Одиннадцатая заповедь - Джеффри Арчер

— Не хотите ли бокал шампанского, сэр? — спросила она.

Фицджералд отрицательно покачал головой.

— Нет, спасибо. Достаточно будет стакана минеральной воды, — ответил он, пробуя свой новозеландский акцент. Застегнув ремень, он откинулся в кресле и сделал вид, что читает журнал авиакомпании, пока самолет медленно продвигался ко взлетной полосе. Перед ними была целая очередь самолетов, готовых ко взлету, так что Фицджералд успел выбрать и свое меню, и фильм, который он собирался посмотреть, задолго до того, как самолет начал разгоняться. Когда колеса самолета оторвались от земли, Фицджералд впервые за сегодняшний день расслабился.

Когда самолет достиг крейсерской высоты, Фицджералд отложил журнал, закрыл глаза и начал думать о том, что ему нужно будет сделать, когда он прилетит в Кейптаун.

— Говорит капитан, — раздался угрюмый голос из громкоговорителя. — Я должен сделать объявление, которое, возможно, очень огорчит некоторых из вас.

Фицджералд выпрямился в кресле. Единственная случайность, которую он не предвидел, — это было незапланированное возвращение в Боготу.

Капитан на мгновение помедлил.

— Друзья мои! — заявил он мрачно. — Колумбию поразило ужасное несчастье. — Он помолчал. — Наша национальная команда проиграла команде Бразилии со счетом один-два.

В салоне раздался общий тяжелый стон, как будто пассажиры скорее хотели бы, чтобы самолет врезался в гору. Фицджералд улыбнулся.

Рядом с ним возникла стюардесса.

— Сейчас, когда мы уже в воздухе, может быть, вы что-нибудь выпьете, мистер Дуглас? — спросила она.

— Спасибо, — ответил Фицджералд. — Пожалуй, я возьму бокал шампанского.

Глава четвертая

Когда Том Лоуренс вошел в заполненный людьми зал, все журналисты встали.

— Президент Соединенных Штатов Америки! — объявил пресс-секретарь — на случай, если в зале был гость из космоса.

Лоуренс взошел на трибуну и положил на пюпитр синюю папку Энди Ллойда. Он своим обычным жестом дал журналистам понять, что они могут сесть.

— Я рад объявить, — непринужденно начал президент, — что отправляю в Конгресс законопроект, который я обещал американскому народу во время предвыборной кампании.

Мало кто из главных корреспондентов Белого дома, сидевших перед президентом, хоть что-то у себя записал, потому что они знали, что любая новость, достойная публикации, скорее всего возникнет в ходе вопросов и ответов, а не во время заранее подготовленного вступительного заявления президента. Во всяком случае, это заявление будет им передано в письменном виде прежде, чем они уйдут с пресс-конференции.

Это, однако, не помешало президенту напомнить им, что принятие законопроекта о сокращении вооружений позволит ему увеличить ассигнования на здравоохранение и социальное обеспечение, так что у престарелых американцев, когда они выйдут на пенсию, повысится уровень жизни.

— Этот законопроект одобрят все разумные американцы, которым небезразлично, как живут их сограждане, и я горжусь тем, что как президент я представил этот законопроект на утверждение Конгресса, — сказал Лоуренс, взглянув на журналистов, довольный тем, что по крайней мере его вступительное слово прошло гладко.

Как только президент открыл синюю папку и взглянул на список вопросов, которые ему предположительно могут задать, со всех сторон раздались крики: «Господин президент!» Лоуренс оторвал взгляд от папки и улыбнулся знакомому лицу в первом ряду.

— Барбара, — сказал он, указывая на корреспондентку агентства «ЮПИ»[9] — представительницу старой гвардии журналистики, которая имела право как дуайен корпуса прессы задать первый вопрос.

Барбара Эванс медленно поднялась со своего места.

— Спасибо, господин президент. — Она немного помедлила и спросила: — Вы можете подтвердить, что ЦРУ не причастно к убийству кандидата в президенты Колумбии Рикардо Гусмана в Боготе в минувшую субботу?

По залу пронесся заинтересованный шепот. Лоуренс уставился на подготовленный список предполагаемых вопросов и возможных ответов и пожалел, что легкомысленно отклонил предложение Ларри Харрингтона более подробно проинформировать его о политике США по отношению к Колумбии.

— Я рад, Барбара, что вы задали этот вопрос, — спокойно ответил президент. — Потому что я хотел бы вам сказать, что пока я президент, такое предположение абсолютно исключено. Наша администрация ни при каких обстоятельствах не станет вмешиваться в демократический процесс какого-либо суверенного государства. Собственно говоря, как раз сегодня утром я попросил государственного секретаря позвонить вдове мистера Гусмана и передать ей мои личные соболезнования.

