Право на любовь - Екатерина Аверина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У меня ничего не осталось. Кажется, боль – теперь моё единственное чувство. Её я
ощущаю и внутри, и снаружи. А ещё цель. Задача, которую необходимо выполнить. Ради них.
Когда в кармане завибрировал телефон, я даже не сразу понял, что происходит.
– Слушаю, – выдавил из себя.
– Ко мне зайди, – говорит Кэм. – Обсудим предстоящую операцию.
– Сейчас буду, – ответил, уже поднявшись со скамейки.
Все на автомате. Шаги. Тяжелая металлическая дверь. Коридор. Еще одна дверь. Кабинет и несколько пар сочувствующих взглядов. Пропустил их мимо, не зацикливаясь. Меня не надо жалеть. Не поможет! Но из вежливости я никому из присутствующих этого не говорю, молча сажусь на свое место и упираю взгляд в стол, на котором разбросаны бумаги и карта с расчерченным маршрутом движения. Взял со стола карандаш и молча внес корректировки. Кэм только согласно кивнул, понимая, что я прав. Так будет чуть дольше, но мы ударим им в спину. Просто вырежем тыл, а остальные побегут, где их встретит вторая группа. А если нет, то, в любом случае, окажутся зажаты в кольцо, и уйти им просто некуда. Там стены вокруг.
– Отлично, говорит Камиль, когда все вроде решили. – Когда выдвигаемся? Завтра
похороны, – напоминает он.
– Ночью, – отвечаю, все еще внимательно глядя на карту, проверяя, ничего ли не
упустили.
– Мы не успеем вернуться, – заявляет очевидное командир.
– Знаю, – пожимаю плечами. – Ты учти только, – все же отрываю взгляд от бумаг. —
Там люди еще живы. И их мы можем спасти. А тем, кто здесь, ничем не поможешь.
Внутри все больше разрастается пустота, поглощая в себя все эмоции. Остается лишь
холодный расчет, что сейчас вполне неплохо.
– Но, Серый, ты… – начал Камиль, не понимая принятого мною решения.
А как ему объяснить, что, если я завтра пойду на похороны – это конец. Это означает, что моей семьи и правда больше нет, а она есть! Внутри меня каждый из них. И они будут жить в моем сердце до тех пор, пока я не сдохну. Память. Все, что у меня осталось, и ее я буду беречь. Каждый раз глядя в глаза уродам, лишившим меня жизни, я буду помнить своих любимых, буду думать о них.
– Ночью, Кэм, – подтверждаю свое решение.
– Все готовы? – командир посмотрел на каждого из присутствующих. Он дождался
утвердительного кивка и принял непростое решение: – В полночь выдвигаемся. Всем
спать!
Мы уже собрались разойтись, как он позвал меня:
– Малахов, твои вещи перевезли в комнату, где ты жил раньше. Только твои, – вносит уточнение мужчина.
Секунда… две… три… Делаю глубокий вдох, давясь очередным комом в горле, только после отвечаю:
– Спасибо.
Задев плечом одного из парней, бегу в больницу, чтобы все же попрощаться с родными. Сделать это без свидетелей.
В этом крыле, как всегда, полумрак. Холодно, тихо, тревожно. Каждая клеточка моего
тела стонет от переполняющих чувств, но я твердым шагом иду вперед. Постучал в дверь заведующего. Крупный мужчина в белом халате, заметив меня, кивнул и вышел на встречу.
– Мне бы увидеть их, – стараюсь говорить так, чтобы голос не дрожал. Выходит хреново.
– Попрощаться, – шумный выдох. – Пожалуйста.
– Завтра ведь похороны, – напоминает он. – Может, лучше там. Мы все подготовили,
но…
– Мне нужно сейчас, – давлю на него, едва сдерживая рык.
– Хорошо, идемте, Сергей Васильевич.
Мы вошли в «холодильник», и я, привыкший видеть смерть на поле боя, замер у входа
как вкопанный. Доктор покачал головой, думая, что зря мы сюда пришли.
Нет!
Не зря! Переборов себя, подошел к мужчине. Он выдвинул для меня ячейки, где лежат
самые близкие мои, самые родные люди.
– Я вас оставлю, – тихо произнес он и ушел.
По щекам потекли слезы. Они сами. Я не хотел плакать, ведь должен быть сильным для
них, ради них, а я не могу. Стиснув зубами кулак до боли, стараюсь не заорать на все помещение. Меня сгибает пополам, но я стою и смотрю на то, чего лишился.
Дрожащими пальцами коснулся волос жены.
– Моя родная, – пытаюсь говорить. – Прости меня, я… Я не смог защитить вас! Послушал тебя, идиот. Взял с собой! Потерял. Все потерял, Насть, ты слышишь?! Я так виноват… – закрыв руками лицо, встал на колени, даже не поняв, в какой момент меня вдруг перестали держать ноги.
Надрывные всхлипы и сжатые до скрипа зубы – все, что я могу себе позволить. Когда меня перестало трясти, вновь поднялся.
– Ничего! Мы еще повоюем, Насть! Ты только верь в меня, и я обязательно справлюсь!
В последний раз поцеловав любимую женщину и детей, вышел на улицу. Дошел до той
же скамейки, с которой сдернул меня звонок командира, лег на нее и замер не
желая идти домой.
Только ближе к десяти вечера меня нашел один из моих парней. Он не сразу решился
обратиться, но долг обязывает, потому я услышал:
– Товарищ капитан, вас вызывают. Собираемся.
– Понял. Иду, – ответил своему бойцу и ровно в двенадцать ночи мы выехали на очередную спасательную операцию.
Глава 6. Настя
Мне холодно, но уже не страшно. Странные мужчины с автоматами все время кричат и ругаются на непонятном языке. Когда нас сюда привезли, людей было больше, почти целый автобус. В течении двух дней большую половину куда-то увели и обратно они не вернулись. Нас заперли в бараке без условий для жизни. Здесь нет ни туалета, ни воды, ни кроватей. Грязные матрасы на полу да немного сена, натасканного ногами. Некоторые плачут, некоторые молятся, а тихо сижу в углу, надеясь, что папа меня спасет.
Тетя Оля, женщина, что ехала с нами в этом автобусе, сказала, что мой папочка не вернется, злые люди убили его, а я не верю. Он у меня военный. Он сильный и бесстрашный. Его не могли убить, он же как супергерой. Папа сам мне всегда так говорил. Только его нет здесь и меня спасать он еще не пришел. Может, готовит спецоперацию? Точно! Я про них много слышала, когда к нему приходили сослуживцы, и мужчины разговаривали на кухне нашей маленькой квартирки в военном городке.
– А где твоя мама? – спросила тетя Оля, присаживаясь рядом со мной.
– Она от нас ушла, когда мне было три года, – говорю честно.
И это тоже мне рассказывал папа. Мы с ним как друзья, у нас нет секретов.
– Это
