Земля Ольховского. Тайны чужого мира. Kнига вторая - Константин Колчигин

– Николай Александрович! – негромко позвала она и, когда я откликнулся, сразу спросила. – Вы, наверное, так и не спали?

– Высплюсь поздней! – ответил я, занятый у костра. – Наташа, вы можете искупаться в ручье – похоже, что здесь пока сравнительно безопасно, а потом мы будем с вами завтракать.

Выбрав неподалеку хороший обломок ствола дерева, я положил его у костра, чтобы использовать в качестве сиденья, а потом налил воды в еще одну миску – для кофе – и поставил на огонь, все время прислушиваясь к плеску воды возле лодки – спокойствие этого места не внушало мне особого доверия, и я, как обычно, был настороже. Когда я открыл банку с овощными консервами и разложил ее содержимое по тарелкам, к костру подошла Наташа, закутанная от груди до колен в один из пледов.

– Николай Александрович! – с заметным смущением в голосе сказала она, развешивая на все той же коряге купальник. – Вы постирали мою одежду…

– В противном случае ваши вещи могли бы не высохнуть и до нашего возвращения! – отозвался я, убирая кофе с огня. – Присаживайтесь, Наташа! После еды мне еще предстоит возня с мотором, а потом мы сразу отправимся в путь!

– В такой темноте? – спросила девушка, устраиваясь рядом на бревне и принимая из моих рук тарелку с консервированным овощным салатом, в который я добавил поджаренные накануне ломтики мяса, теперь разогретые мною на сковороде. – А мы очень далеко от «Дредноута»?

– Думаю, не далее двухсот километров, если иметь в виду водный путь, конечно, – проговорил я, разливая кофе по кружкам. – По данным прошлой экспедиции, Агни почти не светил в течение сорока часов, а пока не прошло и двенадцати. Мы не можем задерживаться здесь на такое время, не привлекая внимание местных обитателей, которые, наверное, сильно проголодаются в непривычном мраке…

Несколько минут мы молчали, занятые довольно ранним (для меня) завтраком, потом я приподнялся, чуть передвинул котелок с варящимся мясом – кипело слишком сильно, и добавил в него соли и сухой овощной приправы. Поставив перед спутницей на служащий нам столом другой деревянный обломок, хорошо отшлифованный волнами, тарелку с горкой пышных оладий, я открыл банку со сгущенным молоком.

– Вы были женаты, Николай Александрович? – осторожно поинтересовалась Наташа, внимательно следя за моими действиями.

– А вы как думаете? – чуть улыбнулся я, взяв свою кружку с горячим кофе.

– Мне кажется, что вы были идеальным мужем: внимательным, заботливым, нежным и дети вас, наверное, сильно любили… – задумчиво проговорила девушка. – Вашей жене, конечно, все завидовали…

– Весьма вероятно, что все именно так и выглядело – я как-то никогда не задумывался над этой стороной своей жизни, однако моя бывшая жена отчего-то находила подобную идиллию рядовым явлением, и, хотя до критики дело не доходило, но и слов одобрения мне также слышать не доводилось… – невольно вздохнул я. – Впрочем, все это было очень давно…

– Мужчину ведь обязательно нужно хвалить? – негромко спросила моя спутница после небольшой паузы, когда управилась с парочкой оладий.

– Конечно! – с легкой улыбкой ответил я. – Но только не меня – я давно в этом не нуждаюсь!

– И у вас не возникало желание жениться опять? – задала очередной вопрос моя собеседница, быстро глянув на меня. – Вы же просто созданы для брака!

– Нет, Наташа! – невесело рассмеялся я. – Во мне есть что-то от супермена, а таким мужчинам брак совершенно не подходит! А кроме того, я много работал, часто бывал в разъездах, очень много тренировался, а все свободное время уделял воспитанию детей.

– У вас сын и дочь?

– Да! Дочь – старше вас на три года, сын – на шесть лет, – ответил я, подумав, что девчонка в курсе моих семейных дел благодаря Ивану Ильичу… – Мне много лет, Наташа. Правда, я совсем не чувствую их, но это дела не меняет.

– Я бы ни за что не дала вам больше тридцати пяти! – заверила девушка, внимательно глядя на меня. – Николай Александрович… Вам приходилось слышать высказывание: «Если ты мужчина и знаешь, что такое любовь – пожалей меня: не говори «нет»!»

– Разумеется, – сдерживая улыбку, отозвался я, убирая с огня котелок с готовым мясом и прикрывая его герметичной крышкой.