Лоуренс почувствовал облегчение, когда Барбара Эванс назвала фамилию убитого колумбийского кандидата, потому что в противном случае он не вспомнил бы ее. Затем он добавил:

— Вам, Барбара, возможно, будет интересно узнать, что я уже попросил вице-президента присутствовать на похоронах, которые, как я понимаю, состоятся в Боготе в эту субботу.

Пит Дауд, агент секретной службы, отвечавший за работу подразделения охраны президента, сразу же вышел из зала, чтобы предупредить вице-президента до того, как ему начнут звонить журналисты.

Барбара Эванс выглядела неудовлетворенной, но не успела она задать следующий вопрос, как президент обратил свое внимание на человека, стоявшего в заднем ряду, надеясь, что он не интересуется президентскими выборами в Колумбии. Но когда тот задал свой вопрос, Лоуренс пожалел, что этот журналист ими не интересуется:

— Каковы шансы, что ваш законопроект о сокращении вооружений одобрят, если Виктор Жеримский будет выбран следующим президентом России?

В течение последующих сорока минут Лоуренс ответил на несколько вопросов, касающихся законопроекта о сокращении ядерного, биологического, химического и конвенционального оружия, а в промежутках ему были заданы вопросы о нынешней роли ЦРУ в Южной Америке и о том, как он будет вести себя с Виктором Жеримским, если тот станет президентом России. Когда стало совершенно ясно, что Лоуренс в этих вопросах не более осведомлен, чем они сами, дотошные журналисты, почуяв запах крови, начали травить президента этими вопросами, совсем забыв про законопроект о сокращении вооружений.

Когда наконец Фил Анзанч задал Лоуренсу благожелательный вопрос по поводу законопроекта, Лоуренс ответил длинно и подробно, а после этого без предупреждения закончил пресс-конференцию, улыбнувшись травившим его журналистам, сказав:

— Благодарю вас, леди и джентльмены; как всегда, было приятно побеседовать с вами.

Не произнеся больше ни слова, он повернулся к ним спиной, вышел из зала и направился к Овальному кабинету.

Когда по пути с ним поравнялся Энди Ллойд, президент тихо пробормотал:

— Мне нужно немедленно поговорить с Ларри Харрингтоном. Как только вы его найдете, позвоните в Лэнгли.[10] Не позже, чем через час, я хочу говорить с директором ЦРУ!

— Я думаю, господин президент, возможно, было бы разумнее… — начал Ллойд.

— Не позже, чем через час, Энди! — сказал президент, даже не взглянув на Ллойда. — И если ЦРУ причастно к убийству в Боготе, я с директора шкуру спущу.

— Я попрошу государственного секретаря сразу же прийти к вам, — сказал Ллойд.

Он вошел в помещение рядом с Овальным кабинетом, подошел к ближайшему телефону и позвонил Ларри Харрингтону в Государственный департамент. Даже по телефону техасец не смог скрыть своего удовлетворения тем, что он так быстро оказался прав.

Кончив говорить с Харрингтоном, Ллойд прошел в свой кабинет, закрыл дверь, сел за стол и некоторое время обдумывал, что ему сказать. Затем набрал номер, по которому всегда отвечал только один человек.

— Директор слушает, — сказала Элен Декстер.

Коннор Фицджералд вручил австралийскому таможеннику на паспортном контроле свой паспорт. Было бы парадоксально, если бы чиновник усомнился в подлинности этого документа, потому что впервые за последние три недели Фицджералд проходил через паспортный контроль под собственным именем. Чиновник напечатал паспортные данные на своей клавиатуре, посмотрел на экран компьютера, а затем нажал еще несколько клавиш.

На экране не появилось ничего особенного, поэтому чиновник поставил штамп на туристскую визу и сказал:

— Надеюсь, ваше пребывание в Австралии будет приятным, мистер Фицджералд.

Коннор поблагодарил и прошел в зал выдачи багажа, сел около неподвижного конвейера и стал ждать, пока появится его чемодан. Он никогда не позволял себе первым проходить через таможенный контроль, даже когда ему нечего было объявить.

Когда накануне он приземлился в Кейптауне, там его встретил его старый друг и коллега Карл Кутер. За следующие несколько часов Карл сначала выслушал его отчет, а потом они долго обедали, обсуждая Карлов развод и что собираются делать Мэгги и Тара. Распивая вторую бутылку рустенбергского «каберне савиньон» урожая 1982 года, Коннор чуть не опоздал на свой самолет в Сидней. В беспошлинном магазине он поспешно выбрал подарки для жены и дочери, ясно помеченные ярлыком «Сделано в Южной Африке». Даже в его паспорте не было ни одной пометки о том, что он прибыл в Кейптаун через Боготу, Лиму и Буэнос-Айрес.