Время героев ч4 - Александр Афанасьев

Лейтенант пришел в себя уже в машине, он лежал поперек сидения и неизвестный ему человек в североамериканской военной форме сняв с него бронежилет, осматривал его.

— Черт… что происходит… какого хрена?

— Небольшое ранение. Пуля пробила кевлар, но дальше не пошла, она сидит под кожей. Я собираюсь ее вынуть, вы готовы?

Лейтенант стиснул зубы

— Готов… черт…

Фельдшер — прыснул на место ранения специальным составом, используемым для быстрой обработки ран, боль не прекратилась — но стала тупой и ноющей.

— Этого пока хватит, но нужно показаться врачу в течение двенадцати часов.

— Спасибо… Док…

Неизвестный фельдшер помог ему принять нормальное положение на сидении.

— А вы кто? Мы тут дежурим… но здесь кроме нас никого нет. Вы из первой дивизии?

— Не совсем. Видите ли, лейтенант… мы хотим вам помочь. Но для этого — нам нужна связь с вашим командованием. И как можно скорее, времени почти не осталось.

— А мы — это кто? — осторожно спросил лейтенант, боясь пошевелиться, чтобы не обострилась боль

— Мы — это мы, лейтенант. Те, кто вам уже помог. Верно? Вот частоты и время выхода на связь. А вот — диск, на нем — процедура выхода и коды дешифровки.

Немцы, наверное…

26 июня 2012 года

Где-то в Нью-Йорке

Один из штабов обороны города находился не на одной из станций нью-йоркского метро, как считали британцы. Он находился ниже, в малоизвестных и толком не картографированных уровнях нью-йоркских подземелий на объекте, который был построен в конце сороковых как местное ядерное убежище для высокопоставленных гражданских лиц, таких как губернатор и мэр города. Тогда атомную бомбу только изобрели, и по всему миру шла ядерная истерия в связи с возможным ее применением. Потом, годах в шестидесятых — ядерная истерия сменилась манифестом свободной любви и убежище законсервировали. Расконсервировать его пришлось сейчас и в крайне неприятных обстоятельствах.

В убежище, защищенном даже от бомбы весом в две тонны — горел свет, запитанный от внутреннего генератора. Несколько десятков терминалов — были расставлены где попало, на лежаках, на спешно подставленных ящиках — и на них работали люди. Чуть в стороне — было что-то вроде полевого штаба, несколько столов, где сейчас разбирались с лейтенантом Национальной гвардии, явившимся с историей, которая изрядно удивила всех.

Сейчас с лейтенантом разбирался майор Хаузер, который два года назад — работал на должности G2, специалиста по разведке в штабе четвертого батальона тридцать первого полка десятой горной дивизии, находившейся в северной Мексике. В спешно созданном штабе сопротивления он занимал должность начальника разведки.

— Итак, с самого начала, лейтенант. Вы увидели подозрительных ниггеров и решили с ними разобраться, так?

— Афроамериканцев, сэр.

Майор отрицательно покачал головой

— Ниггеров, парень. Вся эта политкорректность вкупе с толерантностью довела нас до того, что мы прячемся под землей как кроты, в то время как наши отцы и деды валялись на пляже, попивали текилу и трахали мексиканских девок по десять долларов за штуку. Так что — ты увидел ниггеров, парень, и что было потом?

— Я подумал, что эти ниггеры собираются изнасиловать девку, тоже черную и сказал ей, чтобы она подошла ко мне. А этих парней я собирался досмотреть, но в это время девка выхватила пистолет и начала палить…

— Хороший урок, парень. Ниггеры есть ниггеры, и их проблемы — это их проблемы, пока они не касаются нас.

Три командировки в зону боевых действий быстро излечивают от толерантности. Многие из тех, кто вернулся с той стороны реки Рио-Гранде, быстро забыли о том, что все люди братья, стали бэрчистами, белыми экстремистами или вступили в Клан.

— Да, сэр. Потом эти ниггеры бросились на меня… а мне совсем плохо было, сэр. А потом — я пришел в себя уже в машине, а эти парни… один перевязывал меня… в общем, а ниггеры эти все мертвые были, сэр.

— Мертвые, лейтенант?

— Так точно сэр. Мертвые — и я не знал, что произошло. Просто вижу — они лежат и кровищи море.

— Ты не слышал стрельбы?

— Нет, сэр.

— А тот парень, который тебя перевязывал — он как выглядел?

— Как обычный парень, сэр. В нашей форме.

— Знаки различия заметил?

— Так точно, сэр. Большая красная первая. Погоны первого лейтенанта, полевые.

— Награды?

— Никаких, сэр. Но вы же знаете, многие не носят…

— Знаю. И этот парень сказал, что они хотят помочь, да?

— Да, сэр.

— А как он это сказал?

— Ну… я спросил, откуда они, назвал большую красную первую. Он сказал, что они не оттуда, но хотят нам помочь. И оставил коды для связи, диск.

