Жена по завещанию - Анна Гур

— Я ничего не понимаю. В чем. в чем вы меня обвиняете?!

Смотрю в его волевое лицо с хищными линиями. Глубоко посаженные умные глаза, широкие ровные брови, нос с легкой горбинкой, чуть островатый. Чисто выбритый подбородок, тяжелый, с маленьким шрамом, который можно заметить только на расстоянии поцелуя...

Сглатываю гулко и вновь смотрю в глаза мужчине. Вблизи он буквально завораживает своей мужественностью. Это не красота модельного мальчика с обложки журнала. Нет.

Теперь понимаю слова Веты, которая говорила, что есть мужчины, когда на них смотришь, коленки слабнут..и трусики падают.

И Игнат Юсупов именно такой... он сшибает своей энергетикой и харизмой.

Я буквально замираю пойманной птичкой в его руках.

— Какая наивная девочка, и я бы тебе поверил, если бы не запись.

— Запись?! - поражаюсь до глубины души. — Какая-такая запись?!

Откидывается в кресле, смотрит на меня не мигая.

— Запись с камер видеонаблюдения ресторана, на которой ты так мило общаешься с тем самым Бахтияровым Альбертом Генриховичем, которого якобы не знаешь.. и который приходил до недавнего времени каждый день в ресторан и занимал именно тот столик, который обслуживаешь ты!

Делает многозначительную паузу, словно дает мне время на осознание, но до меня ничего не доходит.

— Еще раз повторяю, я этого мужчину не знаю! У нас в ресторан ходят многие и я.

— Каждый день. Он приходил каждый чертов день! И ты подходила к нему, улыбалась, заигрывала.. Ты привязала его к себе!

Явно мое непонимание выводит мужчину из себя. Его энергетика, аура, все становится каким-то тяжелым. Мне хочется забиться в какой нибудь дальний угол и просто спрятаться от подобного испепеляющего взгляда.

— Все ли посетители забегают в такое дорогое заведение как на работу, да при этом выбирают один единственный столик у окна?! — вскидывает бровь и его лицо в полутьме салона приобретает какие то дъявольские черты.

Хочу возразить, но вдруг меня словно молнией ударяет. Я вспоминаю... вспоминаю импозантного седовласого мужчину в летах, с ухоженной бородкой и в костюме-тройке, бабочке, с внимательными темными глазами.

Он словно сошел с картинок модных журналов времен шестидесятых годов прошлого века.

— Вижу пришло осознание Или ты решила закончить свою нелепую игру в непонимание.

— Просто вспомнила одного пожилого посетителя. Этот добрейшей души старичок впервые вошел в ресторан, будто растерялся, потерялся и я была неподалеку, опередила нашего администратора и подошла к нему. Проводила за свой столик, а затем... затем этот импозантный седовласый старец часто захаживал, выбирал черный кофе, иногда в добавок шло какое-нибудь пирожное, которое он всегда оставлял нетронутым. Так странно.

— Что странно? - цепляется к моим словам и я пожимаю плечами, бросаю осторожный взгляд на мужчину и все же решаюсь говорить правду до конца, потому что четко ощущаю, что таким людям, как Игнат Юсупов, врать себе дороже.

— странно, что он выбирал баснословно дорогие пирожные и не притрагивался к ним. А я убирала этот столик;

Прикусываю губу. Не знаю, как высказаться в верном ключе. Тем более глядя на человека, в руках которого сконцентрирована такая власть. Мне кажется, что Юсупов сейчас сдерживается. Заставляет себя быть со мной цивильным, мне отчего-то кажется, что у него в венах кровь кипит. Он напоминает вулкан. Затишье которого продлится недолго и скоро рванет не по-детски

— я жду твоего ответа.

Есть присказка, что сытому голодного не понять, но я все же пытаюсь объяснить свою мысль.

— Я убирала этот столик, соответственно, кухня никогда не примет возврат со стола, даже нетронутый. это не то заведение, а значит. значит, я могла выкинуть пирожное в мусорку, или…

Прикусываю губу. Не продолжаю. А мужчина лишь с неким презрением кривит свои пухлые губы и мне отчего то хочется очень сильно ударить по этому красивому высокомерному лицу.

— То есть, получается, что этот мужчина делал тебе знаки внимания в виде дорогих пирожных?

Взгляд Юсупова становится тяжелее некуда, а я пожимаю плечами.

— я не знаю. Пока я принимала заказ, мы мило беседовали обо всем да ни о чем, а потом я приносила кофе и пирожное, которое он сразу же от себя отодвигал на центр стола.

Когда я спросила, почему он даже не пробует сладость, что не так, то он ответил, что у него повышен сахар и он получает просто эстетическое удовольствие от созерцания.

Выговариваю и замолкаю. Вспоминаю нашу беседу с тем самым стариком, которая вызвала у меня улыбку смущения.

— Я просто люблю смотреть на красивые объекты, скажем, на вот это безукоризненное пирожное, посыпенное сладчайшей пудрой, аромат которой я могу учуять даже на расстоянии, теплая улыбка на твердых губах и взгляд мне в глаза, — а еще мне нравится смотреть на такую юную и милую девушку, не сочти меня бестактным, Юленька, в моем возрасте можно лишь созерцать.

Видимо, Юсупов что-то считывает по моему лицу, потому что подается вперед и проговаривает ровно:

— Ты его хорошо знаешь. Юлия. Гораздо лучше, чем пытаешься представить.

— Господин Берт просто часто приходил.

— Берт? — переспрашивает и отчего-то на красивом мужественном лице мужчины губы сдвигаются в узкую линию.

— Да, он так назвался и, как я и сказала, был завсегдатаем, — пожимаю плечами и дополняю тише, — но в последнее время он больше не приходит.

Юсупов держит паузу, а затем резко проговаривает:

— Этот человек и есть Альберт Бахтияров! Мой дед! И он недавно скончался.

Обрубает так, что у меня воздух в легких просто кончается. На глазах выступают слезы.

Яне знала этого мужчину, мы с ним просто общались, но упоминание того, что этого милого любезного старца больше нет, отчего-то вызывает резь в глазах.

Тактичный, уважительный. Пока работаешь в ресторане для элиты, понимаешь, какими пороками страдают те, у кого на счетах миллионы, а вот тот мужчина... он был другим.

Один раз он пришел под конец моей смены и пригласил просто посидеть с ним.

Пообщаться. Но я была вынуждена отказать, сославшись на строгий регламент заведения, в котором работаю, и я ожидала недовольства или укора, но на морщинистом лице засияла улыбка и мужчина одобрительно кивнул:

— Ты хорошая девочка, Юлия. Очень хорошая девочка.

Это был последний раз, когда я его видела, больше он не пришел.

Наконец, выныриваю из своих воспоминаний и тихо произношу:

— Примите мои искренние соболезнования.

Только вот мои искренние слова вызывают какой-то