываясь, Шер-Хан поднялся, вяло махнул хвостом и медленно пошел.
— Смотри-ка, — обрадовался Димка.
Шер-Хан шел прихрамывая, время от времени останавливаясь. Теперь его уже не манили бабочки, кружившиеся возле самого его носа. Шер-Хан как-то сразу повзрослел. Ребята шли молча. Только возле самого Марининого дома ушастый мальчик сказал:
— Вот мне бы такого…
Дома отец поинтересовался, почему Шер-Хан хромает. Девочка рассказала, что произошло в лесу с ее собакой. Правда, она не назвала имен ребят.
Маринин отец как-то пристально посмотрел на лежащего у ног дочери щенка, точно он его видел впервые, и поймал себя на мысли, что Шер-Хан сейчас удивительно похож на живую запятую.
— Запятая, Марина, не точка… А мы было уже точку поставили, — сказал отец.
В МОРЕ
Слишком холодно и неуютно с тем, кому не дано разглядеть, например, в обыкновенной птице сказочную Жар-птицу. Наверное, из таких людей вырастают люди черствые, душевно глухие…
Вторую неделю море швыряло рыбачий баркас по волнам. Измучены люди, на исходе провиант и вода.
Рыбаки слышали гул разыскивающих их самолетов и вертолетов, но низкие, тяжелые тучи тщательно укрывали их от пилотов. Если ветер разгонял тучи, то откуда-то появлялся туман, торопливо обертывал баркас так, что могла позавидовать личинка шелкопряда. Люди опять слышали только гул моторов и гудки где-то проходящих пароходов. Людей пугали эти гудки — видимость была нулевой, и пароходы могли случайно разутюжить баркас. Поэтому рыбаки до боли в глазах настороженно глядели по сторонам. И так какой уже день…
Сперва у баркаса отказал мотор, и его понесло в море. Рыбаки не особо беспокоились — не сегодня, так завтра их хватятся и разыщут обязательно. Но, как назло, на следующий день подул шквалистый ветер, и море начало ломаться, швырять в рыбаков пригоршни острых осколков брызг. Сразу пропала темно-синяя полоска горизонта, небо упало в море, и все завертелось в холодном водяном аду.
— Видно, надолго закуролесило, — заметил бригадир Иван Фотиевич и, неуклюже повертев по сторонам крепкой, иссеченной временем, морщинистой шеей, надвинул на лоб зюйдвестку. — Степан, подсчитай-ка провиант, воду, — обратился он к сидящему на корме мотористу. — Да поточней. Если обсчет сделаешь — в сельмаг не сбегаешь. Далековато…
— Если и ошибусь, невелика беда. Не в аптеке же мы с тобой.
— Не паясничай! — одернул бригадир.
— Мне что, я готов, пожалуйста… — И Степан полез в небольшую фанерную надстройку в носовой части баркаса, где был сложен весь провиант.
Рыбаки вполне серьезно называли эту будку кают-компанией.
— Зачем ты его так, Иван? Больно строг уж! — подал голос дед Порфирий, очищавший зачем-то ячейки сетей от морской травы, разного мусора. — Молодой он, вот и куролесит.
— Море,