— А этот парень… ты не заметил ничего подозрительного?

— То есть, сэр?

— Ну, к примеру, форма надета… больше по размеру, чем надо или меньше… как будто чужая, понимаешь? Мешком висит. Или следы на ней… К примеру что-то усиленно пытались замыть, но все равно видно.

— Нет, сэр… на нем форма как влитая сидела… только акцент…

— Какой акцент, лейтенант.

— Не знаю, сэр. Грубоватый, отрывистый такой. Но не английский, это точно, я фильмы смотрел…

— Разрешите, сэр!

Бригадный генерал Алистер Бэббидж поднял глаза от терминала связи.

— Майор, теперь у нас нет дверей и можно входить без стука.

— Так точно, сэр.

— Что у вас?

— Сэр, я поговорил с лейтенантом, выходившим на контакт с неизвестной группой в десятом районе.

— И? Ваше мнение?!

— Это САС, сэр. Или что-то в этом роде. Специальный отряд британских коммандос. Они пытаются провернуть стандартную операцию. Идентификация и уничтожение.

— Британцы? Неужели они думают, что мы будем выходить на связь из главного штаба?

— Возможно, и думают, сэр. А возможно — они пытаются внедрить к нам своих людей, чтобы поставить маяки и навести авиаудар. Или просто провести операцию по идентификации и уничтожению штаба силами небольшой группы коммандос, у Британии едва ли не лучшие специальные войска в мире и они намереваются воспользоваться этим. Через несколько суток мы будем отрезаны, сэр, и рано или поздно они захотят заняться нами всерьез.

— А как насчет того, что лейтенант прямо отрицает то, что это были англичане? Может быть, это русские? Или немцы? Может, они реально хотят нам помочь?

— Не стал бы на это рассчитывать, сэр. Британцы хорошо умеют маскироваться под кого-то другого. А те же русские и немцы… какой им смысл помогать нам, сэр?

— Имеет смысл, майор. Имеет.

Бэббидж закрыл терминал, отключил его от сети.

— Только что со мной на связь вышел полковник Вулби. Он командует позиционным районом Омега Браво. В его район — вышел человек. Русский. Он предлагает переговоры от имени русского императора.

— Это несерьезно, сэр. Провокация.

— Человек, который работает с Вулби — подтвердил его личность. И я намерен встретиться с этим человеком. Прямо сейчас.

— Это риск.

— Боюсь, у нас нет другого выхода. Когда корабль утонул — хватаешься за любую соломинку, чтобы выплыть…

25 июня 2012 года

Восемьдесят первая дорога

Передвижение по стране, в которой введено чрезвычайное положение и началась война — задача не из легких. Но русские… некоторые в шутку говорят, что русские как тараканы, выживут и при ядерном взрыве. Должен был попытаться выжить и я — и уже без шуток.

Мои преимущества: наличие спецоружия, как нельзя лучше подходящего для войны, специальная подготовка, опыт подрывных действий, свободный английский, наличие денег и документы сотрудника Секретной Службы. Мои недостатки: ирландский акцент, который в нынешние времена может быть расценен неоднозначно, неполное знание окружающей обстановки, наличие задания, которое не дает мне действовать совершенно свободно и реальная возможность попасть в руки англичан — которые сильно обрадуются такому вот гостю. Еще — я прекрасно подхожу под образ «шпиона», который рисует себе в уме среднестатистический обыватель. Все? Ах, нет, еще отсутствие нормального транспорта. Моя Импала — отличное транспортное средство на случай, если я захочу навестить свою тетушку на Западном побережье, но совершенно бесполезный сейчас, когда беженцами забиты все дороги. Вот теперь точно все.

Есть проблемы — будем решать их по порядку. Начнем с самой простой.

Выйдя из мотеля, уже через два часа я обзавелся другим транспортом — оставшаяся с Тегерана привычка носить в кармане большие суммы наличными сыграла свою положительную роль. За пикап — Форд Ф350 с полным приводом и полуторной кабиной, производства конца восьмидесятых, простой и крепкий как колун я заплатил вдвое… меньше, чем было на ценнике. Дело в том, что в САСШ наблюдается не недостаток, а явный избыток автомобилей и собирающемуся в изгнание торговцу подержанными авто, который есть в каждом городишке — совершенно не улыбалось оставлять на произвол судьбы две ровные линейки авто на торговой площадке, огороженной сеткой-рабицей и засыпанной гравием. У купленного мною за наличные Форда было одно стратегическое преимущество, о котором торговец подержанными машинами даже не подозревал. Двигатель у него был не Форд — а Камминс, маленький дизелек для легкого коммерческого транспорта, и он мог заправляться той же самой соляркой, что и военный транспорт, который весь на дизелях. Топливо уже сейчас кончается — а через пару дней его не будет вовсе. А вот у военных — топлива хватает, если уж они свои бронированные монстры, сто на сто жрущие заправляют, то мне, сирому и убогому — хоть что-то да перепадет. Особенно — если хорошо попросить.