– Эта надпись обнаружена на одной из стен археологами при раскопках Помпеи. Но у нее есть и другие варианты перевода…

Помедлив несколько секунд, я поставил котелок сразу в лодку под кормовое сиденье, рядом с топливными канистрами – привычка к порядку, а после аккуратно сложил в продуктовую сумку все, что использовал для приготовления пищи. Посуду мы с Наташей вместе вымыли в ручье, и я также все сразу тщательно уложил в футляр и сунул его под одно из сидений. Подбросив в костер дров и передвинув развешанные для просушки вещи на коряге, я занялся мотором. Моя спутница пристроилась рядом на баллоне лодки, и я, заметив, что она так и осталось босиком (как сидела у костра – мой недосмотр), сразу поставил перед ней резиновые сапоги, которые лежали здесь же, на корме. Девушка обреченно вздохнула, покачала головой и принялась обуваться. Тем временем я снял колпак с мотора, вывернул свечи и проверил искру на обоих цилиндрах. Здесь все было в порядке, и тогда я промыл всю топливную систему, включая карбюратор и насос, а потом, продув цилиндры, проворачивая двигатель ручным стартером, установил свечи на место и укрепил на них колпачки высоковольтных проводов. На этот раз двигатель завелся со второй попытки, и я, дав ему немного поработать на средних оборотах (шуму и дыма было изрядно), нажал на кнопку «стоп».

– Мы сейчас поедем? – спросила Наташа.

Ответить я не успел – раздались какие-то странные квакающие звуки и следом медвежий рык Адмирала. Рванув правой рукой из левой кобуры пистолет, я выстрелил навскидку по едва различимому за костром темному силуэту величиной с хорошую лошадь. Раздался протяжный оглушительный визг, и какое-то существо рухнуло прямо в костер, подняв целый сноп искр, а потом забилось среди углей и еще горящих поленьев. Справа и слева тотчас послышались ответные квакающие голоса, бешено залаял Адмирал (что случалось нечасто), а к нам метнулось сразу с полдесятка неясных стремительных теней. Двоих справа я встретил тремя пулями каждого, и они замертво рухнули лишь в нескольких метрах от лодки. Выхватив левой рукой второй пистолет, я полудюжиной выстрелов почти в упор уложил еще двоих: один из них, отброшенный тяжелыми пулями, упал в ручей сразу за лодкой, а другой уткнул страшную морду с длинными мощными челюстями, полными острых зубов, в песок прямо у ног моей спутницы (Наташа вскрикнула, подскочила и мгновенно оказалась в лодке). Пятый обратился в бегство, и я подстрелил его уже за костром – этот, получив пулю в гребенчатую спину, рухнул на песок и тоже стал кататься по нему с пронзительным визгом. Теперь в ответ раздался свирепый чудовищный рев – даже мой отважный пес на мгновение замолчал – и следом послышалась тяжкая поступь, от которой, похоже, задрожала земля. Сменив магазины пистолетов и дослав патроны в стволы, я сунул оружие в обе кобуры и потянулся за крупнокалиберным ружьем. Снова раздался страшный рев, и рычавший, ощетинившийся Адмирал сразу прижался к моим ногам, а потом я увидел метрах в двадцати правее костра едва различимый в красноватом мраке массивный продолговатый силуэт размером с трехэтажный дом. В это мгновение мне почему-то вспомнился один из моих любимых книжных героев – охотник на львов и слонов, которому случалось, защищая себя, стрелять в темноте, почти не видя мушку на стволе собственного ружья… А еще я сразу понял, что такого колосса не свалишь даже несколькими пулями весом в девяносто граммов, и действовать нужно будет иначе…

– Держите Адмирала, Наташа! – крикнул я и отбежал на несколько шагов вправо.

Девушка наклонилась из лодки и послушно ухватила пса за шкуру, а я пробежал еще с десяток шагов. Чудовище сразу заметило меня и немедленно шагнуло в мою сторону, тут же сократив расстояние между нами на несколько метров. В темноте я разобрал огромные челюсти, размером с хороший диван и длинные кинжаловидные зубы (каждый больше моего любимого ножа с клинком в тридцать сантиметров длиной). Монстр сделал еще один громадный шаг, и я выстрелил шесть раз подряд (все содержимое подствольного магазина), передергивая скользящее цевье и отступая после каждого выстрела на шаг (отдача была очень сильной), прямо в голеностопный сустав гигантской когтистой лапы. Исполин издал очередной оглушительный рев (после выстрелов ружья четвертого калибра он уже не показался таким громким), в котором мне почудились боль и изумление, а потом медленно завалился на бок и стал скрести здоровой трехпалой лапой по песку, пытаясь подняться. Бегом вернувшись к остаткам костра, я сдернул висевшие на коряге вещи, подскочил к лодке, бросил одежду и ружье в нее, оттолкнув суденышко от берега (Адмирал сразу запрыгнул в лодку), заскочил сам и схватился за весла. Несколькими сильными взмахами я вывел лодку из ручья и погнал ее вдоль берега, постепенно удаляясь от него. Через пару минут я остановился, вынул правое весло из уключины и сунул его в воду, пробуя достать дно. Однако это мне не удалось – глубина оказалась более двух метров. Тогда я перебрался на кормовое сидение (весло положил вдоль борта так, чтобы можно было в любой момент взять его для проверки глубины), поднял лежащее здесь помповое ружье и, вытаскивая по одному крупнокалиберные патроны из патронташа на поясе, полностью снарядил подствольный трубчатый магазин – оружие здесь всегда должно было быть наготове… Отложив ружье, я прислушался – оглушительный рев на берегу перешел в злобный, но менее громкий рык.